Дихотомия - Игорь Шамин
Губы лекаря задвигались. Свет стал ярче, заполняя комнату. Не такой ослепительный, как Свет, он мягко обволакивал, прилипая к векам, рукам, ногам и шее. Матушка издала болезненный стон. Вжавшись в простыни, она пыталась избавиться от синего света, но тот словно пригвоздил её к кровати. Полагаю, так и было, потому что любые попытки сопротивления оказывались тщетны — лекарь удерживал безумие больной. Речь его стала отчётливой, но всё ещё непонятной. Я не мог разобрать ни единого слова, пусть и пристально вслушивался, пытаясь отыскать если незнакомые фразы, то хотя бы узнаваемые звуки.
Безрезультатно. Лекарь будто говорил на несуществующем языке. К тому же с самим с собой. Речь, без интонации, не задействующая доступный тембр голоса, погружала нас с матушкой в состояние сна. Чувствуя острую сонливость, я изо всех сил боролся с желанием сомкнуть глаза, но подступавшая дрёма обволакивала меня всё сильнее. Глаза слипались. Мысли сбивались в кучу. Откинувшись к стене, я выпрямил шею. Простыни взмокли. Спутанные женские волосы раскинулись в стороны. Руки и ноги изгибались в невозможных позах. Послышался хруст костей. Я зажмурился. Происходящее пугало. Хотелось вскочить с пола, рвануть на себя дверь и вырваться на улицу. А затем бежать и бежать без оглядки, пока не будут стоптаны в кровь ноги, а события не подёрнутся дымкой. Но я оставался на месте, боясь пошевелиться. Секунды превращались в вечность. Комната погрузилась во тьму.
***
Когда всё кончилось, наступил глубокий вечер. Матушка безжизненно лежала на кровати, накрытая полотенцами, посреди сгоревших благовоний. Воск расставленных по комнате свечей растёкся в воздухе. Лекарь, пошатываясь, поднялся с пола.
— Я сделал всё, что мог, — заключил он слабым голосом. — Если воля к жизни сильна — выкарабкается.
Слабеющими руками возвращая вещи в чемодан, Иезекиль выбрасывал слова изо рта, будто говорил не с кем-то конкретным, а сам с собой. Выглядел он не более живым, чем зомби. И неудивительно. Магический ритуал продлился больше шести часов. Первоклассное шаманство, затрачивающее куда меньше энергии, могло за это время оставить без сил даже Инквизицию. Чего и говорить о городском лекаре, и в половину имевшего меньший запас магии, чем у первых лиц Королевства.
— Удалось определить… Диагноз?
— Я собрал необходимые анализы, — он потряс ампулой с зеленоватой жидкостью. — Результат сообщу в ближайшие дни. По здоровью гарантий давать не стану…
Попрощавшись с лекарем, я с нараставшей тревогой подошёл к изголовью кровати. Слабое подёргивание полотенца на лице возвещало о том, что дыхание больной ещё теплится. Надежда была, пусть и слабая. Лекарь сообщил, что до следующего утра она точно не проснётся. Организму нужно восстановить силы. Времени хватит, чтобы прибраться в комнате, проветрить, заменить полотенца. Но я думал совсем не об этом. Необходимо известить обо всём сестру.
За окном раскинулась темень. Аделаида должна была уже закончить смену и вернуться домой. Задерживается? После недавних событий: проваленного Испытания, болезни матери, ухудшающегося настроения сестры, я был не на шутку встревожен. В голову лезли разные мысли. В доме невозможно стало находиться. Небольшая прогулка до харчевни явно не помешает. Встречу сестру, пройдёмся вместе домой, как, бывало, в детстве, когда Ада забирала меня со школы. Пусть я и отучился всего четыре класса (на большее не хватило средств, ведь каждый год цена на обучение возрастала), но с теплотой вспоминал то время, когда, идя, рука под руку, мы с сестрёнкой оживлённо беседовали обо всём на свете.
Теперь, конечно, было не так. Повзрослели, а лёгкость, отражавшаяся в непринуждённом детском шаге, превратилась в тяжёлую торопливую поступь.
Уличные масляные фонари слабо освещали дорогу. На помощь приходило обострённое зрение, с юности развитое у Теневого мага. Отсюда, наверняка, рождалось моё сопротивление яркому утреннему свету, когда, не успев проснуться, разомкнуть глаза, вынужден ориентироваться в лучах солнца или в бликах догоравшей свечи. Сталкиваясь ранним утром с источником света, я что есть сил зажмуривался, уводил глаза в сторону, избегая раздражителя, и на ощупь, пробирался в уборную. Именно поэтому Теневые маги предпочитали прогулки по ночам, тёмные подворотни, подвалы с затушенными фонарями и сплошную мглу, в которой прятались от яркого света. Можно сказать, что Стражи — естественные раздражители для любого Теневого мага, чьё обострённое зрение не переносило бьющий в глаза свет.
Ночные улицы пустовали. Дневной шум скрылся в стенах домов, лишь отблеском свечей отражаясь в окнах. Туман над пустынными дорогами растворялся перед случайной повозкой. Перемахнув широкую лужу, в которой уместилась целая луна, свернул за угол и тотчас прижался к шершавой кирпичной стене.
Чуть не попался! Погрузился в собственные мысли, едва не угодив в капкан…
Передо мной, в метрах тридцати, стояло двое Стражей, патрулирующих улицы. Вид у них был крайне утомлённый: должно быть, они уже давно здесь стоят, дожидаясь, когда с первыми лучами солнца их сменит другая группа. Бороздить сапогами кварталы они явно не спешили, особенно в такой плотный туман. Клубы белёсого дыма поднимались с влагой недавно прошедшего дождя, окутывая тех, кому не посчастливилось оказаться за пределами дома.
— Думаешь, это правда? — прорвался голос одного из Стражей.
Кажется, не заметили моего появления. Повезло. В иную погоду я бы уже прыгал от одного вопроса к другому, словно по раскалённым углям, в попытках не загреметь в тюрьму. Формально, в Люмерионе не был введён комендантский час, и любой житель города мог прогуливаться, где он пожелает, но на деле всё оказывалось не так радужно. Нет, граждане могли гулять везде, но наткнись они вечером по счастливой случайности на Стража, как закон обратит внимание на беднягу и направит весь фокус на него одного. А тогда нужно будет очень постараться, чтобы ответить на каверзные вопросы без единой
