Джон Норман - Рабыня Гора

Связанная, с кляпом во рту, я стояла на коленях перед открытой дверью. Полночь миновала.

Прошло еще немного времени, и у входа послышались шаги. Кто-то поднимался по лестнице.

У меня зашлось сердце. Звук этих шагов мне знаком.

На пороге стоял Клитус Вителлиус и пристально смотрел на меня. Хотелось кричать о своей любви – беспомощной, смиренной любви рабыни.

А он смотрел на меня злобным взглядом. Откуда эта злость?

Развязал мне ноги. Я распласталась перед ним на полу. Рассказать бы ему, как я люблю его! Но во рту кляп. Он присел рядом, резко, рванув за щиколотки, подтянул меня ближе, почти подмял под себя. Отбросив полы коротенькой рабской юбчонки, наспех, грубо овладел мною. Закинув голову, я упивалась его телом. А потом, отрезав часть стягивающей мои руки веревки, он снова связал мне лодыжки. Я смотрела на него полными слез глазами. Люблю! Так не терпелось сказать ему, как я люблю его! Но он не вынул кляп, не позволил мне говорить, а, взвалив на плечо, унес меня вон из этого дома.

Глава 27. НА КОЛЕНЯХ В ЖЕЛТОМ КРУГЕ

Как ручная зверушка, лежала я в покоях Клитуса Вителлиуса, у ног восседающего в величественном кресле хозяина. Руки его покоились на изогнутых подлокотниках. Он угрюмо смотрел в окно, на башни Ара.

– Хозяин! – Я встала перед ним на колени. На мне – коротенькая уличная туника, его ошейник.

Вряд ли удастся отговорить его.

Я положила голову на его колено. На затылок легла его рука. Слезы застили мне глаза.

– Ты тревожишь мой покой, – проговорил он.

– Прости, – проронила я, – если не угодила.

– Не понимаю, что за чувство питаю я к тебе. – Взяв в ладони мою голову, он смотрел мне в глаза. – Ты всего лишь рабыня.

– Только твоя рабыня, хозяин, – уточнила я. Он отбросил меня прочь.

– К тому же ты с Земли. Просто земная девка, на которую надели ошейник и сделали рабыней.

– Да, хозяин, – мягко согласилась я.

Он раздраженно вскочил. За последние дни мне от него досталось!

– Я боюсь тебя, – вдруг признался он. Я ошарашенно замерла.

– Я боюсь самого себя – – В голосе звучало бешенство. – И тебя боюсь, и себя.

Я съежилась под его взглядом.

– Из-за тебя я становлюсь слабым. Я – воин Ара!

– Рабыни смеются над слабостью господ! – возмущенно выпалила я.

– Принеси плетку! – взревел он.

Я помчалась за плеткой, принесла, встав на колени, положила ему в руку. Он схватил мою тунику у ворота: вот-вот сорвет, швырнет меня на пол, высечет в наказание. В ладони зажата ткань туники, плетка поднята. Но нет – отпустил, отбросил плетку прочь. Схватил ладонями мою голову.

– Занятная, умная рабыня! Вот чем ты так опасна, Дина. Тем, что умна.

– Высеки меня, – попросила я.

– Нет!

– Хозяин неравнодушен к Дине?

– Что за дело мне, Клитусу Вителлиусу, предводителю воинов Ара, до какой-то рабыни?

– Прости девушку, хозяин.

– Может, освободить тебя?

– Нет, хозяин. Тогда я не сумею владеть собой. Противопоставлю твоей воле свою. Буду бороться с тобой.

– Не бойся, – утешил он. – Я – Клитус Вителлиус. Я рабынь не освобождаю.

По дороге к Курулену мы зашли в «Ошейник с бубенцом». Там Клитус Вителлиус развязал мне руки: теперь, как кабацкая рабыня, я могла подать ему пату.

– Ты не поведешь меня в альков? – спросила я.

– Самка, – потягивая пату, улыбнулся он.

А вот и рабыня Бусинка, обслуживает посетителей. Уже за полдень, но до вечера еще далеко.

– Я была неплохой кабацкой рабыней, – сообщила ему я.

– Не сомневаюсь.

И рабыня Бусинка, и другие знакомые мне девушки с разрешения хозяина таверны Бузебиуса подходили, говорили со мной, целовали. Думаю, не одна из них мне позавидовала – еще бы, иметь такого хозяина! – но я рассказала, что идем мы в Курулен, там меня продадут.

– Не нужна ли тебе рабыня, хозяин? – увивалась вокруг Элен, здешняя танцовщица. – Купи меня, – прошептала она, робко протягивая руку, чтобы коснуться его колена, – я славно послужу тебе.

От его пощечины она отлетела на пол, на губах выступила кровь.

– Станцуй для нас, землянка, – приказал он. Акцент выдал ее.

– Да, хозяин. – И под мелодию, что наигрывали четверо музыкантов, Элен, глотая слезы, закружилась в танце перед горианином. Потом он отослал танцовщицу, и ее как ветром сдуло. Не скажу, что меня это расстроило.

Неся корзину овощей, в таверну вошел Брен Лурт. Заметил меня, отвел глаза. Проскользнул на кухню. По-прежнему на подхвате в таверне.

– А где Марла, хозяин? – поинтересовалась я. Когда-то среди рабынь Клитуса Вителлиуса она была моей главной соперницей.

– Я продал ее работорговцу, – ответил он, – обучающему танцовщиц.

Марла. Длинные темные волосы, прекрасное лицо, сногсшибательная фигура. Да, увешанная колокольчиками, она будет неплохо смотреться в посыпанном песком кругу в зале таверны. Отличная танцовщица из нее получится.

– А Этту, – продолжал Клитус Вителлиус, – я подарил стражнику, Мирусу.

– Я рада, хозяин.

Мирус – это тот белокурый юный великан, который надевал на Этту кандалы в Табучьем Броде. Я видела, как их тянет друг к другу. Теперь она принадлежит ему. Наверно, Этта счастлива. И я рада за нее. Мирус всегда казался мне самым привлекательным из людей Клитуса Вителлиуса – не считая самого предводителя, конечно.

– Рабыня Бусинка, как ты знаешь, принадлежит теперь Бузебиусу.

– Да, хозяин.

– Лену, Донну и Чанду я подарил своим людям за усердную службу: одному – Лену, другому – Донну и Чанду.

Я кивнула. Ничего необычного: в награду за отвагу и доблесть воинам часто жалуют рабынь. Красавица рабыня – чудесный подарок.

– Скоро мы отправимся в Курулен, хозяин? – спросила я.

– Скоро. Но прежде я должен дождаться друга.

– Могу я спросить – кого?

– Только если желаешь отведать плетки. Я промолчала.

– Но ты его знаешь, – добавил Клитус Вителлиус.

Я с любопытством взглянула на хозяина, но ничего не спросила – высечет, да еще на глазах у знакомых девушек. Взгляды хозяев на наказания сильно разнятся. Кто-то считает, что девушку надо наказывать за закрытыми дверями, другие предпочитают, не откладывая, проучить ее на том самом месте, где она провинилась, пока проступок свеж в ее памяти. Клитус Вителлиус – надо отдать должное его мудрости – полагает, что это зависит от обстоятельств и от самой девушки. Иногда наказание действеннее, если девушке приходится его ждать. Как правило, рабыню не секут на глазах девушек, принадлежащих тому же хозяину. Они прекрасно знают, что там, за закрытой дверью, хлещут плеткой их подругу, – и этого достаточно. Не сомневаюсь, однако, что на этот раз Клитус Вителлиус без колебаний пустил бы в ход плетку прямо в «Ошейнике с бубенцом». Понимает, конечно, как горько было бы мне принять побои там, где я некогда работала, особенно на глазах у знакомых девушек. Скажем, на глазах у Элен – неописуемое унижение! Вот я и сидела тише воды ниже травы.