Ирина Ивахненко - Заря над Скаргиаром

— Буистанцы всегда были горазды воевать чужими руками! — запальчиво воскликнула Терайн, хотя на самом деле в ней говорил извечный дух соперничества между двумя соседними государствами. — Этот Рисгеир никогда не станет порядочным королем.

— Да, неправедное дело он затеял, — покачал головой дядя. — Мы можем только молиться богам и сражаться за мир в Скаргиаре, а от себя хочу пожелать вам удачи, господа. Будем надеяться, что справедливость еще осталась на свете.

После этой оптимистической концовки все сидевшие за столом по негласному соглашению ни словом не упомянули о войне. Вместо этого посыпались местные сплетни и новости, воспоминания дяди о его поездках еще в бытность купцом и прочие байки. Аскера снова попросили рассказать о падении Фан-Суор, — так сказать, на бис.

Ни во время ужина, ни после него Моори ни словом не упомянул о поспешном отъезде Аскера из Байора, а сам Аскер на эту тему заговаривать не решался. В конце концов Терайн, заподозрив неладное, уговорила Аскера отправиться на прогулку по Байору, чтобы познакомить его с местными достопримечательностями, которые он так толком и не рассмотрел, а Моори остался в кругу семьи.

На следующее утро ни свет ни заря они выезжали из Байора: Аскер, Моори, Терайн и двенадцать воинов сопровождения. Все дядины домочадцы с ним самим во главе провожали отряд. Кормилица рыдала, повиснув на шее Моори, и совала ему в руку узелок с пирожками, хотя спины берке и так прогибались под тяжестью всяких припасов, которыми щедрая бабуля оделила отряд.

Но вот томительное прощание завершилось, всадники вскочили в седла и, махнув в последний раз гостеприимному дому, поскакали прочь.

Дорога звала вдаль, стрелой уходя в горизонт и заставляя мыслью лететь впереди берке, стремиться душой вперед и страдать от этого мучительного раздвоения, томящего и сладкого, неизбежного в дальнем пути. Аскер уже поддался этому чувству, ставшему привычным за последние дни, как рядом раздался голос Моори, вырвавший его из страны воображения в реальность.

— Лио, до чего же ты несносный! — сказал он ни с того ни с сего.

— С чего бы это? — с удивлением спросил Аскер, хотя отлично знал, что сейчас скажет Моори.

— Почему ты уехал в Байор без меня? Проснувшись утром и обнаружив, что тебя уже и след простыл, я чуть не свихнулся!

Терайн сдержанно хихикнула в кулачок. При подобных обстоятельствах несколькими месяцами раньше Моори страшно смутился бы и сконфуженно умолк, но теперь он даже не обратил внимания на присутствие посторонних при столь интимном разговоре и продолжал:

— Ну ладно, я еще готов был поверить, Лио, что ты сделал это ради того, чтобы я мог погостить у дяди. Но почему ты оставил в Байоре весь свой эскорт и уехал в Агаджарайн один?

— Ах, вот оно что… — протянул Аскер. — А я-то думал, что уже вполне взрослый и няньки мне не нужны. Как видно, я ошибался. Ты прав, Эрл: надо было взять с собой эскорт. Тогда Терайн не приняла бы меня за шпиона и проехала бы мимо, я попал бы к королю Лийру только на следующий день, и те пять тысяч всадников, которые он нам одолжил, выступили бы из Агаджарайна самое меньшее на сутки позже.

Моори застонал.

— Лио, ты когда-нибудь бываешь неправ?

— В следующий раз не будешь называть меня несносным, — сказал Аскер. — Все, что ни делается, — к лучшему.

Во второй половине дня небо затянуло тучами, и из них полился мелкий противный дождичек, застилая степь серой пеленой. Воины натянули плащи на головы и нахохлились, как болотные совы.

— Вот Ранатра послала погодку! — пожаловалась Терайн. — Терпеть не могу дождь: у меня от него раскисает шкура.

— Этот дождь — подарок небес, — возразил Аскер. — Мы въезжаем в такие земли, где становится опасно, но я надеюсь, что сырость загонит сайрольцев в их шатры.

Дождь не прекращался до самого вечера. Подул холодный ветер, напоминая о том, что лето уже заканчивается. Наступили сумерки, мокрые и промозглые, не сулившие доброй ночевки.

— Сухих дров не найдешь, — проворчал Моори. — Да о чем это я? Сухого места — и то не найти.

— Это верно, — согласился Аскер. — Я думаю, что нам вообще не следует останавливаться на ночлег. Мы будем ехать всю ночь и подъедем к Болору еще затемно.

— Ты с ума сошел! — завопил Моори. — Мы все устали, как последние бродяги, вымокли до нитки, вон у Терайн шкура раскисла, так мы еще и ночью глаз не сомкнем!

— Оставь в покое мою шкуру, — сурово сказала Терайн.

— Так что ты предлагаешь, Эрл? — спросил Аскер. — Подъехать к Болору среди бела дня и прорываться к своим с боем?

— Лучше честный бой, чем эта бессонная слякоть!

Солдаты сзади захмыкали.

— Слава богам, отрядом командую я, — сухо сказал Аскер и, подтащив Моори за шиворот, зашипел ему в самое ухо:

— Там полно сайрольцев и днем, и среди ночи. Чтобы нам благополучно добраться до своих, мне так или иначе придется применить известные тебе способности. Неужели ты хочешь, чтобы это видели все?

Моори сконфуженно замолчал.

Всю ночь они скакали без остановки. Берке начинали спотыкаться, нервно и возмущенно храпя, но всадники уговаривали их продолжать путь, и они покорно бежали дальше. По сторонам в степи горели далекие костры, и чем ближе они были к Болору, тем больше становилось этих костров. Воины хватались за мечи, настороженно вглядываясь в ночную темноту и отовсюду ожидая нападения. Но степь была словно мертва: ни один из тех, кто во множестве сидели вокруг костров, не посмотрел в их сторону, ни одно ухо не уловило сдавленного храпа и стука копыт. Словно призраки, проскакали всадники среди вражеского войска в холодной и мокрой ночи.

Гулко простучали копыта их скакунов по Гизенскому мосту, эхом отдаваясь окрест. На той стороне реки их ждали тревожные огни Болора.

— Стой, кто идет? — раздался окрик.

Аскер выехал в свет факелов, и солдаты, дежурившие на мосту, радостно переглянулись.

— Подмога идет за нами, — сказал им Аскер. — Надо продержаться один день.

Их пропустили и проводили до штаба, разместившегося в одном из двух постоялых дворов, имевшихся в Болоре; в другом постоялом дворе разместился лазарет.

В штабе их встречали с непривычным для военных радушием. Сфалион заулыбался, услышав, что через день подмога будет здесь, и все расспрашивал Аскера, как вел себя король Лийр на переговорах. Аскер попросил Терайн удовлетворить любопытство главнокомандующего, а сам сослался на то, что очень устал с дороги, и отправился спать. Он действительно очень устал, но не от скачки, а оттого, что пришлось контролировать все мозги в степи вокруг себя, создавая невидимый заслон. Упав на кровать, он заснул сразу же, даже не обратив внимания на то, что на кровати лежала объемистая перина.