Константин Башкатов - Сказание о чернокнижнике. Книга I (СИ)

— Тогда зачем тебе я? Хочешь стравить нас вновь? Хочешь потешить своё извращённое чувство юмора, развеять скуку?

— О, нет. Ашамаэль, как он теперь себя называет, легко встанет на мою сторону. Но он не будет первым. Первым моим верным слугой, моей десницей, будешь ты! Отринь свет!

— Никогда! — паралич спал, Файран резко отпрянул и выхватил меч, который тут же вспыхнул ярким светом. Дартазаэль болезненно вскрикнул, но вновь рассмеялся.

— А, ну да, ну да… Ты же служишь Создателю. Всесветлейший отец. Так узри же того, кому ты так верно служишь!

И свет погас. В следующее же мгновение вновь паладину вернулось зрение, и тот в странном благоговейном восторге обнаружил себя в чертогах богов. Вокруг всё сверкало золотом, ослепительным серебром. Белоснежные, словно из облаков, колонны подпирали небосвод. С трудом сдерживая дрожь в ногах, Файран начал подниматься по выбеленным ступеням — под белую каменную крышу, в залы, где обычно собирались светлые боги. Там же должен был стоять и престол Создателя, за могучей его спиной — кузня мира. Но войдя в божественные чертоги, украшенные золотыми и белыми полотнами, эльф не увидел богов. Там было пусто и пахло отчаяньем. А то, что Файран увидел на престоле Создателя, повергло его в ужас. Это был немощный старик. Хотя он и был исполинских размеров, некогда мощное тело, прикрытое белой туникой, дряхлело на глазах. Некогда прекрасный лик исказила гримаса боли, длинные седые волосы спутались, а борода доходила до самых стоп. А глаза, человеческие глаза, в отупении смотрели прямо перед собой. Худая старческая руки сжимала подлокотник. Нимб над челом Создателя был еле виден.

— Он в коме, доходит до тебя, святоша? — прошептал рычащий голос над ухом Файрана. — Он не выдержал происходящего в мире, он сломался. Да, он жив… Он продолжает править мирозданием и даже порой внемлет молитвам детей своих. Но он скоро умрёт. И тогда мир обратится в прах. Но ты же этого не можешь допустить, верно, Файран? Помоги мне освободится, я взойду на трон Создателя и всё верну на свои места.

— Я не допущу, чтобы он погиб! — голос паладина зазвенел в божественных чертогах. — Я не позволю тебе причинить ему вред!

— И что ты сделаешь? — с издёвкой отозвался голос Дартазаэля. — Помолишься Создателю?! — и ревущий хохот содрогнул стены. Всё вокруг задрожало. — ТЕБЕ НЕ ОСТАНОВИТЬ ГРЯДУЩУЮ ТЬМУ!!!

Голос низвергнутого бога превратился в непрекращающийся рёв, подавляющий любую волю к сопротивлению, разрывающий связь со здравым смыслом. И вновь всё погрузилось во тьму; когда Файран открыл глаза, то снова обнаружил себя на границе Бездны. Сомнений не оставалось — Дартазаэль как-то питался силой паладина, ведь его тело стало более мощным, сильным, а глаза теперь светились неудержимым белым огнём. Впрочем, он продолжал висеть закованным в толстые чёрные цепи.

— Моё предложение в силе, Файран Файон. Помни, что здесь уже собрались целые легионы мертвецов и тёмных тварей. Стоит мне спустить их с поводка, и они разнесут весь твой жалкий мир. А когда я наконец — между прочем, благодаря тебе, святой воитель — освобожусь, даже небесная рать бросит своего бога! Они все пойдут за мной, и я устрою Великую Чистку! Ты же не хочешь, чтобы близкие тебе люди попали под неё? Ты не хочешь, чтобы страдали невинные? Желаешь ли ты, чтобы ТВОИ родители встали в рядах мертвецов моего легиона? У тебя есть шанс помочь им — лишь встань на мою сторону.

— Никогда, — страх внезапно отступил. В паладине закипала ярость, и пальцы, закованные в сталь, со скрипом сжали рукоять меча-бастрада, который вновь с новой силой вспыхнул ярким светом. Паладин сделал несколько медленных шагов назад. Глаза его яростно сверкали под прорезями крылатого шлема. — Тебе никогда не сломить мою волю. Возможно, мир обречён… Возможно, реки крови затопят его. И Создатель… умрёт. Но я никогда не позволю своей воле сломиться! Здесь и сейчас я умру за своего бога!

И Файран Файон с яростным воплем кинулся к обрыву коридора, прямо на повисшего в Бездне Дартазаэля. В момент, когда его стопы оторвались от пола, эльф уже буквально весь источал свет. Свободный полёт, эльф в глухой тишине слышал лишь биение собственного сердца и тяжёлое дыхание. Паладин замахнулся мечом и был готов нанести удар низвергнутому богу, чтобы либо победить, либо умереть. Воин готов был поклясться, что в пылающих глазах бога мелькнул ужас. Но вновь раздражающий смех огласил чёрную пустоту. Вспышка. И разъярённый паладин с грохотом влетает в скалу. Низвергнутый бог просто вышвырнул хамоватого паладина из своей обители в какие-то горы.

— Ха, маленький бунтарь! Мне это нравится… — прошелестел голос Дартазаэля в голове эльфа. — Что ж, тебе стоит только согласиться на моё предложение. Решайся!

Глава 2. Часть 19 «В Бездну, туда и обратно. Пробуждение зла»

Битвы вокруг Талании превзошли по своим масштабам и кровопролитности многие битвы этой и предыдущей эпох. Ваалинар недолго находился в осадном лагере и вскоре после отбытия Ашамаэля сам вернулся в свой дворец, оставив командование Кардану и Таланису. Он боялся. Действительно боялся. И не без оснований — сейчас группе храмовников и светлых магов ничего не стоило прогнать могучего демона обратно в Ад, так было слабо его положение здесь. И сейчас вся судьба демона стояла на кону, зависела от заносчивого падшего эльфа. Вокруг же людского города всё пропиталось кровью. И хотя стояла середина лета, некоторые деревья окрасили свою листву в кроваво-красный, такой же стала и трава. И всё это из-за огромного количества пролитой тут крови. Хотя травы и вовсе почти не осталось — всё вытоптали стальные подошвы солдат и взрыли осадные орудия. А дополняли эту жуткую картину бесконечные крики воронов и падальщиков, которые продолжали гигантскими стаями кружить вокруг.

Демонические воины пока не смогли проникнуть даже на окраины города — главной проблемой были маги на башне королевского дворца. Они без устали трудились при защите стен, и, кажется, к ним прибывали подкрепления. Мантрийские паладины на стенах сражались с утроенной яростью — сейчас они не только стояли за родные земли, но и мстили за смерть своих братьев и поругание над их телами и душами. К тому же в дело во всей своей красе вступила знаменитая пехота. Бессмысленная и беспощадная, в своей простоте изобретающая всё новые и новые способы бороться с врагом. Раз за разом они бесстрашно шли в бой, сотнями гибли под стенами и на стенах своего города, гонимые своими командирами. Простые солдаты, умеющие только убивать и слепо выполнять приказы, ибо другой жизни никогда не знали. Хотя король и не был сторонником подобных тактик ведения войны, сейчас у него просто не было выбора — возможно, если сегодня простые солдаты престанут сотнями класть свои жизни на пьедестал победы, завтра свои жизни положат мирные люди, находившиеся в городе.