Джон Норман - Рабыня Гора

– Ты изучала антропологию, – напомнила я. – Можешь рассматривать институт рабства бесстрастно и объективно, как любопытное историческое явление, характерное для некоторых цивилизаций.

– Я рабыня! – вскричала она, пытаясь освободиться от пут на запястьях. – Понимаешь ты, что это такое?

– Очень хорошо понимаю, – заверила я. На ум пришел Клитус Вителлиус. – Где же твое хладнокровие? Где объективность?

– Я – собственность.

– Да.

– Я и не представляла, что это за чувство. – Глаза ее горели неистовым огнем. – Описать невозможно!

– Теперь ты имеешь возможность изучить историческое явление изнутри. Тот, кому выпало быть хозяином, тоже познает его изнутри.

Ее передернуло: подумала, должно быть, о том, как взглянет на нее хозяин, какой силой, каким вожделением зажгутся его глаза.

– До сих пор, – продолжала я, – тебе были известны лишь теоретические аспекты исторических явлений. И вот впервые ты получаешь хотя бы отдаленное представление об одном из них на практике.

Не сводит с меня взгляда. В глазах – страх.

– Не бойся, Элайза. Нужно только научиться доставлять мужчинам наслаждение, – рассмеялась я.

– Да мне мужчины вообще не нравятся!

– Не важно, – отрезала я. – Красивые серьги.

Она встала. На щиколотке – цепь. Повертела головой.

– Красивые.

– Да, – подтвердила я.

– Я никогда не носила серег. Они слишком женственны.

– Ты очень женственна, Элайза, – сказала я. – И не надо подавлять свою женственность.

Похоже, она разозлилась.

– Теперь для тебя с этим покончено. Мужчины этого не позволят. Заставят тебя признать свою женственность, покориться.

– Быть женственной – значит стать ниже мужчин!

– Как бы то ни было, ты женственна. – Я?

– Да.

– Джуди! – позвала она. Я не ответила.

– Госпожа! – Да?

– У меня красивое клеймо?

– Да. – Я рассмеялась. – Четкое, глубоко впечатанное. Тебя хорошо пометили.

– Этот зверь как следует прижег меня! – процедила она злобно, но – послышалось мне – зазвучали в голосе и горделивые нотки.

– Да, – согласилась я. – Действительно.

– Интересно, доводилось ли ему клеймить женщин до меня?

– Он воин, – напомнила я.

Она снова принялась рассматривать клеймо, приговаривая:

– Глубокое, чистое. Знак рабыни. Меня хорошо пометили. Но, госпожа, оно красивое?

– А как по-твоему? – спросила я. Смотрит на меня, в глазах мука.

– По-моему, очень, – выговорила наконец.

– По-моему, тоже. Замечательно красивое. Многие девушки позавидовали бы такому дивному клейму.

Она взглянула с благодарностью. Ее пометили обычным на Горе клеймом. Первая буква слова «кейджера» – примерно полтора дюйма в высоту, полдюйма в ширину – словно выведена от руки и глубоко впечатана в кожу. В самом деле, красивое клеймо. Пожалуй, больше половины красавиц Гора носят такое.

– Посмотри в зеркало, – сказала я. Она повернулась.

– Что ты видишь?

– Рабыню. – Опустила голову, губы тронула робкая улыбка. Так не похоже на Элайзу Невинс! Улыбнулась и я:

– Но рабыню, которой еще многому предстоит научиться. Она взглянула вопросительно.

– Слышишь шаги хозяина? Он спускается по наружной лестнице.

Она прислушалась:

– Слышу.

– Ты научишься прислушиваться к этим шагам. Снова испуганный взгляд.

– И вот так ты собираешься встретить хозяина? – поддела ее я. – Стоя, как свободная женщина?

Она поспешила встать на колени, в позу наслаждения.

– Я не умею доставлять мужчинам наслаждение, – едва не плача, призналась она.

– Научишься. Голову чуть выше. Она вздернула подбородок.

Не знаю, в чем тут дело, но рабские оковы делают женщину красивее. Отбрасываются запреты, мешающие женщине проявлять свою женственность, заставляющие запрятывать в тайники души свои самые сокровенные желания.

В комнату вошел Боек. На мгновение замер от неожиданности, потом ухмыльнулся. Перед ним в изножье кровати стояла на коленях рабыня.

– Все готово, – сообщил он нам. – В полночь я заткну рабыне рот и привяжу ее к седлу. А потом – прочь из Ара.

– Хозяину следует опасаться стражи, – предупредила я.

– Я подсчитал, стоя на крыше. Они летают через определенные промежутки времени.

– Понятно, хозяин. – Боек ничего не упустил. Не полагается на случай. Риск, конечно, есть. И все же я не очень боялась за него. Будь я стражником на тарне, вряд ли решилась бы его преследовать.

А он смотрел на Элайзу. Со связанными за спиной руками, за ногу прикованная цепью к кровати, она стояла перед ним в

позе наслаждения.

– Красивая рабыня, – протянул он.

– Полночь еще не наступила, хозяин, – проговорила она.

Он развязал ей руки.

– Подай мне вина, рабыня.

Я затаила дыхание.

Она наполнила кубок из принесенного мною кувшина.

– Не так, – прошептала я и в двух словах объяснила, как подают вино.

– Вина, хозяин? – спросила она.

– Да, рабыня.

Встав перед ним на колени, присев на пятки, опустив голову, обеими руками она протянула ему кубок.

Он принял кубок, выпил, не сводя с нее глаз. Похоже, вполне доволен новым приобретением.

– Принеси миску, – приказал он мне. – Налей в нее вина, дай этому животному.

– Да, хозяин.

Я отыскала миску, налила немного вина, поставила на пол перед Элайзой. Опустив голову, та вылакала вино из миски.

– Ты заставляешь меня пить как животное.

– Ты – рабыня, – ответил он.

– Да, хозяин.

Он учил ее быть рабыней.

– А теперь, – провозгласил он, – ты подашь мне второе вино.

Элайза испуганно обернулась ко мне. Второе вино – это она сама! Это вино ее рабства. Она перевела полные ужаса глаза на Боска.

– Я выйду, хозяин, – сказала я.

– Я не умею доставлять мужчине наслаждение, хозяин, – проронила Элайза.

Боска это в восторг не привело.

– Правда не умею, хозяин! – Из глаз ее потекли слезы. – Прости рабыню, хозяин!

– Принеси плетку, – велел мне Боек.

Я сходила за плеткой.

– Я буду стараться, хозяин! – закричала Элайза. Потом в отчаянии взглянула на меня. – Прошу тебя, госпожа, помоги мне! Помоги, госпожа, пожалуйста!

– Рабыня просит помощи? – осведомилась я.

– Рабыня Элайза умоляет госпожу о помощи. Я глянула на Боска.

– Научи ее, – усмехнулся он, – плеткой. Я коснулась плеткой ее шеи:

– Опусти голову, рабыня. Она послушалась.

– Хоть ты всего лишь рабыня, хозяин позволяет тебе служить ему. Это большая честь.

Она замерла, объятая страхом. Потом до нее начало доходить, что за честь это для нее, рабыни.

– Перед тобой – блестящая возможность служить хозяину.