Наталия Мазова - Свита Мертвого бога

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ,

в которой Тай расстается с Джарвисом

Мерседес бенц – а мы еще нет!

Октябрь вступил в свои права, как наемник-завоеватель, содрав с земли, словно с покоренной женщины, все ее покровы и шаря ледяными пальцами ветра в самых укромных местах. В день, когда Тай и Джарвис во главе людей, выделенных им в помощь архиепископом, подъехали к усадьбе Герейнет, ветер без помехи гулял по ее заброшенным комнатам, где уже лет пять никто не жил.

– Вот и мой новый дом, – невесело произнесла Тай, соскакивая с лошади и кутаясь в плащ. Не в старый выцветший плащ неролики – он полетел в огонь на следующую ночь после судилища, ибо Тай решила, что отныне не вправе носить его, – а в новый, из плотного сукна, отороченного мехом, подарок Эрдана. – Кто бы мог подумать, что мои странствия закончатся на этом голом холме!

– Зато архиепископ рад безмерно, – столь же невесело откликнулся Джарвис. – Теперь ты никуда от него не денешься, и он может ждать своего знамения до бесконечности…

Что правда, то правда: Эрдан, как ни пытался он это скрыть, был весьма доволен тем, что заполучил Тай в полное свое распоряжение, но в то же время понимал, что нехорошо испытывать удовлетворение от чужого несчастья. Поэтому он, как подобает честному человеку и могущественному правителю, выказал готовность обустроить бывшую монахиню наилучшим из возможных образов – и было бы глупо не воспользоваться этим.

От предложения купить дом в Кильседе Тай отказалась сразу же – помимо лаборатории и разных снадобий, для обучения преемницы ей позарез требовались грядки с растениями, хотя бы с теми, какие растут в лаумарском климате. Потом Эрдан и Джарвис долго водили пальцами по карте, перебирая и отвергая разные варианты, пока в конце концов не остановились на усадьбе, когда-то принадлежавшей вайлэзскому семейству Герейнет.

Когда в Вайлэзии окончательно поняли, что отныне им предстоит иметь дело не с одним из имперских доменов, а с совершенно независимой страной, границу между двумя владениями провели недолго думая – все деревни, где жили лаумарцы, отошли Народному собранию, те же, где жили вайлэзцы – королю. С точки зрения энергетического обмена с богами это было не просто разумно, а единственно возможно.

Вот только в приграничной полосе эти два народа всегда жили вперемешку, а потому линия границы вышла невероятно причудливой. В одних местах языки Лаумара глубоко вдавались в Вайлэзию, в других к вайлэзскому селу вела узенькая перемычка дороги, со всех сторон окруженная землями Лаумара. Нечего и говорить, что такое положение постоянно служило поводом для мелких пограничных раздоров и бесконечных выяснений, чьи предки первый раз пасли скот на данном лугу. За прошедших полвека пресловутые Межевые земли сделались притчей во языцех в обеих странах, однако трогать эту застарелую язву не решался даже архиепископ, не говоря уже о вайлэзских монархах – приемлемого решения здесь, похоже, просто не существовало.

В свое время Эрдану хватило головной боли с вайлэзской знатью, чьи усадьбы были расположены в тех самых лаумарских выступах и кормились от деревень, населенных лаумарцами. Кого-то повыбили в войну, кому-то хватило благоразумия, бросив все, переселиться в более южные владения или хотя бы к родне – своя шкура дороже. Некоторые пытались напоследок продать земли местной общине, самым ушлым это даже удалось. Но были и такие, кому совсем некуда деваться – и в их числе вдова анта Герейнет, еще не старая женщина, у которой война забрала мужа и всех сыновей. В то время, как иные покинутые усадьбы разрушались временем, а все ценное из них расхищалось окрестными селянами, одинокая женщина еще целых сорок лет коротала век в родовом поместье, не пользуясь особой любовью крестьян, но и не вызывая их ненависти. Потому-то ее усадьба и сохранилась куда лучше, чем многие и многие из подобных ей – если господские земли тут же распахивались крестьянами, то сами дома оказались не нужными никому…

Вторым достоинством этого места было то, что всего в нескольких часах пути к северу – куда меньше, чем от монастыря Тай до Даны Меналийской – находился Индол, самый северный из крупных вайлэзских городов, где можно было по мере необходимости заказывать оборудование, например, стеклянную посуду, и снадобья, не растущие на огороде. Угрозой же Лаймарта Эрдан с ходу посоветовал пренебречь – «это в столице он что-то может, а дотянуться до Индола у него руки коротки».

За пять лет дом, некогда весьма изысканный и уютный, приобрел отчетливо нежилой вид. Двери стояли распахнутыми настежь, во многих местах с полу был ободран паркет, почти вся обстановка вынесена – осталось лишь то, от чего не было бы проку в крестьянских домишках. Над левым флигелем провалилась крыша, печи, многие из которых не топились куда больше пяти лет, пришли в нерабочее состояние, кроме чудом уцелевшего камина в небольшой комнате на втором этаже. (Тай тут же постановила, что будет жить в этой комнате, пока дом не приведут в достойное состояние.) Даже деревья в саду были поломаны, а от ограждавшей его стены не осталось и следа.

– Стену-то как могли растащить? – недоумевал Джарвис, глядя на пару бесприютных столбов, между которыми некогда были ворота. Только они и обозначали сейчас черту владений семейства Герейнет.

– Очень просто – по камешку, – с обычной мрачноватой насмешливостью отозвалась Тай. – Ты даже не представляешь, на что бывает способен народ, предоставленный самому себе. Боюсь, что и я сама представляю это не в полной мере…

Потянулись дни, с утра до вечера наполненные тяжелой работой. Тай носилась по усадьбе, как заведенная, уча лаумарский на ходу, пытаясь лично вникнуть во все и не гнушаясь стоять на подхвате. Рабочие и солдаты грелись в саду у костров, на которых варилась каша и жарилась баранина из выделенного архиепископом небольшого стада. Спали они вповалку на полу центральной залы, укрываясь одеялами и шкурами – в свою кое-как отапливаемую комнату Тай пускала только Джарвиса. Крестьяне из села под холмом, поначалу сильно возмущавшиеся возрождением усадьбы, притихли, едва услышали имя Эрдана, а вскоре, присмотревшись к тому, как Тай не боится замарать руки, смирились и с ней – по крайней мере, не еще одна знатная бездельница.

Правый флигель было решено полностью отвести под лабораторию, с ремонтом же левого пока повременить – даже при такой напряженной работе явно не получалось управиться до снега. Там же, с правой стороны, предполагалось отделать комнаты для учеников – Белой и Черного. «А драться они не будут?» – то и дело полушутливо опасался Джарвис, на что Тай своим обычным тоном отвечала: «У меня не подерешься».