Джо Аберкромби - Прежде чем их повесят

…И он чувствовал их запах. Он наклонил голову и втянул носом горячий воздух. Голова была полна зловонием, и это было хорошо. Ненависть — мощное оружие в правильных руках. Девять Смертей ненавидел все. Но самая потаенная, глубокая и горячая ненависть — к шанка.

Он скользнул в пещеру — тень среди огней, шум злой стали разносился эхом вокруг него. Прекрасная знакомая песня. Он плыл в ней, наслаждался ею, пил ее. Он чувствовал в руке тяжелый клинок, сила лилась от холодного металла в горячую плоть, от горячей плоти — в холодный металл, нарастая и разбухая и накатываясь волнами в такт дыханию.

Плоскоголовые еще не замечали его. Они работали. Были заняты своим бессмысленным делом. Они не могли ожидать, что месть найдет их в их жилище, где они дышат и трудятся. Но теперь-то они узнают.

Девять Смертей навис за спиной одного из них, высоко подняв меч Делателя. Он улыбнулся, увидев длинную тень, протянувшуюся по лысому черепу, — обещание, которое скоро будет выполнено. Длинное лезвие и разрубило шанка пополам, словно раскрыв цветок, теплая и приятная кровь благодатными каплями брызнула на наковальню, на каменный пол, на его лицо.

Следующий шанка уже увидел его, и Девять Смертей бросился вперед, быстрей и яростней, чем струя пара. Шанка поднял руку, отшатнувшись. Но недалеко. Меч Делателя вспорол ему локоть — отрезанное предплечье закрутилось в воздухе. Но оно еще не долетело до пола, как Девять Смертей снес обратным ударом голову шанка. Кровь зашипела на расплавленном металле, оранжевое свечение играло на незаточенном металле клинка, на бледной коже руки, на грубом камне под ногами, и Логен помахал остальным.

— Давайте, — прошептал он. Он ждал всех.

Шанка бросились к стойкам, расхватывая острые мечи и заточенные топоры, а Девять Смертей со смехом следил за ними. С оружием или без — их смерть — дело уже решенное. Это было записано в пещере строками огня и строками теней. Теперь он напишет строками крови. Они — животные, меньше, чем животные. Они тыкали и размахивали оружием, но Девять Смертей был создан из огня и мрака, он скользил и перетекал между их неумелыми ударами, уходил от неуклюжих копий, возносился над их бессмысленными криками и бесполезной яростью.

Легче уколоть пляшущее пламя. Легче разрезать летящую тень. Их слабость была оскорблением его силы.

— Умри! — ревел Девять Смертей, меч описывал круги, яростный и прекрасный, буква на клинке горела красным и оставляла яркий след. И где проходили круги — там все становилось правильно. Шанка визжали и бормотали, от них отлетали куски, их разделывали, как мясо на плахе мясника, как тесто на доске булочника, как стерню после серпа крестьянина — и все очень аккуратно.

Девять Смертей оскалился и улыбнулся, радуясь свободе и хорошо выполненной работе. Заметив блеск клинка, он отпрыгнул в сторону, чувствуя, как меч оставляет на его боку долгий поцелуй. Он выбил зазубренный меч из руки плоскоголовой и швырнул врага ткнул к канавке, по которой текла расплавленная, яростно-желтая сталь. Голова шанка зашипела, запузырилась, повалил вонючий пар.

— Гори! — захохотал Девять Смертей — и разбитые трупы, их зияющие раны, упавшее оружие и кипящий яркий металл, казалось Логену, засмеялись вместе с ним.

Только шанка не смеялись. Они знали, что их час пробил.

Девять Смертей увидел, как один прыгнул, перелетев через наковальню, подняв над головой дубину. Но ударить не успел: в раскрытый рот врага вонзилась стрела, повалив шанка в грязь. Девять Смертей нахмурился. Теперь он рассмотрел еще стрелы — среди трупов. Кто-то испортил его хорошую работу. Этот кто-то поплатится — потом, — а пока что-то надвигалось из-за четырех колонн.

Это было одето в яркую броню, соединенную тяжелыми клепками, круглый шлем укрывал верхнюю половину черепа, в тонкой щели сверкали глаза. Оно рычало и фыркало, громко, как бык, железные сапоги топали по камню, пока оно с грохотом продвигалось вперед, зажав в железной перчатке массивный топор. Великан среди шанка — или новая тварь, созданная из железа и плоти здесь, внизу, во тьме.

Топор описал сверкающую дугу, и Девять Смертей откатился в сторону. Тяжелое лезвие ударило в пол, выбив тучу осколков. Оно снова устремилось к нему, раззявив пасть под смотровой щелью и брызжа слюной. Девять Смертей отступал, увиливая и пританцовывая, с летящими тенями и пляшущим пламенем.

Он уклонялся и снова уклонялся, позволяя топору промахиваться то слева, то справа, пролетать над головой или под ногами, биться о металл или камень вокруг и наполнять воздух яростным дождем пыли и осколков. Девять Смертей отступал, пока тварь не начала уставать под чудовищной тяжестью железа.

Вот тварь оступилась, и Девять Смертей, почувствовав нужный момент, метнулся вперед, подняв над головой меч, и, раскрыв рот, закричал. Большой шанка ухватил рукоять топора двумя руками, чтобы блокировать удар. Хорошая яркая сталь, рожденная в здешних жарких печах, твердая, прочная и стойкая — такую могут делать плоскоголовые.

Но от изделия мастера Делателя нет защиты. Простое лезвие пронзило рукоять со странным звуком — словно ребенок взвизгнул — и прорубило глубокий разрез в тяжелой броне шанка от шеи до паха. Кровь брызнула на блестящий металл, на темный камень. Девять Смертей захохотал и, сунув в рану кулак, вытащил кишки, пока тот, качнувшись, валился на спину, а половинки аккуратно разрубленного топора грохнулись на землю, выпав из рук.

Девять Смертей улыбнулся остальным. Они прячутся, их трое, с оружием в руках, но не нападут. Они прячутся в тени, но тьма им не поможет. Она принадлежит ему, и только ему. Девять Смертей сделал шаг вперед, потом еще один — меч в одной руке, в другой — окровавленные кишки, тянущиеся из трупа убитого плоскоголового. Твари отступали, пища и перекликиваясь, а Девять Смертей хохотал им в лицо.

Шанка всегда переполнены безумной яростью, но даже они боялись его. Все боялись. Даже мертвые, которые не чувствуют боли, Даже холодный камень, который не видит снов. Даже расплавленный металл боялся Девять Смертей. Даже тьма.

Он взревел и прыгнул вперед, отбрасывая кишки прочь. Острие меча чиркнуло по груди шанка, и тот с воплем завертелся. Через мгновение лезвие вонзилось ему в плечо и распороло до грудины.

Оставшиеся двое повернулись, чтобы пуститься наутек, спотыкаясь о камни, но сражаться или бежать — какая разница? Еще одна стрела вонзилась в спину шанка, прежде чем он успел сделать хоть три шага, — и тот рухнул ничком. Девять Смертей метнулся вперед, и его пальцы сомкнулись на лодыжке последнего, как тиски, и потащили, а шанка скреб когтями по закопченному камню.