Джо Аберкромби - Герои

— Твоя распря не со мной? — Вирран начал осматриваться с таким видом, словно искал с кем ещё она могла быть. — Уверен? Бой — сволочь непредсказуемая. Пока вытаскиваешь клинок, трудно сказать, куда он тебя заведёт. Ты пошёл на Кальдера, но когда ты пошёл на Кальдера, ты пошёл на Кёрндена Утробу, а когда ты пошёл на Утробу, ты пошёл на меня, и Весёлого Йона Кумбера, а там и Чудесную, и Потока — а я-то думал он пошёл поссать, и этого паренька, чьё имя я позабыл. — Тыркая пальцем через плечо на Ручья. — Ты обязан такое предвидеть. Это недопустимо — могучий боевой вождь шарит на ощупь в темноте, будто в его башке одно дерьмо. Так что, пускай моя распря не с тобой, Бродда Стодорог, но если потребуется, я всё равно тебя убью, добавлю в песни обо мне твоё имя, а после, как обычно, посмеюсь. Ну?

— Что ну?

— Ну что, я тяну? И лучше бы вам всем иметь в виду, что единожды вынутый из ножен Отец Мечей должен быть окровавлен. Так было во времена до Старых времён, так должно быть сейчас, и так пребудет вовеки.

Они простояли так ещё некоторое время, все они — все неподвижны, все замерли в ожидании, затем брови Стодорога втянулись, а губы закатились, и кишки Ручья обрушились вниз, ибо он прочувствовал, что сейчас будет и…

— Чё за нахуй? — Ещё один человек не спеша вышел на свет, глаза сощурены, а зубы обнажены, голова наклонена, а плечи подняты, как у бойцового пса, у которого за душой нет ничего, кроме жажды убийства. Его мрачный оскал пересекали застарелые шрамы, не было одного уха, и он носил золотую цепь — в середине кипел рыжими искрами большой самоцвет.

Ручей сглотнул. Чёрный Доу — тут никаких вопросов. Тот, кто шесть раз бил бетодово войско долгой зимой, а потом дотла сжёг Кюнинг, вместе с домами и людьми в этих домах. Тот, кто дрался в поединке в кругу с Девятью Смертями, едва не победил, сохранил жизнь и был обязан служить ему. Потом дрался за него, и вместе с ними сражались Рудда Тридуба, и Тул Дуру Грозовая Туча, и Хардинг Молчун, и по Северу, с самой Эпохи Героев, ни разу не ходило столь могучей команды, из которой, кроме Ищейки, он остался последним живущим ныне. Потом он предал Девять Смертей и убил его, того, кто как говорили люди, не мог умереть, и забрал себе Скарлингов трон. Прямо перед ним — Чёрный Доу! Хранитель Севера или его угнетатель, смотря кого об этом спросить. Он и не мечтал оказаться так близко к этому человеку.

Чёрный Доу поглядел на Утробу, и поглядел далёким от радости взглядом. Ручей не представлял, способно ли в принципе радоваться это лицо-кирка.

— Разве не тебе положено хранить и поддерживать мир, старикан?

— Этим-то я и занят. — Меч Утробы ещё не в ножнах, но зато теперь его острие смотрело вниз. Как почти у всех.

— О, айе. Ебать, какое мирное зрелище. — Доу окинул их злобным оскалом. — Здесь никто не обнажает клинки без моей команды. А теперь засуньте их обратно, вы все, сами себя позорите.

— Бесхребетный пиздюк нос мне сломал! — огрызнулся Стодорог.

— Походу, внешность тебе испортил? — отшил Доу. — Хочешь, поцелую чтоб полегчало? Позвольте мне донести до вас это в тех выражениях, которые вы, охуевшие полумудки, способны понять. Любой из вас, кто останется с мечом, пока я доберусь до пяти, пойдёт со мной в круг и я сделаю кое-что из того, что любил делать раньше, пока не размяк от преклонных лет. Раз.

Ему не надо было досчитывать даже до двух. Утроба тут же убрал меч, сразу следом Стодорог — и вся остальная добрая сталь была спрятана точно так же споро, как извлекалась на свет. Остались две шеренги бойцов, как-то даже застенчиво насупившихся друг на друга через костёр.

Чудесная прошептала на ухо Ручью.

— Наверно, стоит его убрать.

Он спохватился, что по-прежнему держит клинок, и засунул его обратно с такой поспешностью, что чуть не отхерачил себе ногу. Меж двух сторон остался один лишь Вирран, с одной рукой на рукояти и другой на ножнах. Он, всё ещё готовый вытащить меч, глядел, изогнув губы наилегчайшей улыбкой.

— Знаешь, а я ведь почти соблазнился.

— В другой раз, — прорычал Доу, затем вскинул руку. — Отважный Принц Кальдер! Я пиздец, как польщён твоим присутствием! Ты опередил моё приглашение. Подойди, поведай мне: что случилось сегодня на Старом мосту?

На Кальдере был до сих пор тот нарядный плащ, который он носил, когда Ручей впервые увидел его в лагере Долгорукого, но теперь под ним кольчуга, и злоба вместо ухмылки.

— Скейл погиб.

— Я слышал. По мне не видно? Слёзы текут — целое море. Вопрос был — что случилось на моём мосту?

— Он сделал всё в бою, что было в его силах. В чьих-либо силах.

— Пал в сражении. Слава Скейлу. А как насчёт тебя? С виду не скажешь, что ты сделал в бою всё, что мог.

— Уже был готов. — Кальдер извлёк из-за пазухи клочок бумаги и протянул его двумя пальцами. — Потом у меня оказалось вот это. Приказ Миттерика, союзного генерала! — Доу выхватил у него бумагу, растянул её и угрюмо вперил взгляд. — В чаще, к западу от нас, союзные готовят наступление. Повезло, что я это узнал, иначе если б я выступил помогать Скейлу, они врезали б нам во фланг, и добрый шанс многим из вас сейчас оказаться мёртвыми, а не перебрёхиваться, есть ли у меня кости.

— Неужто кто-то стал брехать, будто у тебя есть кости, Кальдер? — произнёс Доу. — Ты сидел за стеной и всё?

— Верно, а ещё послал за подмогой к Стодорогу.

Зрачки Доу скользнули вбок, мерцая в пламени.

— Ну?

Стодорог утёр кровь из-под расквашенного носа.

— Что ну?

— Он посылал за подмогой?

— Я сам разговаривал со Стодорогом, — прогудел один из людей Кальдера. Старый матёрый боец со шрамом вдоль лица и молочно-белым глазом с той же стороны. — Объяснил ему, что Скейлу нужна помощь, но Кальдер не может выйти, потому что за речкой — южане. Объяснил ему всю обстановку.

— И?

Полуслепой старый воин пожал плечами.

— Сказал, что он занят.

— Занят? — прошептал Доу, лицо стало суровее, нежели это вообще было возможно. — Так ты просто сидел на месте и всё?

— Я не могу вскакивать всякий раз, когда этот хмырь говорит мне…

— Ты сидел на холме, засунул Скарлингов Перст себе в жопу и, блядь, смотрел? — взревел Доу. — Сидел и смотрел, как южане берут мой мост? — тыча его в грудь большим пальцем.

Стодорог отшатнулся, подёргивая глазом.

— За речкой нету южан, это всё чушь! Ложь, как и все его слова. — Он дрожащим пальцем показал через костёр. — Всегда, сука, оправдываешься, а Кальдер? Всегда выкручиваешься, чтобы ручки не запачкать? Болтовня о мире, или болтовня об измене, или ещё какая, нахрен, болтовня…