Павел Кузнецов - Мечом и сердцем

- Значит, надо прорываться, - отчеканила альта, извлекая клинки.

- У нас не хватит сил на прорыв, - жёстко оборвал её маг.

- У нас - хватит, - ответила женщина, расплываясь в хищной улыбке, - прикрывайте нас от своих коллег, а с полем мы разберёмся.

Она кивнула молодой напарнице, и четыре клинка гномской стали вошли в магическое поле, словно нож в масло. При этом на теле воительниц нагрелись все амулеты драконьей магии, принимая на себя часть энергии магического поля. Женщины рисовали клинками полный круг, ведя их навстречу друг другу, и, по мере их продвижения, артефакты накалялись всё больше. Вот стала тлеть одежда в местах соприкосновения с артефактами, затем стали греться гномские кольчуги, что означало поистине запредельное напряжение энергии защитных полей. Ощутимо запахло горелым, и пряжка пояса, основной защитный артефакт, приобрела кроваво-красный оттенок раскалённого металла. В следующее мгновение стали плавиться поделки помельче: с пальца старшей, прожигая кожу и опаляя кость, стекло кольцо, по торсу младшей заструилась капля расплавленного металла от небольшого кулона, и, без вреда прокатившись по кольчуге, упала на ступню, с шипением прожигая сапог. Женщины терпели боль, терпели напряжение физических сил, которым сопровождался процесс разрушения вражеского магического поля. Уже были слышны эмоции страха с его внешней стороны, а ещё через мгновение, стоило мечам женщин соприкоснуться, поле взорвалось наружу, отбрасывая тех из нападавших, кто подошёл слишком близко к его поверхности. На альт тут же нахлынули эмоции запредельной боли, разрушенное плетение откатом ударило по поддерживающим его магам, и многие из них на некоторое время оказались полностью деморализованы.

Но кое-кто из нападавших почти не пострадал, и на женщин обрушились сильные, прицельно бьющие одиночные заклинания. Старшая зашипела от боли, когда кольчуга в месте соприкосновения с пряжкой ремня раскалилась, обжигая хрупкую даже у альт плоть.

- Убивайте! - пришёл сзади истошный вопль мага, и женщины метнулись вперёд, убивая. Они двигались настолько быстро, что вражеские чародеи просто не успевали за ними, и, спустя пару десятков ударов сердца, на площади не оказалось никого, способного колдовать. Добивать лежащих без сознания женщины не стали, ограничившись активно колдующими или готовыми к магической атаке. Когда всё уже было кончено, пришёл новый окрик от магов за оградой. - Вступила новая боевая группа! Мы их не удержим, уходите!

- И бросить вас одних!? - воскликнула Кассандра, пряча клинки, и беря в руки гитару.

Из небольшой улочки на площадь стали просачиваться воины, постепенно заполняя всю её. За их спинами уже маячили оранжевые плащи магов, бой обещал выйти на новый виток, но над площадью уже парил голос поющей альты. С каждым словом он креп всё больше, и людей стало накрывать эмоциональным шквалом, который сейчас бушевал в душе барда. Её песня была проникнута болью, печалью, она вещала о погибших героях, о плаче матерей, жён и детей. Эмоции накатывали на людей волнами, и каждая, отхлынув, оставляла на площади плачущих, полностью потерянных во времени и пространстве, совершенно разбитых и подавленных людей. Прошло всего лишь с десяток ударов сердца, а все пришедшие на битву воины и маги совершенно утратили способность не то что воевать, но даже просто держать оружие и плести заклинания. Да что там, они не могли даже просто думать, всё их естество полнилось одними только эмоциями, превратилось в сплошной источающий боль нарыв. А альта пела, вдохновлённая пережитым горем смерти многих людей во время этого боя, да и во время всех актов трагедии, разыгравшейся в эту кошмарную ночь, которую она сейчас чувствовала, как никто на земле.

Сёстры с огромным трудом смогли оторваться от страшного очарования бардовской песни. Они смогли это сделать лишь потому, что сами были альтами, привыкшими к подобным эмоциям, и могущими до некоторого предела переживать их в себе, не выплёскивая на окружающих. Они взвалили на плечи троих уцелевших союзных магов, и старшая уже направилась было к Кассандре, чтобы силой заставить её покинуть площадь, но тут произошло нечто, выходящее за грань понимания даже привыкших ко всему альт. С неба ударил рубиновый луч, точно в голову барда. Та не обратила на него никакого внимания, продолжая петь. Пока же старшая бежала к сестре, с неба стали приходить всё новые и новые лучи, и когда та добежала до Кассандры, ей оставалось лишь с ужасом наблюдать, как сестра падает ей на руки, и по её телу растекается металл расправившегося от предельного напряжения пояса.

Стоило гостье произнести последнее слово, Виктория встала и направилась к двери. - "Собирайся, мы немедленно выезжаем в Альтрию", - пришёл мне её мысленный посыл. Я лишь пожал плечами: днём раньше, днём позже - какая, в сущности, разница? Мне оставалось лишь надеяться, что сама поездка и пребывание в родных краях позволят моей альте скинуть с себя пелену горя.

Долг, честь и род

Выехали мы спустя десять минут, да и то, по мнению Виктории, это было слишком медленно. И причиной задержки неожиданно стал я сам, никогда не отличавшийся особой медлительность. Так ведь это они скачут без седла и уздечки, а мне пришлось осёдлывать скакуна, и даже не одного! Правда, на заводного требовалось только надеть уздечку, но пару минут на всё про всё ушло, да ещё нужно было найти общий язык с характерным агурцем. Женщины во время моих сборов нетерпеливо переминались на спинах своих скакунов, и нетерпение всадниц невольно передавалось и им, заставляя переступать с ноги на ногу и поводить головой. Кони чувствовали предстоящую гонку, и, застоявшись в конюшне, горели нетерпением похлещи своих бешеных всадниц.

"Вереск, ну сколько можно обнимать своего коня! Давай быстрее, каждая секунда дорога!" - пришёл нетерпеливый мысленный посыл альты. Я вмиг почувствовал себя праведным мужем, которого жена подгоняет в лавку за покупками. Вот только сейчас ситуация была далека от такой идиллии.

"Не пори горячку. Минута ничего не решит. Всё равно проторчим у ворот добрых полчаса", - попытался довести я до сознания возлюбленной своё мнение.

"Ты не понимаешь! На этот раз всё действительно чрезвычайно серьёзно!" - ответила дама, демонстрируя эмоцию крайнего недовольства.

"Знаешь, как говорят в таком деле люди? Тише едешь - дальше будешь. Если меня сбросит конь, или съедет седло, мы потратим куда больше времени. И шею можно сломать, - не находишь?" - пришлось прорычать в ответ.

Женщина на это промолчала, но не успокоилась ни на йоту.

"Так в чём причина спешки?" - решил окончательно прояснить я, когда мы сорвались с места в галоп, перепрыгивая небольшую оградку поместья: женщины даже не удосужились открыть ворота.