Ирина Ивахненко - Заря над Скаргиаром

На следующий день оцепление вокруг дома Дервиалиса было снято, и Аскер, который приехал вместе с Фаринтаром, сказал опальному министру следующее:

— Господин Дервиалис, вам известно, что король хотел вас казнить, когда услышал о вашем приезде. Я не сторонник таких радикальных мер, и, поскольку мое мнение пользуется у короля некоторым авторитетом, я попросил его смягчить кару. После моей просьбы единственное, что отнял у вас король, — это пост маршала армии Эстореи. В остальном же король был милостив: вам оставлена не только ваша жизнь, но и свобода, имущество и положение в обществе.

Во время этой учтивой речи Дервиалис скрипел зубами от бешенства, но по ее окончании только поклонился и сказал:

— Благодарю вас, господин Аскер. Я не ожидал от вас такого благородства. Я ваш вечный должник.

— О, это пустяки, господин Дервиалис, — очаровательно улыбнулся Аскер ему в ответ, — я был счастлив оказать вам эту услугу.

И, оставив Дервиалиса в крайнем недоумении, он вскочил в седло и поскакал в Виреон-Зор.

Король встретил Аскера с распростертыми объятиями, Дариола — более сдержанно, — правда, потому, что прилагала к этому усилия.

— Аскер, — начал король, — это правда, что взрыв Фан-Суор произошел по твоей вине? Понимаешь, здесь Латриэль рассказывает совершенно невероятные вещи…

Латриэль, стоявший за спинкой кресла, в котором сидела Дариола, побагровел в один момент: ему было оскорбительно, что его слова подвергают сомнению. Аскер сделал ему знак, чтобы он повнимательнее следил за своим лицом, и Латриэль, спохватившись, придал ему более естественное выражение.

— Мой король, — сказал Аскер, опуская глаза в пол, — хоть себя хвалить и не принято, но я должен подтвердить слова господина Латриэля. Фан-Суор взорвал я.

— А если бы аргеленцы не полезли в крепость? — спросил король, пристально глядя на Аскера.

— Ну что вы, мой король, — снисходительно улыбнулся Аскер, — они так хотели занять ее, что ничто не удержало бы их снаружи. В конце концов, что случилось — то случилось. Мы остались без Фан-Суор, Аргелен — без армии.

— Ну не то чтобы совсем без армии… — пожал плечами король.

— Конечно, — кивнул Аскер, — кое-что у них осталось, но это кое-что предназначено для охраны границ и поддержания внутреннего порядка. Аргелен не может забывать о том, что на севере у них находится Броглон, который вроде бы как и в союзниках, но всегда себе на уме и не упустит случая поживиться за чужой счет, если с северных границ уйдут заградительные отряды. Так что, как ни крути, все же Аргелен остался без армии.

— Да-да, ты прав, Аскер, — пробормотал король с глубокомысленным видом, — просто я хочу учесть все. До меня дошли слухи, что королева Геренат собирается просить мира.

— Вот как? Очень разумно в ее положении, — усмехнулся Аскер. — Неужели она опасается, что мы ее завоюем?

Король, не любивший войну больше всего на свете, как никто из государей, осуждающе взглянул на Аскера.

— Как бы там ни было, — сказал он, нахмурившись, — королева Геренат собирается просить мира, и мы ей этот мир дадим. Я думаю, что нам надо самим выступить с этим предложением: это даст королеве возможность сохранить лицо, и она будет более уступчивой.

— А что, собственно говоря, она может нам уступить? Нельзя забывать, что в Гарете все еще стоит это оружие, которое простреливает все пространство над Заклятым. Самое большее, что мы можем сделать — это подписать договор о ненападении и объявить Заклятый нейтральной территорией. Хотя… мой король, раз уж мы берем на себя инициативу, то давайте назначим подписание договора в Гарете: это даст нам возможность хоть одним глазком взглянуть на крепость изнутри. Кто знает, не пригодится ли это в будущем? Я бы с удовольствием поехал туда.

Король с удивлением посмотрел на Аскера.

— Аскер, неужели тебе мало досталось? Понимаю, понимаю: интересы государства выше собственных, и ты отважно берешь на себя эту миссию.

Аскер почтительно склонил голову в знак согласия и одновременно для того, чтобы скрыть торжество во взгляде: у него имелась своя тайная цель.

— Что ж, если хочешь — поезжай, — сказал король. — Но, прежде чем ты уедешь, я хотел бы узнать твое мнение по одному вопросу… После разоблачения Дервиалиса и Сезиреля их места остались вакантны. Необходимо назначить кого-то на их место.

«Неужели он хочет, чтобы я назвал ему имена? — подумал Аскер. — С какой стати? Я не знаю ни его военачальников, ни жрецов Матены, — как я могу кого-то выбрать? Или он настолько привык полагаться на мое мнение, что собственные мозги ему больше не нужны? Ничего, пусть попыхтит».

— Мой король, — сказал он, — кто я такой, чтобы давать вам советы относительно таких важных для государства решений? Всего лишь министр по культуре, последний в Совете Короны. Я — ваш преданный слуга, и мое мнение — не больше, чем мнение слуги.

— Но тогда кто же? — развел руками король, олицетворяя полнейшую беспомощность.

— Мой король, — сказала Дариола, — позвольте мне высказать мои соображения по этому поводу. Господин Сезирель был лицом духовным, и у него в храме Матены наверняка были заместители. Пусть этот вопрос жрецы решают между собой, и тот, кого они выберут, станет верховным жрецом и министром по делам культов и религий.

— Пусть будет так, — кивнул король, — это разумно. — А кого назначить на место Дервиалиса?

— Неужели у нас в армии мало достойных генералов? — пожала плечами Дариола. — В мирное время они сидят по домам и изредка проводят учения с солдатами, а проявить себя могут только во время активных военных действий. У моего отца точно такая же история: он ломает себе голову, чем их занять. Но это все же лучше, чем устраивать войну.

— Я посоветовал бы вам, мой король, назначить генерала, который знал бы о военных действиях не понаслышке, — вставил Аскер. — На востоке Эстореи лежит Сайрол, полный диких племен, и я думаю, что тот генерал, в ведении которого находится охрана восточной границы, наиболее опытен.

— Хорошо, назначим главнокомандующим нашей армии господина Сфалиона, — сказал король, очень довольный, что ему не пришлось ломать голову над новыми назначениями. — А теперь о тебе, Аскер.

Аскер насторожился. Выражение королевского лица ему не понравилось: было похоже на то, что король собирается взвалить на него какую-то работу, что его никак не устраивало, — он предпочитал делать только то, что сам считал нужным.

Прежде чем произнести то, что он собирался сказать, король тяжело вздохнул, сложил руки на коленях и уставился в пол.