Джо Аберкромби - Герои

— Не мне. — Они смотрели друг на друга, казалось долгое время, по-прежнему в темноте, где на бледном лице Кальдера виднелось не немногим более блеска глаз. И те глаза скользнули вниз по руке Утробы, замерев на рукояти меча.

— Хочешь убить меня?

— Ты что, нет. — Утроба выпрямился, отвёл и свесил руку. — Но я должен рассказать Чёрному Доу.

Снова тишина. А потом:

— Что именно рассказать?

— Что ты просил меня его убить.

И снова.

— Не думаю, что это сильно ему понравится.

— Как и я.

— По-моему, вырезать на мне кровавый крест, повесить меня и сжечь — наименьшее, что он сделает.

— Наверно так. Вот почему тебе лучше бежать.

— Куда бежать?

— Куда угодно. Я дам тебе время. Я расскажу ему завтра. Я должен сказать. Так поступил бы Тридуба. — Хотя Кальдер и не выспрашивал его о причине. Вдобавок эта, здесь и сейчас, казалась крайне жалкой.

— Тридуба, между прочим, погиб. Ни за что ни про что, далеко в глуши.

— Не важно.

— Ты ни разу не думал, может, стоит начать подражать кому-нибудь другому?

— Я дал слово.

— Честь убийцы, ого? Видать клялся на члене Скарлинга, а?

— Не пришлось. Я дал слово.

— Чёрному Доу? Он попытался прикончить меня пару ночей назад, и я должен сидеть сложа руки и ждать, когда он провернёт это снова? Да он же коварнее, чем зима!

— Не важно. Я сказал «да». — И, во имя мёртвых, как же теперь он в этом раскаивался.

Кальдер кивнул, с улыбочкой в уголке рта.

— О, айе. Дал слово. Ведь старый добрый Утроба — прямой, как стрела, правда? А кого протыкать — не важно.

— Обязан рассказать.

— Но завтра. — Кальдер попятился прочь, всё ещё нагло ухмыляясь. — Ты дал мне время. — Шаг за шагом, вниз по склону. — Ты не расскажешь, Утроба, я тебя знаю. Ты же вырастил меня с грудничка, забыл? У тебя есть кости так не делать. Ты не собака Чёрного Доу. Не ты.

— Дело не в костях и не в собаках. Я дал слово, и завтра я всё ему расскажу.

— Нет, не скажешь.

— Скажу.

— Нет. — И улыбочка Кальдера скрылась во тьме. — Нет.

Утроба простоял некоторое время, хмурясь в никуда на ветру. Затем стиснул зубы и впился пальцами в волосы, согнулся и сдавленно заревел. Уничтожен. Он не ощущал подобной пустоты с тех пор, как после восьмилетней дружбы Вэст Ни Разу продал его и попытался убить. И добился бы своего, если бы не Вирран. Неизвестно, кто выручит в теперешней переделке. Неизвестно, как такое возможно. На этот раз предаёт он сам. Что бы он не сделал, он совершает предательство. Всегда поступать как надо — установка вроде несложная. Но если добрый поступок есть то же, что и дурной? Кто подскажет, как быть?

Последний королевский герой

Ваше светлейшее величество,

Тьма наконец покрыла поле брани. Сегодня происходили великие свершения. Великие свершения огромной ценой. С глубочайшим сожалением сообщаю Вам о том, что лорд-губернатор Мид был убит, с выдающимся личным мужеством сражаясь за дело Вашего величества, как и многие офицеры его штаба.

От рассвета до заката кипел яростный бой за город Осрунг. Утром частокол был взят, а северяне отброшены за реку, но они провели свирепую контратаку и перезахватили северную половину города. В настоящее время нас снова разделяет вода.

На западном крыле генералу Миттерику улыбнулась удача. Северяне дважды отражали его штурм Старого моста, но с третьей попытки наконец-то дрогнули и сбежали к низкой стене расположенной вдали, за обширным открытым полем. Миттерик перемещает свою конницу за реку, для завтрашнего наступления с первыми лучами солнца. Из моего шатра я вижу, как штандарты Вашего величества Второго и Третьего полков, бросая вызов, реют над землёй, ещё пару часов назад бывшей в руках северян. Тем временем генерал Челенгорм переоснастил свою дивизию, пополнив её отрядами новобранцев, и подготовил сокрушительной мощи наступление — на Герои. Я рассчитываю быть завтра рядом с ним, из первых рук засвидетельствовать его успех и отправить Вашему величеству весть о поражении Чёрного Доу сразу, как только мы заново возьмём эти камни.

Остаюсь самым преданным и недостойным слугой Вашего величества,

Бремер дан Горст, Королевский обозреватель Северной кампании.

Горст протянул письмо Рюргену, стиснув зубы, когда боль вспышкой пронзила его плечо. Болело всё. Рёбра ещё хуже, чем вчера. На подмышке была громадная зудящая ссадина, там куда врезался край его нагрудного доспеха. Заодно почему-то появился порез промеж лопаток, именно там, куда труднее всего дотянуться. Хотя, само собой я заслужил куда худшее, и пожалуй ещё огребу, до завершения дел в этой никому не нужной долине.

— Младший захватит? — буркнул он.

— Младший! — позвал Рюрген.

— Что? — снаружи.

— Письмо!

Более молодой мужчина пригнул голову под пологом шатра, потянувшись к письму. Он вздрогнул, нехотя шагнув ближе, и Горст увидел, что правая сторона его лица покрыта большой перевязкой, пропитанной длинной коричневой полосой запёкшейся крови.

Горст вытаращился на него.

— Что стряслось?

— Ничего.

— Тха, — буркнул Рюрген. — Рассказывай.

Младший насупился на своего коллегу.

— Да в общем, не важно.

— Раз вы спросили, — заговорил Рюрген. — Стрясся Фельнигг.

Горст, позабыв о боли, сорвался со стула.

— Полковник Фельнигг? Начштаба Кроя?

— Я попался ему на пути. Только и всего. На этом и конец.

— Ударил его хлыстом, — сказал Рюрген.

— Ударил хлыстом… тебя? — прошептал Горст. Ещё секунду он стоял и смотрел. Затем схватил длинный клинок — вычищенный, наточенный и покоящийся в ножнах как раз под рукой на столе.

Младший преградил путь, подняв руки.

— Не делайте глупостей. — Горст оттёр его и сквозь входную завесу выбрался наружу, в холодную ночь, шагая по утоптанной траве. — Не делайте глупостей!

Горст не останавливался.

Палатка Фельнигга взгромоздилась на склоне, невдалеке от ветхого сарая, выбранного маршалом Кроем для ставки. Из под полога в ночь струился свет фонаря, освещая клин испачканной грязью травы, всклокоченные заросли осоки и эпически тоскливое лицо стражника.

— Я могу вам помочь, сэр?

Помочь? Ах ты падла! Вместо того, чтобы дать возможность взвесить ситуацию, долгое восхождение на край долины лишь растопило Горстову ярость. Он сграбастал охранника за прорезь кирасы и, сбивая с ног, швырнул вниз по склону, срывая настежь завесу палатки.