Эйнемида IV. Солнце нового мира. - Антон Чигинёв
– Важно не только кто придумал, а ещё и кто да как исполнил. Благодарю вас за отменную работу, соратники. Вы всё сделали выше всяких похвал. Молодцы!
– Слава царице Кинане, – дружно ответили бывшие стражники. Кинана рассмеялась.
– И слава её верным воинам, – сказала она с улыбкой. – Что ж, раз у нас теперь есть стратия, нужен и стратег. Тилем, я думаю тебе пойдёт жезл, только доспехи нужно будет сменить. Хочешь быть стратегом?
– Стратегом? – опешил бывший стражник. – Нет, госпожа, я всю жизнь в строю был, какой из меня командир? Не моё это, да и деньги такие куда? Жены нет, детей не нажил, кому всё это? Вот лучше, если позволишь, бери в стратеги парня, – Тилем хлопнул вздрогнувшего от неожиданности Эола по плечу. – Башка у него варит, а остальное приложится. Опять же, дружка своего, Аркиппа, поднагонит, а то тот уж больно нынче важный.
– Нет, госпожа! ‒ воскликнул Эол. ‒ Это всё начальник Тилем устроил, его нужно вознаграждать!
– Молчал бы ты уж… – махнул рукой Тилем. – Не слушай его, госпожа, я тебе верно говорю.
– Что ж, лучшего ручательства мне не надо. Поздравляю тебя со званием, Эол – первый стратег новой фаланги.
– Спасибо, госпожа, – сдавленно выдавил совершенно ошалевший Эол. – Спасибо, начальник, но как же ты?
– Это ты теперь начальник, – хохотнул Тилем. – А моё дело воинское: жалование получил – да в кабак.
– Ну нет, – усмехнулась Кинана. – Так просто я это не оставлю. Назначаю тебя, Тилем, главным войсковым наставником… С жалованием стратега.
– Госпожа, зря ты это… – почесал голову бывший эпистат.
– Это уж мне решать, что зря, что не зря. Если царь не вознаграждает по заслугам, нечего тогда и царствовать. Будешь отвечать за обучение бойцов и подавать советы Эолу. Ничуть не менее важное дело, чем водить войска.
– Да куда мне такие деньжищи, госпожа, ни детей, ни семьи – пропью же.
– Это уж не моё дело. Моё дело наградить, а как ты этим распорядишься, решать тебе. Женись, в конце концов… Погоди-ка.
Резко развернувшись, Кинана подошла к группке воинов, беседующих, опершись на длинные копья.
– Как тебя зовут? – спросила она румяного белокурого здоровяка.
– Пирилл, госпожа, – испуганно моргнул парень.
– Откуда ты?
– Землепашец, госпожа, с-под Ириты.
Кинана взяла из рук опешившего Пирилла копьё и осторожно взвесила в руке.
– Как ты назвал копьё?
– Сарисса, госпожа царица, – нерешительно пробормотал парень, опустив глаза. – Прости.
– Сарисса? Что такое сарисса?
– Да это, госпожа, глупость одна… – смущённо ответил Тилем. – Сариссой у нас, в Равнинной, острогу называют. На такое копьё по нескольку человек можно насаживать, ну будто бы как рыбу на острогу, вот и прозвали так промеж себя…
– Сарисса, значит… А что, ведь здорово! – Кинана рассмеялась. – Пусть будет так, воины! Раз это сарисса, то вы отныне сариссофоры – рыбаки! Велю дать вам серое знамя с тремя рыбами на остроге! И смотрите, нанизывайте на свои сариссы побольше рыбы! Хорошего улова!
– Слава царице Кинане, – радостно взревели новоиспечённые сариссофоры, с обожанием глядя на царицу. Вернув совсем растерявшемуся Пириллу его копьё, Кинана с улыбкой отсалютовала своему войску и, махнув Тилему с Эолом, направилась к лагерю.
Глава III
Равнина Аб-Барах, широкое, поросшее жухлой травой поле неподалёку от деревни Хур. Место, где юный царь Нахарабалазар одержал победу над своим братом и добыл себе царство. Место, где, по словам придворных поэтов, взошло солнце его славы. Сегодня это солнце закатилось за горизонт.
Энекл стянул с головы раскалённый шлем и жадно вдохнул горячий воздух. Вокруг бессильно опускались на землю его воины, роняя щиты и копья в сухую траву. Двенадцать часов сражения. Войска сошлись на заре, а сейчас солнце уже клонится к горизонту, мягким золотистым светом освещая стоянку разбитого войска. Энекловы гоплиты вышли из боя последними, оставив на кровавом поле три четверти отряда, но отбив у степных конников желание преследовать отступающего врага. На сегодня битва окончена, а о том, что будет завтра, лучше даже и не думать. Хотя, всё равно придётся.
Царское войско теперь совсем не походило на то блестящее воинство, что этим утром стройными квадратами вышло на поле возле Хура. Ни золотых значков, ни развевающихся знамён, ни парчовых шатров, ни сияющих драгоценностями одеяний военачальников. Сборище безмерно усталых, грязных, покрытых своей и чужой кровью людей, в совершенном беспорядке сидящих и лежащих на земле, а над ними – тяжёлый дух боли, разочарования и страха. Как сказал кто-то в старину, победы бывают разные, но поражение всегда выглядит одинаково. Энекл брёл меж измученных воинов, оглядывая разгромленное войско. Особенно печальная картина для того, чья жизнь зависит от способности этих людей победить в следующем бою. Насчёт последнего Энекл испытывал немалые сомнения.
Повелитель шести частей света и его военачальники расположились посреди лагеря запросто, на земле и на камнях, лишь царю поставили резной походный стульчик. Владыка мидонян, в позолоченых доспехах и пурпурном плаще, мрачно слушал спорящих полководцев. Царская тиара ‒ символ власти, знак покровительства Совершенных, десять мин золота и отборных самоцветов ‒ лежала у его ног, точно ненужный хлам.
– …а я вам говорю, стратеги, сейчас не время и не место искать виноватых, – Каллифонт прошёлся взад-вперёд меж военачальниками, заложив руки за спину. Синий плащ эйнемского стратега был изодран, доспехи помяты, плечо пересекал длинный шрам, покрытый коркой уже успевшей запечься крови. – Спорить станем после, а сейчас нужно понять, что делать… А, Энекл, живой, хвала богам. Сколько у тебя осталось людей?
– Шестьсот-семьсот.
– М-да, из двух тысяч… И это ещё хорошо. Мы потеряли половину войска, а из уцелевших многие ранены. Положение опасное.
– Проклятые овцепасы, – в сердцах бросил начальник гутов Бахадр, присовокупив пару крепких горских ругательств. Осознав свою оплошность, он бросил опасливый взгляд на царя, но тот остался безучастен.
– Эти овцепасы только что разбили нас и погнали с поля, – поморщился Эшбааль. В отличие от прочих военачальников, его доспех не украшали ни позолота, ни драгоценные камни. Единственным ярким пятном в его тёмном наряде был широкий зелёный пояс – знак скорби по павшему в битве сыну.
– Хвала Совершенным, враги не могут нас
