Ирина Ивахненко - Заря над Скаргиаром

— О да, оно при мне! — сказала Дариола, еще сильнее вцепившись в Сезиреля. Но он не заметил этого и теперь: он смотрел на листок бумаги в руках королевы, исписанный убористым почерком Фаэслер.

Дариола подала письмо королю. Король взял его в руки, повертел и, нахмурив брови, начал читать.

— Вслух, — потребовала Дариола.

Король стал читать вслух, и с каждым новым словом на лицах придворных росло возмущение, а Фаэслер узнавала свое письмо к Сезирелю. Придворные стали отодвигаться от нее, и вокруг нее постепенно образовался вакуум, так что теперь она стояла совершенно одна.

— Что вы на это скажете, госпожа Сарголо? — сурово спросил король, дочитав письмо. — Ваша вина очевидна, и вы виновны больше своих соучастников, поскольку именно вы были душой заговора! Да к тому же вы еще и аргеленская шпионка! Ваши хозяева передали вам этот хлыст, и я сейчас жалею об одном: он не может опуститься на вашу спину! Но вас постигнет кара, не менее жестокая!

— Мой король, я прошу для нее не мести, а правосудия, — мягко, почти ласково сказал Аскер.

— Казнь!! — завопил король. — Всем троим — пытки и казнь!

Тут Сезирель вскочил с места, судорожно вырвал из руки Дариолы свою хламиду и воскликнул:

— Мой король, меня оклеветали! Я не имею к этому гнусному преступлению ни малейшего отношения! У госпожи Сарголо со мной давние счеты, и она решила свести их таким образом. Я могу поклясться своей жизнью, что вижу это письмо впервые.

Эта клятва, сказанная твердым и уверенным голосом, произвела на короля и придворных известное впечатление: в то время клятвам верили и старались их не нарушать, считая, что они имеют магическую силу.

— Предатель, — сказала Фаэслер, глядя на Сезиреля с нескрываемым презрением. — Разумеется, вы не видели этого письма, потому что если бы вы его видели, то оно ни за что не попало бы в чужие руки. Но там все до последнего слова — правда. Я тоже клянусь в этом своей жизнью; увы, теперь она почти ничего не стоит.

— Сезирель, ваша жизнь теперь тоже ничего не стоит! — завопил король. — Вас я казню первым!

Аскер подошел к королю поближе и заглянул ему в глаза.

— Мой король, — тихо сказал он, — я не могу допустить, чтобы вас впоследствии называли тираном. Я хочу, чтобы вы всегда оставались наисправедливейшим монархом, как для современников, так и для потомков. Позвольте же мне высказать свои соображения относительно меры наказания каждому из них. Госпожа Сарголо — прежде всего женщина, и поэтому с ней следует обойтись так, как и подобает обходиться с женщиной, а господин Сезирель — священник, и нам следует питать должное уважение к его сану. Я предлагаю удалить их в ссылку, столь далекую, что они вдали от мира смогут искупить свои прегрешения. Госпожу Сарголо я предлагаю отправить в Вишер, а господина Сезиреля — в Валиравину. Что касается господина Дервиалиса, то он виновен меньше остальных, так как по слабости характера был увлечен на злое дело и не ведал, что творил. Я его прощаю.

— Как странно ты говоришь, Аскер, — удивился король, — ну да будь по-твоему. Дервиалиса я освобождаю от командования армией, а тех двоих отправляю в ссылку. О, Фаэслер!.. Кто бы мог подумать?

Аскер обернулся к Фаэслер, которая в смертельном страхе ждала решения своей участи.

— Вы помилованы, — надменно сказал он, — и подлежите высылке в Вишер. Отряд солдат будет сопровождать вас до места назначения. Там вы будете искупать свои грехи постом, молитвами, ношением власяницы и упорным трудом.

— Вишер? Нет! — воскликнула Фаэслер, падая на колени. — Уж лучше смерть!

Ей, привыкшей к роскоши, мысль о труде и власяницах казалась самой страшной карой и пыткой, какую только можно было выдумать ей на погибель. На это Аскер и рассчитывал. Но он боялся, что она покончит с собой, и поэтому сделал ей внушение, вложив в ее душу полную неспособность бороться с жизненными невзгодами. Фаэслер сразу сникла и медленно осела на пол, раскинув руки. Придворные подумали, что она просто упала в обморок. Стражники подняли ее с пола и вынесли из зала, чтобы потом погрузить в карету и мчать без остановки до самого Вишера.

Сезиреля тоже взяли под стражу и отвезли в одну из тюрем в окрестностях Паорелы, чтобы наутро отправить по этапу. Он не сопротивлялся, не осыпал Аскера проклятиями, а только как-то странно посмотрел на него, словно завидуя его изворотливости и непотопляемости.

Вскоре вернулся начальник королевской охраны Фаринтар и доложил:

— Мой король, ваше приказание относительно господина Дервиалиса нам удалось выполнить лишь наполовину. Мы взяли под стражу его особняк, поскольку он сам наотрез отказался следовать за нами и пригрозил, что убьет всякого, кто к нему приблизится.

Аскер кивнул.

— Мой король, — сказал он, — позвольте мне удалиться. Я падаю с ног от усталости.

— Да-да, конечно, Аскер, — кивнул король, — отдохни как следует. Тебе так досталось за эти дни, что ты имеешь полное право на заслуженный отдых.

— Благодарю вас, мой король.

Аскер поклонился королю и направился к дверям, кивнув Моори, чтобы тот шел за ним.

— Лио, — сразу напустился на него Моори, — что это на тебя нашло? Сезиреля и Фаэслер отправил на все четыре стороны, а Дервиалиса публично простил! Какая блажь на тебя нашла, что ты решил их всех помиловать? Они же тебя чуть не убили! Ничего, теперь-то уж точно убьют!

— Нет, Эрл, не убьют. Я помиловал их затем, чтобы все говорили, какой я благородный, — с издевкой произнес Аскер, — но дело даже не в этом. Мне противна сама мысль о казни, да, к тому же, казнь — не вполне адекватная мера наказания за то, что они заставили меня испытать. Ты сам слышал, что Фаэслер Сарголо предпочитает смерть искуплению грехов в таких суровых условиях, как в Вишере. Она создана для шикарной жизни, и другая жизнь для нее просто немыслима. Сезирель… Во-первых, он слишком хитер, чтобы позволить казнить себя, во-вторых, мне бы не хотелось награждать его мученическим венцом, а в-третьих, он уже слишком стар, чтобы с такой подмоченной репутацией начинать все заново, так что с него вполне достаточно. А Дервиалис… У него своя голова на плечах была, но он развесил перед Сезирелем уши и поддался чарам Фаэслер. У него, похоже, действительно своего ума не хватает, несмотря на все его амбиции. Я хочу проверить на нем одну вещь…

На самом деле Аскер уважал Фаэслер и Сезиреля и отдавал должное их ловкости, пусть они и потерпели поражение, а Дервиалиса он считал надменным и заносчивым болваном с непомерно раздутым самолюбием, который считал себя умнее всех. Аскер мог простить что угодно, но только не это.