Остров жизни - Иван Поляков
Проследив за взглядом, Асс также его заметил:
– Меня, вообще-то, на минуту выпустили. Зое… ты извини, что вышло так. И с крапивой этой. Правильно всё.
Утро было тихо точно так же, как и всякое утро зимы. Сыпало. Встав на цыпочки, Зое сняла с дубовой полки увесистую маслобойку. Лефевр помог налить сливки, прежде чем отправиться на «исследование», и процесс пошёл. Зое хлопотала, пока Асс с отцом погружали в сани их скромные пожитки. Хлопала. Одежды, скатерти и занавески. Хлопала.
С полчаса уйдёт у них на то, чтобы впрячь Юнца, низкорослого гнедого, и ещё столько же, чтобы всё запереть. Мать с младшей, скорее всего, посадят к вещам, Асс же займёт место рядом с отцом. Последний, возможно, полный тоски взгляд мальчишки, но, прежде чем он завершится, в воздухе просвистит нетерпеливый кнут. Зое, что есть сил, лупцевала пенящиеся и не желающие загустевать сливки, в то время, как сани всё дальше и дальше отъезжали от деревни, растворяясь в белоснежных хлопьях, что кружились в воздухе.
Мы становимся взрослее, когда привыкаем терять.
Глава 6. Утопающие колёса.
– И чтобы этого больше не было! – заявил Бонне, пользуясь старшинством. До этого мы почти не упоминали имени второго брата, посему уточняем: да, это он. Росту Бонне был среднего. Крепок, как отец, но при этом, нечто неуловимо материнское веяло в его манере преподнести себя. Умении промолчать, когда надо, и вклиниться в случае, если этого требовали обстоятельства. За столом он всегда выбирал нейтральное место, поближе к матери, молчал, а отец сразу же обращал внимание[1] на тех, кто возражал, навлекая новую, «конструктивную», без сомнений, критику. Случай, заставивший юношу изменить себе, был прост, как еловая шишка, и именно из-за своей неповторимой очевидности он и заслужил упоминание.
Во всё той же рубахе, которая, кстати, действительно стала ей впору, и с которой Зое свыклась, насажав своих пятен и проделав дырку углем. В ней девчонка должна была подоить корову, после чего занести молоко в дом, пойти и собрать яйца. Ничего сложного, но была и проблема. Страшная и неразрешимая трудность, с которой сложно было что-либо сделать. Зое страшно, просто неудержимо хотелось на пустырь, эти же дела её зазря задерживали. Опоздать из-за такой мелочи?! Просто вопиющее безобразие! Кто так транжирит время?
Живой ум девчонки спешно взялся за дело и скоро это дело свернул, найдя простое и, главное, единственно верное решение. Зачем дважды возвращаться? Взять всё разом – просто и решаемо.
Зое нашла эту мысль неотразимой. Пара минут – и вот она уже с ведром в одной руке и яйцами в другой, балансирует как балаганный канатоходец. Идёт домой, срезая путь между коровником и небольшим пустырём, заросшим крапивой.
Дорожка давно была протоптана, вот только по ней и обычно-то идти, не особенно пройдёшь. Ладно ещё крапива, дерево и зелёные ото мха валуны выглядывали из-за хищных листьев. Упасть здесь было бы весьма и весьма, чрезвычайно больно. Полностью сосредоточившись, Зое и не заметила, как одновременно на этот же мрачный путь вышел и брат, чьей задачей было перетрясти сено.
Думаю, не стоит описывать момент, когда эти две мощные умственные силы столкнулись. Молоко… ну, большую его часть Бонне удалось поймать[2], но вот яйца. Мелкие предметы всегда, от начала времён вызывали определённые сложности[3]. Изящный полёт, и пять из семи ярко-ярких, как солнечные лучи, желтков стекли со скрючившейся вокруг ведра фигуры. Три из них угодили на рубашку, одно, почти пролетев мимо, чуть задело, треснуло и растеклось по шоссам, и одно же сползало теперь с пышущего лица.
За штаны, новые и почти не ношенные, было особенно обидно.
– Никогда! – процедил Бонне и, утираясь рукавом, пошёл по своим делам.
Он ещё припомнит ей это. Ближе к желтеющей осени, когда, вдоволь наболтавшись между коровником и курятником, девчонка соберётся на честно заслуженный, по праву возраста, отдых. Соберётся, но не тут-то было. Вынырнув из-за поворота, незаметная, обычно покладистая фигура перегородит ей дорогу. Удар лбом в грудину и протяжный выдох.
Ветер гнал облака, и, судя по едва различимому шуршанию, к деревне приближалась тугая волна дождя. Снова. Ударяя о дерево и скатываясь по доскам, через желоба в бочонки стена воды в минуту промочит всё, что только сумеет. Обратит тропки в грязь и пойдёт дальше, поливая лес и холмы. Так было уже дважды за восъмицу. Трижды за ту, что до неё и всего семь раз за месяц. Ничего особенно страшного. В сравнении неизмеримо неприятнее было выслушивать ворчание отца, так волнующегося за сено, что скандалы сыпались точно из рога изобилия.
– Про яйца кто-нибудь узнал? – сразу перешёл к делу Бонне, и нечто неудержимо деловое[4] промелькнуло в его голосе.
– Нет, – пожала плечиком Зое, уже чуя недоброе. – Но я могу прямо сейчас пойти и во всём признаться. Отец же тогда так волновался.
Она уже сделала шаг, но преграда и не подумала исчезать.
– И представь, что тогда будет, – прищурился юноша. За годы он научился не только молчать, но и говорить, когда и что нужно. – Не проще ли для тебя постараться разок, и всё будет, как и раньше?
Чуть выступившие за последний год желваки Зое гневно заработали. Логика неоспоримая, и тем интереснее было бы найти лазейку. Нет, на это уйдёт слишком много времени. Мальчишка, верно, потратил дни на то, чтобы сформировать и отрепетировать эту фразу, у неё же на ответ не было и пары минут.
«Твою да, а он прав».
– Конечно, прав, – будто прочитав мысли, подтвердил Бонне, и улыбка скользнула на поросшем редкой щетиной, коей он гордился, и которую лелеял, лице. Зое насупилась.
– Ну что ты. Я ведь почти ничего и не прошу. Всего то и требуется, что перетрусить сено, да сгонять, спросить, дорого ли сейчас выправить лопату. Мне… Одним словом, меня не будет до вечера.
Равноценный обмен, если вдуматься. Уже выходя со двора, Зое краем глаза видела, как Бонне встречают Пир, сын Тьери, и Тибо. Компания совершенно незнакомая, почти взрослая и потому непонятная. Девчонка помнила, как отец называл эту пару бездельниками и настрого запрещал брату с ними общаться. Не её забота. Зое лишь проводила возомнившего себя взрослее, чем он
