Анджей Сапковский - Башня ласточки

К чертовой матери, вот уж не думал, что так может случиться. Если б предполагал, не ухватился бы как последний дурак за это задание… Поехал бы прикончить ведьмака. Вместо Ширру. К чертям собачьим! Я тут мерзну, а Ширру, наверно, греется в тепле…

Подумать только, ведь я сам напросился на то, чтобы именно мне поручили Цири, а Ширру – ведьмака. Сам ведь просил. Тогда, в сентябре, когда нам в руки попала Йеннифэр».

Мир, который еще минуту назад был нереальной, мягкой и тягучей тьмой, вдруг обрел твердые поверхности и контуры. Посветлел. Стал реальным.

Сотрясаемая конвульсиями Йеннифэр вскрыла глаза. Она лежала на камнях, среди трупов и закопченных досок, приваленная остатками такелажа драккара «Алкиона». Кругом нее виднелись ноги. Ноги в тяжелых сапогах. Один из сапог только что ударил ее, заставил очнуться.

– Вставай, ведьма!

Снова удар, отозвавшийся болью в корнях зубов. Она увидела склонившееся над нею лицо.

– Вставай, сказал! На ноги! Ты меня не узнаешь?

Она заморгала. И узнала. Это был тип, которого она однажды припалила, когда он сбегал от нее по телепорту. Риенс.

– Посчитаемся, – пообещал он. – Рассчитаемся за все, девка! Я покажу тебе, что такое боль. Этими вот руками и этими вот пальцами покажу.

Она напряглась, сжала и разжала кулаки, готовая бросить заклинание. И тут же свернулась в клубок, давясь, хрипя и дергаясь. Риенс захохотал.

– Не получается, да? – услышала она. – В тебе не осталось ни крупицы Силы! Тебе с Вильгефорцем не тягаться! Он выдавил из тебя все до последней капельки, как молочную сыворотку из творога. Ты не сумеешь даже…

Он не докончил. Йеннифэр выхватила кинжал из ножен, пристегнутых с внутренней стороны бедер, вскочила как кошка и ткнула вслепую. Но не попала. Лезвие лишь царапнуло цель, разорвало материал брюк. Риенс отскочил и повернулся.

Тут же на нее посыпался град ударов и пинков. Она взвыла, когда тяжелый сапог ударил в низ живота. Чародейка свернулась, хрипя. Ее сорвали с земли, заломив руки за спину, она увидела летящий в ее сторону кулак. Мир вдруг разгорелся искрами, лицо прямо-таки взорвалось от боли. Боль волной спустилась вниз, до живота и промежности, превратила колени в кисель. Она повисла в удерживающих ее руках. Кто-то схватил ее сзади за волосы, поднял голову. Она получила еще удар. В глаз. Снова все исчезло и расплылось в ослепительном блеске.

Сознания она не потеряла. Чувствовала все. Ее били сильно, жестоко, как бьют мужчину. Ударами, которые должны не только принести боль и сломить, но выбить из нее все силы, всю волю к сопротивлению. Ее били, дергающуюся в стальных тисках рук.

Она рада была бы потерять сознание, но не могла. Она чувствовала все.

– Достаточно, – вдруг услышала она издалека, из-за завесы боли. – Ты спятил, Риенс. Хочешь ее убить? Она нужна мне живая.

– Я обещал ей, мэтр, – буркнула маячившая перед ней тень, постепенно принимавшая очертания тела и лица Риенса. – Я обещал ей отплатить… Этими вот руками…

– Меня не интересует, что ты ей обещал. Повторяю, она нужна мне живая и способная к членораздельной речи.

– Из кошки и ведьмы не так-то просто выбить жизнь, – засмеялся тот, кто держал ее за волосы.

– Не умничай, Ширру. Я сказал: прекратить избиение. Поднимите ее. Как ты себя чувствуешь, Йеннифэр?

Чародейка сплюнула красным, подняла распухшее лицо. В первый момент не узнала его. На нем было что-то вроде маски, закрывавшей всю левую часть головы. Но она знала, кто это.

– Иди к дьяволу, Вильгефорц, – с трудом выговорила она, осторожно прикасаясь языком к передним зубам и искалеченным губам.

– Как расцениваешь мое заклинание? Тебе понравилось, как я поднял тебя с моря вместе с лодчонкой? Понравился полет? Какими заклинаниями ты защитилась, что сумела выжить при падении?

– Иди к дьяволу.

– Сорвите с нее звезду. И в лабораторию ее. Не теряйте времени.

Ее тащили, тянули, иногда несли. Каменистая равнина, на ней разбитая «Алкиона». И еще многочисленные остовы, торчащими ребрами шпангоутов напоминающие скелеты морских чудовищ. «Крах был прав, – подумала она. – Корабли, которые без вести пропадали на Бездне Седны, не попали в естественные катастрофы. О боги… Паветта и Дани…» Над равниной, далеко, врезались в затянутое тучами небо горные вершины.

Потом были стены, ворота, галереи, паркет, лестница. Все какое-то странное, неестественно большое… и слишком мало деталей, чтобы можно было понять, где находишься, куда попал, куда занесло тебя заклинание. Лицо распухало, дополнительно затрудняя наблюдения. Единственным поставщиком информации было обоняние – она моментально почувствовала запах формалина, эфира, спирта. И магии. Запахи лаборатории.

Ее грубо усадили на стальное кресло, на запястьях и щиколотках защелкнулись тесные захваты. Прежде чем стальные челюсти держателя сжали виски и зафиксировали голову, она успела осмотреть обширный, ярко освещенный зал. Увидела еще одно кресло, странную стальную конструкцию на каменном подиуме.

– Верно-верно, – услышала она голос стоявшего позади Вильгефорца. – Это креслице для твоей Цири. Давно уже ждет, все дождаться не может. Я тоже.

Она слышала его близко, почти чувствовала его дыхание. Он вводил ей иглы в кожу головы, пристегивал что-то к ушным раковинам. Потом встал перед ней и снял маску. Йеннифэр невольно вздохнула.

– Работа твоей Цири, – сказал он, открыв некогда классически прекрасное, а теперь жутко изувеченное лицо, усеянное золотыми клеммами и зажимами, поддерживавшими многофасеточный кристалл в левой глазной впадине.

– Я пытался ее схватить, когда она вбегала в телепорт Башни Чайки, – спокойно пояснил чародей. – Хотел спасти ей жизнь, будучи уверен, что телепорт убьет ее. Наивный! Она прошла гладко, с такой силой, что портал взорвался и все обломки полетели мне прямо в лицо. Я потерял глаз и левую щеку, а также много кожи на лице, шее и груди. Очень печально, очень неприятно, очень усложняет жизнь. И очень некрасиво, верно? Да, надо было видеть меня до того, как я начал магическую регенерацию.

Если б я верил в такие штуки, – продолжал он, засовывая ей в нос загнутую медную трубку, – то подумал бы, что это месть Лидии ван Бредевоорт. Из могилы. Я регенерируюсь, но постепенно. Это требует массу времени и идет с трудом. Особые сложности с регенерацией глазного яблока… Кристалл прекрасно выполняет свою роль, я вижу трехмерно, но, как ни говори, это чуждое тело, отсутствие естественного глазного яблока порой доводит меня до бешенства. Тогда, охваченный, как там ни говори, иррациональной злостью, я клянусь себе, что когда схвачу Цири, то первым делом прикажу Риенсу вырвать у нее один из ее огромных зеленых глазищ. Пальцами. «Этими вот пальцами», – как он любит говорить. Молчишь, Йеннифэр? А знаешь, что и у тебя мне тоже хочется вырвать глаз? А то и оба?