Сладкий уголок в другом мире - Аурелия Шедоу
— Тётя нашла кое-что в семейном архиве. Для тебя. — Он достал из внутреннего кармана потрёпанный кожаный дневник. — Мамин. С рецептами.
Алиса осторожно прикоснулась к обложке. Кожа была тёплой, будто хранила солнечное тепло всех тех дней, когда Элинор записывала свои мысли. На углах — потёртости от частого использования.
— Я... могу? — Она посмотрела на Эдриана, ища разрешения. Он кивнул, сжав губы.
Первая страница открылась с лёгким шелестом. Запах пергамента, чернил и едва уловимый аромат корицы окутал её. Строчки плясали перед глазами:
"3-й день месяца Жатвы. Адриан сегодня впервые сам замесил тесто. Ужасный беспорядок, но результат... почти съедобен. Он так гордился, что я не смогла сказать, что забыла сахар..."
Алиса засмеялась, но смех застрял в горле, когда она увидела вложенный в страницу засушенный цветок — крошечную вишнёвую веточку. Рядом с рецептом "Вишнёвого рая" красовалась пометка: "Для особых случаев. И для особых людей".
— Почти как моё "Облако", — прошептала она, сравнивая ингредиенты. — Но здесь... розовая вода и корица вместе? Я никогда не пробовала такое сочетание.
Эдриан налил себе ещё вина. Его пальцы слегка дрожали.
— Она называла это "гармонией противоположностей". Как сладкое и горькое. Как... — Он замолчал, глядя в пламя камина.
Алиса перевернула страницу — и вдруг из дневника выпал сложенный листок. Конверт с её именем, написанным тем же изящным почерком. Сердце бешено заколотилось.
"Той, что найдёт этот дневник,
Если ты читаешь эти строки, значит, мои рецепты пережили меня. Возможно, ты даже встретила моего мальчика. Он всегда любил вишни — наверное, и теперь носит с собой горсть сушёных, как в детстве...
Пожалуйста, напомни ему, что счастье — это не предательство памяти, а её продолжение. Что настоящая магия — не в ингредиентах, а в руках, которые их смешивают. И что... матери всегда знают."
Слёзы капнули на пергамент. Алиса подняла глаза — Эдриан стоял у окна, его силуэт чётко вырисовывался на фоне ночного неба. Плечи были напряжены, словно он нёс невидимую тяжесть.
— Она писала это... перед самой... — Его голос сорвался. — Я не знал, что она...
Алиса встала, подошла к нему. Положила руку на его спину — под ладонью мышцы дрожали. Он резко обернулся, и в его глазах стояла такая боль, что перехватило дыхание.
— Она бы гордилась тобой, — прошептала Алиса. — Ты стал именно таким, каким она мечтала — сильным, но не ожесточившимся.
Он схватил её руку, прижал к своей груди. Сердце билось часто-часто, как крылья пойманной птицы.
— Я боялся открыть этот дневник, — признался он, целуя её пальцы. — Боялся, что её голос разобьёт меня. Но теперь... — Его губы коснулись ладони — точно над шрамом-кренделем. — Теперь я слышу его снова. Благодаря тебе.
За окном завыл ветер, забросав стёкла дождевыми каплями. Но в пекарне было тепло — от огня в камине, от невысказанных слов, от дневника, который наконец-то вернулся домой.
Алиса прижала дневник к груди. Завтра — королева, новые обязанности, новая жизнь. Но сейчас... сейчас было только это — её пальцы, сплетённые с его пальцами, и тихий шелест страниц, рассказывающих историю, которая только начиналась.
Глава 15. "Почти признание"
Первый луч рассвета только начал золотить крыши города, когда Алиса уже месила тесто. Ее руки, покрытые тонкими шрамами от пекарских ожогов, двигались с привычной точностью, но сегодня в движениях была особая трепетность. На столе перед ней лежал раскрытый дневник Элинор — страница с рецептом "Вишнёвого рая" была аккуратно помечена шелковой лентой.
"Ты с ума сошла, девочка?" — Гаррет, заспанный и недовольный, протирал глаза, спускаясь по лестнице. "Он же придет только к ночи, а ты с петухами возишься с этим тортом!"
Алиса не отрывалась от работы, лишь слегка покраснела:
"Он должен настояться двенадцать часов, Гаррет. И вишневый соус нужно трижды процедить — так написано в рецепте."
Пекарь хмыкнул, но к полудню уже сам подносил ей просеянную муку и молча убирал использованную посуду. Когда Лора ворвалась в пекарню с охапкой свежих вишен, она застыла на пороге, пораженная:
"Божечки! Да ты весь замок затмишь этим тортом!"
Действительно, трехъярусный десерт, украшенный хрустальными каплями засахаренного сиропа и живыми цветами, больше походил на произведение искусства. Каждый слой бисквита был пропитан особым сиропом — смесью розовой воды, корицы и капельки ликера, точно как в рецепте Элинор. Алиса добавила лишь одно изменение — между слоями прятались целые вишни, замоченные в меду с королевских пасек.
"Он же расплавится от счастья!" — Лора прыгала вокруг стола, но Алиса лишь прикусила губу. Она вспоминала, как Эдриан рассказывал о детстве — о том, как его мать пекла этот торт только по особым случаям, и как он, маленький мальчик, тайком пробирался на кухню, чтобы украсть кусочек...
Солнце уже клонилось к закату, когда Алиса наконец отступила от торта, удовлетворенная. Она вытерла лоб тыльной стороной ладони, оставив белый след муки на мокрой от напряжения коже. В этот момент дверь пекарни тихо скрипнула.
Эдриан стоял на пороге, застыв как вкопанный. Его обычно безупречный камзол был слегка помят, а в растрепанных ветром волосах застрял маленький листок — будто он бежал сюда, не разбирая дороги.
"Ты... пришел раньше," — прошептала Алиса, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди.
Он медленно подошел, не сводя глаз с торта. В его серых глазах, обычно таких холодных, плескалось что-то теплое и беззащитное.
"Я не мог ждать," — его голос звучал хрипло. — "Я... чувствовал, что сегодня что-то важное."
"Это для тебя," — сказала Алиса, показывая на торт.
Его пальцы дрожали, когда он взял нож и отрезал крошечный кусочек. Вкус, должно быть, ударил в него как молния — глаза Эдриана закрылись, а губы непроизвольно сложились в улыбку, которую Алиса видела впервые — детскую, искреннюю.
"Ты добавила мед," — прошептал он. — "Как она... Как мама."
Алиса кивнула, не в силах вымолвить слово. Эдриан вдруг схватил ее руку — ту самую, со шрамом-кренделем — и прижал к своей груди. Под ладонью она чувствовала бешеный ритм его сердца.
"Алиса, я..." — он начал, но в этот момент дверь с грохотом распахнулась.
Гаррет ворвался внутрь, его лицо было багровым от быстрой ходьбы. "Королева!" — выдохнул он. — "Весь двор в панике! Тебя требуют немедленно!"
Эдриан резко отпрянул, словно обожженный. В одно мгновение его лицо снова стало маской аристократа — холодной и непроницаемой. Но Алиса успела заметить — его пальцы сжались в кулаки так, что побелели костяшки.
"Что случилось?" — спросила она, чувствуя, как ледяная волна страха поднимается от живота
