Волшебник Земноморья - Урсула К. Ле Гуин
— Это — камень, или, на Истинном Языке, толк. — Он ласково посмотрел на Геда. — Кусочек камней, из которых сотворен остров Рок, крохотный осколочек суши, на которой живут люди. При помощи искусства Порождения видимостей ты можешь заставить его казаться алмазом — или цветком, мухой, глазом, огоньком… — И в соответствии со словами Учителя камешек молниеносно менял форму, превращаясь в то, что называл старик, пока снова не стал камнем. — Но все это, понимаешь ли, только видимости. Иллюзии обманывают чувства зрителей, заставляя их видеть, слышать и даже осязать то, во что мы якобы превращаем вещь. Но для того, чтобы по-настоящему превратить этот камешек в алмаз, надо изменить его истинное имя. А чтобы сделать это даже со столь ничтожной частичкой мира, надо изменить весь мир. И это возможно. Да, действительно, это возможно. Искусство это преподает Учитель Превращений, и ты его узнаешь, когда будешь готов узнать. Но помни, что ничего нельзя изменить — ни этот камешек, ни пылинку, — пока не будешь уверен, что последует за подобным превращением, чему оно будет способствовать — добру или злу. Мир — это Равновесное Целое. Волшебник, используя силы Превращения и Призывания, может поколебать и расшатать равновесие мира. Волшебная сила, мальчик, опасна. Я бы сказал, она опаснее всего, что есть в мире. Поэтому ее всегда должны направлять знания, и ее следует применять только в случае крайней необходимости. Помни, что даже огонек свечи отбрасывает свою тень.
Он снова посмотрел на камешек у себя на ладони.
— Кроме того, понимаешь ли, этот камень и сам по себе не так уж плох, — сказал он уже менее серьезным тоном. — Только представь себе, что все острова Земноморья сплошь состоят из алмазов — жизнь у нас была бы ох какая трудная. Поэтому забавляйся иллюзиями, мальчик, но камень пусть остается камнем.
Учитель улыбался, но Гед был разочарован. Всегда так — стоит попытаться расспросить мага, чтобы узнать у него хоть какой-нибудь настоящий секрет — и все они, как Огион, принимаются рассуждать про свое Равновесие, про опасности и тень. Но всем известно, что волшебник, умеющий не только показывать фокусы, но и владеющий подлинным искусством Призывания и Превращения, достаточно могуществен, чтобы творить все, что ему вздумается, прекрасно справляясь при этом с Равновесием Мира, а если вдруг показывается тень, то маг легко прогоняет ее волшебным светом.
В коридоре ему встретился Яхонт. С тех пор как успехи Геда стали известны всей Школе, Яхонт усвоил новую манеру обращения с ним. Он разговаривал с ним вполне доброжелательно, но как бы по-дружески подшучивая, а это иногда звучало как самое настоящее глумление.
— Ты что-то грустен, Ястреб, — сказал он. — Опять не получился фокус?
Стараясь держаться с Яхонтом на равных, Гед ответил, словно не замечая насмешки:
— Меня уже мутит от фокусов и иллюзий, от всех ваших трюков, которые годятся лишь для потехи богатых бездельников в их владениях и замках. Пожалуй, из всего, чему здесь учат — по крайней мере, научили меня — настоящим волшебством можно считать только сотворение чародейного огня. И кое-какие приемы управления погодой. А остальное — так себе, дурачество какое-то…
— Даже такое дурачество опасно, — сказал Яхонт, — если им занимается дурак.
От его слов Геда передернуло, как от удара, и он шагнул к Яхонту. Но в ответ Яхонт невинно улыбнулся, словно и не собирался обижать младшего товарища; изящно и церемонно кивнув Геду, он пошел своей дорогой.
Застыв на месте, Гед смотрел вслед Яхонту с яростью, сжигавшей его сердце. Он поклялся, что превзойдет соперника не в каком-нибудь простеньком состязании по сотворению иллюзии, а в настоящем колдовстве, где потребуется вся сила и умение. Он должен всем показать, кто он такой, и превзойти Яхонта. Он не позволит, чтобы этот парень, чье превосходство состоит лишь в том, что он начал учиться здесь несколькими годами раньше, постоянно смотрел на него сверху вниз и улыбался своей ненавистной утонченно-пренебрежительной улыбочкой.
Гед не мог понять, за что Яхонт так возненавидел его. Но он хорошо знал, за что он сам ненавидит Яхонта. Все ученики быстро поняли, что они не в силах соперничать с Гедом в магии и колдовстве. Все говорили о нем — кто с добротой, кто с завистью:
— Ведь он прирожденный волшебник, так что переплюнуть себя никому не даст!
Один лишь Яхонт не хвалил Геда — он просто поглядывал свысока и пренебрежительно улыбался. Поэтому только Яхонт противостоял ему как соперник, и Гед мечтал наконец поставить его на место, превзойдя в искусстве волшебства.
Гед таил и лелеял в своей гордыне постоянное соперничество с Яхонтом, не желая понимать, что в нем таится опасность, похожая на ту самую Тень, о которой тактично говорил ему Учитель Рукотворения.
Когда Гед был спокоен и забывал о соперничестве, он и сам хорошо понимал, что ему рано еще тягаться и с Яхонтом, и с любым из старших мальчиков. Тогда он ревностно продолжал свои занятия, и все шло нормально. К концу лета строгий режим учебы был несколько ослаблен, и ученики больше занимались играми на открытом воздухе. Они устраивали у пристани гонки заговоренных лодок, во дворах Большого Дома состязались в сотворении самой великолепной иллюзии, а в рощах долгими вечерами устраивали шумные игры. Больше всего они любили прятки. Играя, они превращались в невидимок: и те, кто прятался, и те, кто искал. Среди деревьев слышались лишь смех и зовущие голоса, за которыми гонялись юркие чародейные огоньки. С наступлением осени они продолжили учебу, осваивая новые виды магического Искусства. Движимый страстью к знаниям и любопытством, Гед с первых месяцев жизни на Роке достиг больших успехов.
Зимой все изменилось. Он и еще семеро учеников отправились через весь остров Рок на отдаленный северный мыс, где стояла Башня Уединения. Там, действительно в уединении, жил Учитель Имен, носивший имя, не имеющее смысла ни в одном языке, — Курремкармерук. Вокруг Башни не было ни одной крестьянской фермы на много миль вокруг. Угрюмая и темная Башня возвышалась над северными утесами. Небо здесь всегда было покрыто серыми облаками, зимнее море неприветливо, а списки, разряды и циклы истинных имен, которые следовало выучить мальчикам, казались нескончаемыми. Целыми днями ученики сидели в верхнем помещении Башни, вокруг Курремкармерука, восседавшего за высоким столом; без устали писал он
