Алиса Элер - В погоне за солнцем (СИ)
Я не слышал ни мягких, крадущихся шагов aelvis, ни глухого перестука копыт коней, ни тихого, на грани слышимости, треньканья, с которым срывается с натянутой до звона тетивы стрела, но точно знал, что они приближаются. И выкрикнул единственное, что могло спасти нас; изменить то, что должно случиться.
Слова, впечатавшиеся в память каждого бессмертного без исключения, даже если он никогда их не слышал, даже если не знал аэльвского, уходящего сейчас в небыль:
— Atre Vie! Именем ветра!
Всадники, рвавшиеся в ночь, нам на встречу, остановились.
Ржание вставших на дыбы коней, свист спускаемой тетивы — и холодное злое касание ветра, когда одна из стрел пролетает в одном пальце от моего лица, уходя в ночь.
Я не шелохнулся и даже, кажется, не вздрогнул, за целую вечность до этого мига зная, что стрела пройдет мимо. Нэльвё и тихонько вскрикнувшая Камелия моей выдержкой не отличались. Отрекшийся грубым движением задвинул девушку за спину, не очень-то считаясь с ее растрепанными чувствами, и потянул из ножен меч. Он казался обломком лунного луча — такой же тонкий и бесконечно изящный.
— Нэльвё! — предостерегающе окрикнул я, отворачиваясь, чтобы встретиться взглядом со спешившимся бессмертным.
Жилистый, гибкий и хлесткий, как плеть. Легкий доспех — не доспех даже, кожаная куртка с нашитыми поверх металлическими пластинами — не стесняет движений. Перчатки плотно обтягивают ладони, изогнутый лук в пол его роста кошкой льнет к ногам. На поясе — перевязь с коротким мечом.
— Скажи своему другу, elli-e Taelis, чтобы он убрал меч и стал твоей молчаливой тенью, если хочет сохранить жизнь, — иронично сказал Сумеречный, замирая в шаге от меня.
Глава отряда.
— Нэльвё, — повторил я, не оборачиваясь. — Делай, что он говорит.
Злая и неразборчивая ругань стала мне ответом. На долю секунды я решил, что он не подчинится из глупого, неуместного сейчас упрямства, но тишина безвременья почти сразу сменилась скрежетом вогнанного в ножны меча.
— Так-то лучше. А теперь — к делу, — и обратился резче, жестче; голосом, в котором звенел только лед и не было ни намека на прежнюю смешливость. — Ты пришел к нам, elli-e. Что тебе нужно?
— Ответы.
Губы главы отряда искривились в улыбке. Одна из Сумеречных рассмеялась, и бусины, вплетенные в ее косы, зазвенели. В этом перезвоне не было ничего чудесного. Напротив — жуткое, пугающее. Злое.
— В самом деле? И не боишься? Скажем, шальной, пущенной с закрытыми глазами стрелы? — насмешливо, с тщательно скрытой угрозой, спросил он.
— А ты не боишься, Эдвин? Песни, которая приходит с каждым новым днем, и от которой дробятся в крошево кости, рвутся жилы, терзаются нервы? Или драконов, которые уже проснулись и рвутся из ледяного плена, срывая с себя путы давно утративших силу Слов?
A'shes-tairy оцепенел, когда я назвал его, даже не думавшего представляться, по имени — и когда прочитал и сказал то, что мучило их, став худшим из кошмаром.
— Среди вас есть сказители? — требовательно — по праву, данному Ей. Неоспоримому.
Пустое, надтреснутое, сломленное:
— Нет.
— Драконы уже проснулись, — не спрашиваю — утверждаю, но окончательно убеждаюсь только после его кивка. — Сколько еще воля прежних сказителей сможет удерживать их?
— Что тебе за дело до нас, Зарерожденный? — резко спросил Эдвин, вскидывая на меня острый, непокорный и живой, невозможно живой взгляд того, кто долго бродит по краю Бездны, зная, что каждый момент рискует сорваться вниз.
Взгляд, в котором сначала мелькнуло что-то светлое, ясное — но почти сразу сгорело в отчаянии и всепожирающей злости, удушливой, как гарь.
— Я сказитель.
— Ты и шагу не сделаешь по Жемчужным Берегам.
— Ошибаешься.
Он, прежде готовый бросить очередную злую колкость, осекся и замолчал, не сводя с меня долгого, пристального взгляда. В нем боролись неверие, усталость — и надежда.
— Ты не лжешь.
— Сколько еще воля сказителей сможет их удерживать?
— Я не знаю, — оборвал меня он. И, помедлив, все же ответил: — Королева знает.
— Я приду к ней тогда, когда будет должно, чтобы получить ответы и помочь. Передай ей.
— Передам, — процедило он. — Даю слово. А теперь убирайтесь. Немедленно. Замешкаетесь — сочту, что ты лгал, ожидая отряд Безупречного, чтобы ударить нам в спину. И тогда не надейтесь уйти живыми.
За обманчивым спокойствие слов A'shes-tairy плескалась ничем незамутненная ярость. Ни мгновения не сомневаясь в его угрозе и чувствуя направленные на меня стрелы, я развернулся, дернул за руку молчаливую и бледную от испуга Камелию и быстро зашагал прочь. Нэльвё замешкался, но последовал за нами, догнав в несколько размашистых шагов.
До самого лагеря мы шли, не проронив ни слова. А дойдя, не сговариваясь и ничего не обсуждая, стали собираться в дорогу — прочь от идущей за нами шаг в шаг смерти. Я последним вскочил в седло, оставшись гасить костер, и пустил коня стремительной рысью вслед за удаляющимися в рассветное небо спутниками.
Разговоры будут потом. Или не будут вообще — потому что то, что случилось, не касается никого, кроме меня.
* * *Мы скакали все утро, сначала рассветное, серо-мглистое, туманное, потом — ослепительно яркое и солнечное, постепенно переходящее в такой же ослепительный день. Не останавливаясь, мы гнали коней на восток, не зная, но чувствуя, где лежит Арьеннес — первый город aelvis, воспетый в легендах. Говорят, его невозможно не любить, и каждый бессмертный, хоть раз побывавший в Первой розе, дарит ей частицу своей души.
Говорить было некогда — и не о чем. Солнце поднималось нам навстречу, сначала робко расцвечивая небосвод розовато-алым, а потом затопив землю рассветным золотом от края до края. Все исчезло в этом свете новорожденного дня. Все, кроме дороги, ведущей нас, и города.
Я так отчетливо видел перед собой его, сотканный из солнца и золотой взвеси, что не сразу понял, когда наваждение уступило место Арьеннесу. И это так поразило меня, что я натянул поводья, останавливая тонконогого жеребца. Кони моих спутников проскакали вперед еще с десяток шагов — и тоже замерли, остановленные седоками.
— Вот и Арьеннес, — негромко сказал я.
Место, где начнется новый путь. Наконец-то правильный — и предназначенный только мне.
* * *— Приветствую вас, мой лорд, — Эрелайн склонился в поклоне — скупом; ином, чем обычно, и от лорда-правителя это выражение неприятия не укрылось.
— Приветствую, — сухо ответил Этвор, коротко кивнув. — Вам есть, что сообщить?
— Подтвердилось, что Кэррой вьер Шайесс действительно был в зале. Его причастность к заговору не доказана, но не вызывает сомнений. Предполагается, что он действовал не один и был не единственным заговорщиком, присутствующим на церемонии. Имен назвать пока не могу. Мы разрабатываем эти версии. Каким образом в руки заговорщиков попала печать дома вьер Лиин не установлено. Пока. Я полагаю необходимым провести расследование, подвергнув допросу всех, кто имел доступ к печати. Списки присутствующих с результатами допросов и наблюдений за поведением гостей в течение церемонии составлены и прилагаются к докладу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});