Кол Бьюкенен - Фарландер

— Послушай, нравится тебе это или нет, но меня такая жизнь устраивает. Здесь я чувствую себя в безопасности. У меня есть возможность получать все, чего я только желаю. Взамен от меня требуется немногое — вносить свой небольшой вклад в продвижение учения Манна. Меня здесь ценят. Я чувствую себя нужной.

— Ты — шлюха, — бросил Че и тут же пожалел о своей несдержанности. Пощечина обожгла щеку.

Евнухи умолкли и уставились на них.

— Вас это не касается, — громко, с ноткой угрозы, сказал Че, и они поспешно отвернулись. — Мама, — уже спокойнее заговорил он. — Здесь тебе грозит опасность. Ты сама это понимаешь. Они используют тебя, чтобы держать на поводке меня.

— Чепуха. У меня много друзей, людей, занимающих высокое положение. Они знают о моей преданности Манну и не дадут меня в обиду. — Она помолчала и, слегка прищурившись, посмотрела на сына. — Но почему ты об этом заговорил? Ты ведь не замыслил что-то такое, что может рассердить мое начальство?

Почувствовав опасность, Че остановился. Зачерпнув ладонью воды, он плеснул себе в лицо. Стало немного легче, хотя от воды на губах остался какой-то странный кисловатый привкус.

— Наверное, дело в напряжении. Может быть, мне стоит поискать более спокойную работу. — Он поднялся. — Извини, я должен идти.

— Так скоро? Но ты ведь только что пришел!

Че кивнул. Ему вдруг захотелось протянуть руку, коснуться ее лица и, может быть, стать чуточку ближе к женщине, которая даже теперь оставалась посторонней, чужой. Но он знал, что такой жест только насторожит ее, всколыхнет ее подозрения.

— Мы скоро увидимся, мама. Береги себя.

Сегодня голос был другой. Не пронзительный, с подвыванием, который говорил с ним перед отправкой на Чим, и не отрывистый баритон, задававший вопросы после его возвращения оттуда. Голос был женский, и Че слышал его реже, чем все другие.

И все же Че он не нравился. Вообще-то ему не нравились все голоса, но этот особенно. Каждый раз, когда голос приходил к нему из-за деревянной панели в стене затемненной ниши — приглушенный, мрачный, древний, как сама смерть, — Че становилось не по себе.

— У меня для тебя новое поручение.

— Я так и думал.

Хриплое, с одышкой дыхание.

— Ты забываешься, Дипломат. Умерь дерзость, или мне придется сделать это за тебя.

«Она принимает за дерзость мое негодование», — подумал Че.

Тем не менее он нашел в себе силы пробормотать извинение.

— Хорошо. А теперь твое задание. Слушай. Совсем скоро Святейший Матриарх отбудет из Коса. Как и заведено у нас, в приближающейся кампании ей потребуется сопровождающий Дипломат. На тот случай, если его услуги понадобятся самой армии.

Другими словами, если кто-то из генералов откажется исполнять приказ или попытается захватить власть. Эту роль Че знал хорошо — служить при Матриархе цепным псом, представлять постоянную угрозу, которую будет чувствовать каждый.

— Речь идет о вторжении?

— Конечно. Смерть сына ослабила Матриарха в политическом отношении. Военная победа поможет ей восстановить прежнее положение и укрепить его.

— Что требуется от меня?

— Ах да. Я все время забываю, чему вас учат инструкторы: знать только то, что необходимо для выполнения задания, и не больше. Наверное, это возраст. — Сухой, как треск сучка, звук. Че вдруг понял — да это же смех. — Что ж, объясню. В нашем ордене есть традиция, уходящая корнями к самым ранним дням Империи. Когда Патриарх или Матриарх отправляется на войну, он или она берет с собой Дипломата.

— Почему я? — спросил Че.

— Раньше ты такого вопроса не задавал.

Че прикусил язык. В последнее время такое случалось все чаще: какие-то слова сами срывались с языка, прежде чем он успевал их поймать, и это уже начинало его беспокоить. Фасад трескался, и, что хуже всего, он не предпринимал никаких усилий, чтобы остановить этот процесс.

— Большинство других Дипломатов, — продолжала старуха за панелью, — уже отправились на Минос для начала первой стадии переговоров и подкрепления мнения, что нашей главной целью является Минос, а не Хос. Из оставшихся ты — лучший.

Что ж, объяснение звучало довольно убедительно.

— Какие будут распоряжения?

— Обычные. Во всем подчиняться Матриарху.

— И все?

— Есть еще одно.

Че терпеливо ждал, зная, что те, кто отдает приказания, имеют привычку приберегать самое важное напоследок.

— Отправляясь в это предприятие, Матриарх Сашин многим рискует. — Голос запнулся, как будто говорящему приходилось преодолевать некое внутреннее сопротивление. — Если над ней нависнет угроза попасть в руки врага... или если она решит, что все потеряно, и попытается вернуться домой... тогда ты... должен убить ее.

— Убить Матриарха?

— Убить Матриарха.

Че оглянулся через плечо, хотя посторонних здесь быть не могло.

— Это проверка?

— Нет, это приказ. Мы не можем рисковать. Нельзя допустить, чтобы Святейший Матриарх попала в плен к Мерсианцам. Как нельзя допустить и того, чтобы она проявила трусость и бежала с поля боя. Престиж Империи не должен пострадать. Матриарх обязана либо победить, либо умереть мученической смертью. Ясно?

У него перехватило дух. Интересно, сколько других Дипломатов, сопровождавших первое лицо Империи на войну, получали подобные указания? Может быть, даже все — потому как до сих пор никто из этих лиц не попал в руки врага и не бежал с поля боя.

Внезапно все представление Че о структуре власти, о том, кто же в действительности управляет Империей, сдвинулось и пошатнулось.

— Да, ясно.

— Хорошо. Тогда ступай.

Глава 32

МИНИСТЕРСТВО

Коридоры в здании военного ведомства неизменно выглядели пустынными, и иногда по ним можно было пройти из конца в конец здания, не встретив ни одной живой души. Тишина здесь стояла такая же, как в музее или библиотеке. Лишь за прочными дверями из тика слышались порой негромкие голоса да в холлах тикали массивные часы. В соседнем с министерством парке лаяли собаки и кричали мальчишки, но и эти звуки с трудом проходили через окна с выкрашенными в белое рамами, наполнявшими внутренние помещения светом. Сотни стеклянных панелей то и дело вздрагивали, откликаясь на далекое громыхание пушек.

Расставленные в ключевых точках часовые стояли, как статуи, так что их присутствие почти не воспринималось как таковое. За редкими прохожими они наблюдали бесстрастными, неподвижными глазами.

Человека, который шел сейчас по коридору, часовые знали хорошо, поскольку он был адъютантом генерала Крида и проходил в его кабинет по несколько раз в день. Правда, этим утром адъютант выглядел бледнее обычного и шел чуточку быстрее, чем всегда. Когда он подошел ближе, часовые заметили на его подбородке квадратики листа графа, приклеенные на месте бритвенных порезов, и растрепанные темные волосы.