Священная охота - Лоис МакМастер Буджолд
Призраки окружили их со всех сторон, как будто и в самом деле следили за травлей дикого зверя. На кого делали они ставки, кого подбадривали криками? На кон — и не ими — были поставлены не их жизни, а бессмертные души. То, что Хорсривер устремлялся к забвению, к разрушению своей души, было печально, но даже боги не могли спорить с его волей в этом отношении. Гораздо более страшным грехом было то, что он пренебрег волей своих воинов. «Йяда наверняка лила бы слезы», — мелькнула у Ингри неясная мысль. Ему пришлось снова отскочить: зубы жеребца щелкнули у самого его горла, когда тот, прижав уши, изогнул неожиданно ставшую похожей на змею шею. «Их пять! Я должен остерегаться пяти орудий!»
«Дело плохо». Он был слишком мал, а жеребец — слишком велик. Настоящие волки нападали на подобную добычу стаями, а не в одиночку. «Где мне взять другого меня?» Никакой дух не может существовать в мире материи без… Ингри взглянул на свое человеческое тело, бессмысленно топчущееся на краю поляны. «Болван. Глупец. Бесполезный сын…» Что ж, все или ничего!
Он вытянул силу из своего тела — всю, сколько мог. Пустая оболочка пошатнулась и свалилась на кучу листьев. Все вокруг словно замедлилось, и чувства Ингри, и без того острые, обрели сверхъестественную восприимчивость. Его волчье тело стало одновременно тяжелым, как прошлое, и невесомым, как будущее. «Да. Это состояние мне знакомо. Я уже ходил по этой дорожке раньше».
Неожиданно оказалось, что Ингри всего вдвое меньше жеребца. Тот попятился, но медленно, так медленно, словно воздух сделался густым маслом. Разум Ингри лениво представил себе смертельный удар, который сейчас будет нанесен, наметил дугу прыжка. Однако эта позаимствованная сила скоро истощится. «Времени нет. Вперед!»
Ингри прыгнул, вонзил клыки в шею жеребца и отчаянно затряс головой. Он не мог встряхнуть жеребца, как кролика, но под его весом противник упал… что-то сломалось, что-то хлынуло наружу. Столпившиеся вокруг сражающихся призраки отпрянули, словно стремясь укрыться от оскверняющих их брызг.
Тварь, которую сжимали челюсти Ингри, затихла, потом стала таять, как сосулька. Ингри сплюнул и попятился. Жеребец утратил форму, превратился в черную лужу, которая впиталась в землю, как пролитые чернила. Все. Не осталось ничего.
Венсел поднялся на подгибающихся ногах, освобожденный от своего черного скакуна. Он снова выглядел как человек, но его лицо…
— Я рад, что мне не пришлось использовать того оленя, — сказал один из нескольких ртов. — Ему не хватило бы силы. — Другой рот ухмыльнулся. — Хорошая собачка Ингри.
Ингри попятился, рыча. На голове Венсела появлялись и исчезали лица, как всплывающие и снова уходящие под воду утопленники в реке. Одно лицо сменяло другое без всякого порядка — это были все графы Хорсриверы, жившие на протяжении четырех столетий. Юноши, старики, яростные, печальные, бритые, бородатые, покрытые шрамами… безумные. Юный Венсел промелькнул, как растерянный беспризорный ребенок; его тупой взгляд оживился, когда он узнал Ингри; он посмотрел на него с мольбой, хотя Ингри и не смог бы сказать, о чем тот умоляет…
Еще ужаснее выглядело тело. Увечья, шрамы, зияющие раны возникали и пропадали; Ингри видел следы всех смертельных ударов, когда-либо полученных Хорсривером. Самыми отвратительными были ожоги — широкие полосы лишившейся кожи плоти, обугленное изжарившееся тело. Они смердели так, что чувствительный волчий нос Ингри невыносимо страдал; чихая и скуля, он попятился еще дальше и принялся, как собака, тереть нос лапой. Хорсривер выворачивался наизнанку, показывая, каково ему приходилось на самом деле и что скрывала благообразная ироничная маска, едкое остроумие, вспышки гнева, равнодушие. Каждый день, каждый час, рассветы и закаты, падающие, как тяжкий молот, время, не имеющее конца…
Хуже всего были глаза.
Ингри осторожно обошел поляну, стараясь держаться подальше от могильного холма и оттого множества, которое было Хорсривером. Наконец он добрался до своего распростертого на земле тела. Оно показалось ему пугающе бледным и мертвым — более бледным и мертвым, чем толпящиеся вокруг безголовые призраки. Он толкнул себя носом, потрогал лапой и жалобно заскулил, но Ингри-человек не пошевелился. Может быть, он уже и не дышит? Определить этого Ингри не мог. В своем волчьем виде, сообразил Ингри, он не обладает человеческим голосом — а значит, и колдовским голосом тоже. Он лишился важной части своей силы. Может ли он хотя бы проникнуть внутрь себя-человека? «Пятеро богов, что, если мне это не удастся?»
Не планировал ли этого Хорсривер? Теперь, когда волк и большая часть души Ингри не могли ему помешать, безмолвное неподвижное тело представляло собой пустой дом, куда можно было вселиться. Если бы разрушение заклинания не удалось, Хорсривер мог бы нуждаться в теле наследника, и теперь оно было готово для него без тех осложнений, которые раньше беспокоили графа. Ингри взглянул на кошмарное существо, которое было Хорсривером. Нет, не такого исхода тот желал, но если он окажется перед перспективой пройти через все еще раз, что ж, возможно, он представившейся возможностью и воспользуется. Судя по тому спокойствию, с которым Хорсривер наблюдал за Ингри, он это прекрасно осознавал. Чувствуя, как его охватывает дрожь, Ингри снова потрогал лапой свое бесчувственное тело.
Из леса донеслись стук копыт и испуганное ржание. Ингри резко обернулся. Не могло ли случиться, что дух-жеребец ожил? Нет, то была реальная лошадь: Ингри чувствовал дрожь земли под ее копытами, чего не было во время его схватки со сверхъестественным противником. Потом стук копыт смолк, а по сухим листьям зашуршали более легкие шаги, быстро приближающиеся.
Призраки подались в стороны, освобождая проход, и многие руки поднялись в неуклюжих приветствиях. Воины благословляли и молились, неловко осеняя себя знаком Пятерки: руки касались лбов и губ висящих на поясе голов, потом животов и гениталий и, наконец, небьющихся сердец. Ингри-волк поднял голову и принюхался, задохнувшись от неожиданной догадки. «Я знаю этот чудесный запах, запах солнечного света на траве».
Между рядами призраков бежала Йяда. На ней была коричневая амазонка, жакет покрывали пятна пота, на юбке засохли брызги грязи и всюду виднелись прорехи, словно девушка скакала галопом сквозь колючие заросли. На разгоряченное лицо падали пряди темных волос. Йяда резко остановилась, и ее тяжелое дыхание сменилось стоном, когда она медленно двинулась к телу Ингри и опустилась перед ним на колени. Лицо девушки покрыла смертельная бледность.
— Нет, о нет… — Она перевернула тело и положила голову Ингри себе на колени, с отчаянием глядя на безжизненные черты
