Чарльз де Линт - Покинутые небеса

— Это не просто свет, — сказала Энни, становясь рядом с ним. — Это сияние первого дня, ознаменовавшего начало Далекого Прошлого.

— Оно выглядит как настоящее дерево.

— Тогда, давным-давно, оно выглядело точно так же.

Рори пристально посмотрел на нее, потом подошел ко все еще работавшему автомобилю. Открыл дверцу, выключил фары и заглушил мотор. Внезапная тишина показалась жуткой. Темнота скрыла все вокруг, но это оказалось реакцией зрения на перемену освещения. Уже через несколько мгновений Рори обнаружил, что может видеть не хуже, чем в сумерках.

— Мы должны лететь, — сказала одна из тетушек.

Вторая кивнула в знак согласия.

— Но Рори за нами не успеет, — заметила Энни. — А брать машину совершенно бесполезно, все равно застрянет где-нибудь в центре.

Первая из тетушек пожала плечами.

— Но там соберутся буквально все, — сказала она.

— Пусть он воспользуется велосипедом, — предложила вторая.

— Хорошая идея, — кивнула Энни.

Рори поднялся на крыльцо черного хода и вывел свой велосипед, хранившийся под навесом. Поставив его на дорожке, он вопросительно взглянул на женщин.

Тетушки подпрыгнули в воздух и распростерли руки. Вместо того чтобы упасть на землю, как было бы с Рори, попытайся он проделать то же самое, они уменьшились в размерах и сильно изменились. Две пожилые женщины исчезли, словно их и не было, зато в воздух взмыли две вороны, вернее, ошеломленно поправил себя Рори, два грача. Через секунду они были уже над кроной вяза.

— Господи, — выдохнул Рори, не отрывая глаз от птиц. Затем медленно повернулся к Энни.

— Ты ведь не верил мне до сих пор? — спросила она.

— Ну… я думал… что люди-птицы — какая-то метафора…

Энни легонько похлопала его ладошкой по щеке.

— Больше не сомневайся во мне, — сказала она.

— Я… — Рори пришлось откашляться. — Я не буду.

— Вот и хорошо. — Энни отступила на шаг и махнула рукой в сторону велосипеда. — Пора двигаться.

Рори оседлал велосипед. Он посмотрел на юг, где поднималось гигантское дерево из света, потом оглянулся на Энни. Но ее уже не было. Голубая сойка в небе догоняла пару грачей. Убедившись, что все в сборе, птицы перестали кружить над домом и повернули на юг. Сойка отстала от грачей, спустилась и села на руль велосипеда.

— Э-э-э… Энни? — еле выговорил Рори.

Птица не умолкала, пока он не нажал на педали и не поехал по дорожке. Грачи к тому времени уже скрылись из виду.

Это какое-то безумие.

Другого объяснения Рори не мог подобрать.

14

— Что это он говорил о грядущем конце света? — спросила Керри.

Кэти окинула сестру сочувственным взглядом. Керри выглядела испуганной, и она не могла ее за это винить. Ворон, в отличие от других представителей воронова племени, и так не производил впечатления приятного собеседника, а его наружность воплотившегося Будды еще усугублялась высказываниями, придававшими несвойственную образу Гаутамы мрачность. Его суровый тон и громоподобно низкий голос мог кого угодно заставить нервничать.

Хотя на девчонок-ворон он не произвел особого впечатления.

— А, не обращай внимания на Ворона, — сказала Мэйда.

— Он без ума от драматических эффектов, — поддакнула Зия.

— Чем больше драматизма, тем лучше.

— Как будто мир может обрушиться по его слову.

— Можно подумать, — покачала головой Мэйда.

Ворон метнул в их сторону строгий взгляд, явно стараясь заставить девчонок замолчать, но добился только бесцеремонного хихиканья.

— Это не мое решение, — произнес он и кивнул в сторону Благодати. — А ее.

Эти слова заставили девчонок-ворон умолкнуть.

Такая реакция удивила Кэти. Казалось, все представители воронова племени если и не боятся Благодати, как боится Керри, то испытывают по отношению к ней глубочайшее благоговение. Но больше всего ее удивляло то, что никто из них, похоже, не знает, зачем их собрали в этом месте.

— Благодать появилась здесь не поэтому, — сказала Кэти.

Взгляд темных глаз Ворона остановился на ее лице.

— Кукушки разбили ее сосуд, — объяснила Кэти. — Из-за этого дверь в прошлое и открылась, и Благодать затягивает к началу времен. — Кэти окинула всех смущенным взглядом. — Одному из нас надо последовать за Ней, чтобы закрыть дверь в прошлое, иначе туда засосет весь мир.

— Откуда ты можешь об этом знать? — спросил Ворон.

От его голоса у Кэти все внутри задрожало. Пальцы девушки сильнее сжали ладонь сестры. Ворон и Кэти заставлял нервничать, но упрямство не позволяло ей показать, что она боится. Наоборот, она стала более агрессивной.

— А почему ты этого не знаешь? — огрызнулась Кэти.

Ворон нахмурился:

— У света нет голоса. Он не может разговаривать.

— Она не произносит слов, — согласилась Кэти, — но это не значит, что с Ней невозможно общаться.

Это было довольно трудно объяснить. Когда Кэти удавалось утихомирить сумятицу собственных мыслей и дать теплому, янтарно-золотому сиянию проникнуть в себя, она просто понимала, что хотела сказать им Благодать.

— Я никогда об этом не слышал, — проворчал Ворон.

— Но это еще не значит, что я лгу, — бросила Кэти.

— Я этого не говорил…

Кэти свободной рукой сделала жест в сторону сияющей фигуры женщины.

— Скажи это Ей, а не мне. Я пришла сюда не для того, чтобы спорить.

Довольно долго никто не решался заговорить.

— Эта дверь, — наконец произнес Джек, — куда она ведет?

Кэти на мгновение задумалась.

— В то место, которое вы называете Зачарованными Землями.

— Но без Нее… Если Она исчезнет из этого мира… — Джек даже не решался закончить фразу.

Ворон повернулся к девчонкам-воронам:

— Разве я так уж ошибся? Без Ее света мир постепенно скатится в пропасть.

«Он похож на меня, — подумала Кэти. — Ему нет места в этом мире. Вся разница между нами в том, что он, уходя, хочет все забрать с собой».

— Она понимает это по-другому, — сказала Кэти вслух. — Мир будет другим, вот и все. Но не погибнет. Мы должны создать собственную благодать.

Ворон коротко, невесело рассмеялся:

— И что это будет за мир, если благодать будет зависеть от доброго расположения его обитателей? С каждым годом в нашем обществе все больше ненависти, все больше непримиримости. Доброта уходит в область преданий.

Кэти задумчиво посмотрела на него, пытаясь понять причину почтительного уважения к Ворону со стороны зверолюдей. Конечно, он очень велик, обладает внушающим страх голосом, но в нем нет ни капли сострадания. Может быть, он слишком долго спал. Может, забыл, каково это — жить и заботиться о других людях?