Перекресток воронов - Анджей Сапковский
– Да вроде живой. Надо бы ему помочь.
У возницы оказалась рассеченной голова, он истекал кровью. Досталось ему и в спину, глубоко; как оказалось, у птицы на ногах были массивные шпоры, и она умела ими калечить. Геральт как смог перевязал возницу поданными холстинами.
Уже собиралась небольшая толпа, люди рассматривали тушу птицы. Кто-то из раколовов притащил отрубленную голову.
– Да чтоб его… – застонал ресторатор. – Это что ж такое? В смысле – было…
– Птица-мамонт, – ответил Геральт. – Известная также, как эпиорнис. Очень редкая. Откуда она тут взялась? И почему атаковала? Да еще так бешено?
– Двое убитых! – крикнул кто-то из толпы. – Шестеро раненых!
– Что за проклятое чудище!
– Давайте сюда эту голову! – потребовал Геральт. – Это моя добыча. Как и весь эпиорнис. Оставьте тушу в покое, отгоните собак!
– Ага, – сообразил ресторатор, почесывая бороду. – Вы же ведьмак же. Имеете в виду получить оплату за птицу, верно?
– Верно.
– Ха. Тогда, хммм… У меня есть предложение. Я тебе за всю птицу, вместе с головой, заплачу, скажем… двести… Ну ладно, ладно, дорогой мой, двести пятьдесят новиградских крон…
– Вы его хотите… в таверну?
– Не иначе. Дичь есть дичь, что с того, что огромная. Ну так как? Бургомистр из Берентроде не даст тебе больше, я его знаю, местные фонды неохотно тратит, ибо сам с них доход черпает, со всей своей семьей. А я заплачу наличными. Подъедем в ближайший банк, дорогой мой…
– Вот именно. Подъедем. Где моя лошадь? Люди, не видали? Буланая кобыла. Оседланная…
– Так видели ж, а как же! Ваш слуга ее и вел. Тудась, в сторону местечка!
– Какой еще, мать его, слуга?!
* * *
Поместить на фасаде ратуши городка Берентроде большой транспарант с надписью «Проваливай отсюда в задницу вместе со своей просьбой» было бы крайне разумно. Это позволило бы просителям сэкономить много времени и сил, которые можно было бы использовать с пользой для общества.
Да и Дидье Хан, бургомистр городка, не носил на шее металлической бляхи с гравированной надписью «Редкая сволочь». А должен был бы носить. Многих людей это тоже уберегло бы от неприятного опыта.
– Поостерегись-ка разбрасываться клеветой, ведьмак, – сказал он холодно, выслушав жалобы Геральта. – В Берентроде нет ни конокрадов, ни преступников. Сие есть урбиум[24] законопослушное, и живут тут порядочные люди. Здесь никто не ворует.
– Выходит, мой конь сам себя украл?
– Не знаю. Не сторож я коню твоему.
– И даже расследования никакого не будет?
– Не будет. Нет у меня на это ни средств, ни людей. Мои люди заняты тем, что следят… Заняты другими делами. А эти твои байки про украденного коня не только клеветой, но и мошенничеством попахивают. Выманить хочешь денег каких-то из городской казны, да? Смотри, чтоб я тебя в яму посадить не велел!
– В силу именного указа короля Дагреада исключены ведьмаки из-под юрисдикции местных властей…
– Вот засажу тебя в яму и посмотрим, вытащит ли тебя оттуда король Дагреад! Хватит болтовни, слушать об этом больше не хочу! Удались! Что значит – проваливай из ратуши! И из города тоже!
– Пешком?
Дидье Хан гневно засопел. Он встал из-за стола, прошелся по комнате.
– Ладно, – сказал он. – Пусть так. Хоть ты и ведьмак, а для меня обычный бродяга и перекати-поле, хоть и пытаешься очернять население моего города, хоть и стоит тебя кнутами отсюда погнать… В благодарность за ту гадину, что ты на торфяниках убил. И за людишек, что ты на мельнице от той дьявольской птицы спас, уделю тебе консилиум[25]. Есть у нас тут конный завод, мой родственник им управляет, зовется Бениамин Хунникут. Кони у него хороши. Если скажешь ему, что от меня, он тебе скидку даст. Не благодари.
Геральт не поблагодарил.
– А птичища эта, с мельницы, – внезапно поинтересовался бургомистр, – где она? Труп ее, то бишь?
– По дороге в Бан Феарг, обложенный льдом.
– Да? Жалко. За голову я бы, может, и заплатил… Поставил бы в коллекцию. Глянь сюда.
Геральт только сейчас обратил внимание на шкаф и стеллаж. В стеллаже размещались разнообразные редкости, в основном какие-то кости. На центральном почетном месте, на подставке, стояло огромное яйцо. Пустое, одна скорлупа.
– Позавчера мне его принесли, – похвастался Дидье Хан. – Охотники. Нашли гнездо и это яйцо. Раритет, правда? Жаль, жаль, что головы у тебя не осталось. Сейчас у меня яйцо, а была бы и голова. Жаль, жаль.
* * *
– Есть ли у меня кони? О боги несуществующие, ты спрашиваешь, есть ли у меня кони? Ты лучше спроси, сколько их у меня. Сюда, юный ведьмак, проходи сюда. Осторожно, в навоз не наступи, хехе. Ну я ж говорил, осторожно. А теперь посмотри на этот манеж. Видишь, что за жеребцы? Что за скакуны, как с картинки? Это чистокровки новиградские, горячая кровь, мечта любого кавалериста. Хвосты как шелковый рулон, а зады? А покажи мне у любой бабы такой роскошный зад. У каждого, хехе, мечта, а не зад. Каждый рыцарь, говорю и ручаюсь, за такого конька мне не моргнув глазом жену в пользование отдаст, хехе, или дочку, я тебе говорю, или ту и другую. Что? Ты не рыцарь? И нет у тебя жены и дочерей? Ха, ну на нет и суда нет, хехе. Тогда выхода нету, придется тряхнуть мошной, серебришком раскошелиться. Обычно за каждого из моих скакунов беру двести пятьдесят новиградских крон, в пересчете на местную валюту будет тысяча двести пятьдесят марок. Но как уж ты есть ведьмак, профессия сия благородная, да и прибыл от господина бургомистра Хана, то я готов сбросить… Ну, пусть будет… десять процентов. Столько я тебе скину. Чтоб, значит, всем ведомо было, из края в край, что ведьмак на коне с моего завода ездит. Что жеребчик под ним из Беллентроде, от меня, то бишь от Бениамина Хунникута…
Что говоришь? Не жеребчик? А вон та кобылка-каштанка, что из стойла голову высунула? Ну так да, конечно, продается, как иначе-то, это конный завод, а не выставка картин, здесь продают, а не просто восхищаются, хехе. Сколько за кобылку? Ну, пусть в убыток, сейчас посчитаю… двести крон. Как для брата, хехе.
Но как же так, ведьмак на кобыле, а не на жеребце? Невместно как-то. Что говоришь? Что это самая малая из твоих проблем? Ха, клиент наш господин, хочет кобылу – получит
