Джо Аберкромби - Лучше подавать холодным

Он вынул из внутреннего кармана чёртствую горбушку, бережно, как скряга распечатывает свои запасы. Отщипнул чуть-чуть с краешку, собираясь не упустить насладиться каждой её крошкой. Затем он заметил, что ближайший к нему человек уставился на него и облизывает свои бледные губы. Плечи Трясучки резко обвисли. Он разломил хлеб и передал.

— Спасибо, друг, — жадно глотая хлеб, ответил тот.

— Не вопрос, — ответил Трясучка, хотя за эту горбушку ему пришлось несколько часов рубить дрова. Фактически целая куча весьма болезненных вопросов. Теперь и все остальные смотрели на него большими грустными глазами, как щенята, которых забыли покормить. Он всплеснул руками. — Если б у меня был хлеб для каждого, то с хуя бы мне здесь околачиваться?

Ворча, они отвернулись. Он шумно втянул холодную соплю и харкнул. Кроме кусочка чёрствого хлеба это было единственное, что с утра прошло сквозь его губы, и вдобавок не в том направлении. Он приехал сюда с карманом, полным серебром, с лицом, полным улыбок, и грудью, полной надежд на счастье. Десять недель в Стирии — и все три этих источника были испиты до зловонного дна.

Воссула говорил ему, что люди Талинса ласковы как ягнята, и гостеприимно встречают иноземцев. Его не встретили ничем кроме презрения, и полно народа шло на любую мерзость, чтобы освободить его от истощающегося кошелька. Здесь не на каждом углу дают второй шанс. Также как и на Севере.

Подошедшая шаланда принимала швартовы — рыбаки сновали по ней и рядом, тянули канаты и материли парусину. Трясучка почувствовал как оживились остальные доходяги, надеясь, что для кого-то из них может что-нибудь поменяться с работой. Он и сам ощутил в груди угрюмый проблеск надежды, однако подавил его и в ожидании встал на цыпочки, чтобы лучше видеть.

Рыба высыпалась из сетей на доски, сверкая серебром на бледном солнце. Рыбачить — хорошее, честное ремесло. Жизнь на просоленном морском просторе, где не говорят резких слов, где мужчины, плечом к плечу, наперекор ветру собирают сверкающие дары моря и всё такое. Благородное ремесло — а может это Трясучка так убеждал себя в озлобленности на вонь. Теперь любая работа, на которую бы его взяли, казалась вполне благородной.

Выцветший от непогоды как старый столб, человек спрыгнул с шаланды и важно выступил вперёд, излучая самомнение, и попрошайки отпихивали друг друга чтобы попасть ему на глаза. Капитан, предположил Трясучка.

— Нужно двое гребцов, — сказал тот, сдвигая назад потёртую фуражку и осматривая эти исполненные надежды и безнадёжности лица. — Ты, и ты.

Вряд ли стоило говорить, что Трясучка не был одним из них. Он вместе с остальными поник головой, глядя как счастливая парочка взбежала на судно вослед капитану. Один из них оказался той тварью, с которой Трясучка поделился хлебом. Даже не посмотрел в его сторону, не говоря о том, чтобы замолвить за него слово. Может то, что ты отдаёшь, а не то что ты получаешь взамен и делает тебя мужчиной, как говорил брат Трясучки, но получать что-то взамен здоровско помогает от голода.

— Насрать. — И он тронулся за ними, пробираясь между раскладывающими улов в бочонки и корзины рыбаками. Нацепив самую дружелюбную из усмешек, что только смог, он прошёл туда, где капитан хлопотал на палубе. — Хорошее у вас судно, — начал он, хотя, на его взгляд оно было мерзкой бадьёй говна.

— И?

— Вы бы не взяли меня на борт?

— Тебя? И чё ты знаешь о рыбах?

Трясучка набил руку в обращении с секирой, мечом, щитом и копьём. Был Названным. Тем, кто водил в атаку и держал оборону по всему Северу. Тем, кто получил несколько скверных ран и нанёс множество гораздо более худших. Но он настроился заниматься правильным, мирным ремеслом, поэтому цеплялся за своё, как утопающий за плывущую корягу.

— Я много рыбачил, когда был пацаном. На озере, вместе с отцом. — Камушки хрустят под его босыми ногами. Сверкающий свет на воде. Отцовская улыбка и улыбка брата.

Но капитан не предавался ностальгии. — На озере? Мы рыбачим в открытом море, парень.

— В морском промысле, надо сказать, у меня нет опыта.

— Тогда что-ж ты тратишь моё чёртово время? Да я могу набрать кучу подходящих стирийских рыбаков, лучших работников, каждый в море по дюжине лет. — Он махнул на обступивших док неприкаянных людей, выглядевших скорее так, будто они провели по дюжине лет в кружке с элем. — Зачем мне давать работу какому-то северянину-попрошайке?

— Я буду трудиться не покладая рук. У меня полоса невезенья, вот и всё. Мне просто нужен шанс.

— Как и всем нам, но я не расслышал, почему именно я должен его тебе дать?

— Лишь шанс чтобы…

— Вали с моего судна, здоровенное бледное мудило! — Капитан схватил с палубы рейку из неструганного дерева и сделал шаг вперёд, будто собаку бить собрался. — Убирайся, и забирай своё невезенье с собой.

— Может рыбак из меня и никакой, зато я всегда умел пускать людям кровь. Лучше выбрось палку, пока я, блядь, не заставил тебя её сожрать. — Трясучка бросил предупреждающий взгляд. Убийственный взгляд настоящего Севера. Капитан заколебался, притормозил и ворча остановился. Затем отбросил палку и начал орать на одного из своих людей.

Трясучка ссутулил плечи и не оглядывался. Он устало протащился к началу аллеи, мимо наклеенных на стены изорванных объявлений, их слова размазались. Пролез в тень промеж слепленных вместе построек, за его спиной приглушался портовый шум. Случилась та же самая история что и с кузнецами, и с пекарями, и с каждым сучьим ремесленником в этом сучьем городе. Даже с сапожником, хоть он и выглядел подающим надежды, до тех пор пока не послал Трясучку на хуй.

Воссула сказал, что в Стирии везде есть работа и всё что требуется это только спросить. Похоже, что по непостижимым причинам Воссула брехал ему всю дорогу. Трясучка задавал ему всевозможные вопросы. Но только теперь, когда он, поскользнувшись у грязного порога, влез в своих поношенных сапогах в помойную канаву где жила компания рыбьих голов, до него дошло, что он не задал единственного вопроса, который должен был. Одного вопроса, что встал перед ним как только он сюда добрался. Скажи мне, Воссула — если Стирия такой кусок чуда, какого ж хрена ты переехал сюда, на Север?

— Ебал я эту Стирию, — прошипел он на северном наречии. Боль в переносице похоже означала, что скоро потекут слёзы, но он уже дошёл до того, что не испытал от этого никакого стыда. Коль Трясучка. Сын Гремучей Шеи. Названный, который вставал лицом к лицу со смертью в любую погоду. С кем бок о бок дрались величайшие имена Севера — Рудда Тридуба, Чёрный Доу, Ищейка, Хардинг Молчун. Кто возглавлял атаку на войска Союза при Камнуре. Кто держал строй против тысячи шанка у Дунбрека. Кто бился семь гибельных дней на Взгорьях. Он почти ощутил как губы стянула улыбка при мысли о тех вольных, смелых временах, из которых ему удалось выйти живым. Он понимал, что и тогда постоянно умудрялся обосраться, но какими же счастливыми те дни казались сейчас. По крайней мере он был не один.