Восстать из Холодных Углей - Роберт Дж. Хейс

этого, ни отчаяния, которое поднялось во мне. Я снова была одна. Я не хотела быть одной. Мне было больно даже плакать. Со сломанным ребром и телом, покрытым синяками после боя, это было так больно. И все же я не смогла сдержать слез. Это так странно, что мы можем заставить любимого человека уйти и все же чувствовать себя такими покинутыми, когда он это делает. Конечно, Хардт не понимал, но он сделал то, что всегда было для него самым естественным. Хардт обнял меня, обеспечил безопасность и утешение и заверил, что все будет хорошо. Он не мог знать, насколько лживы его слова. Все не могло быть хорошо и никогда не будет хорошо. Часть меня исчезла. Я все ждала, что в моей голове раздастся голос Сссеракиса, насмешливый шепот моего ужаса. Но ничего не было. Только вопрос, который снова и снова крутился в голове. Почему Хардт вернул меня? Все кончилось. Вся боль, усилия и горе. Я наконец-то набралась смелости покончить с этим, и моя смерть что-то значила. Разве я не заслужила забвения? И все же он притащил меня в этот мир агонии и шума, и… Я немного ненавидела его за это. Хотя и любила за то же самое.

Через некоторое время я осознала, что вижу звезды. За плечом Хардта, там, где провалилась крыша, ждало небо. На нас опустилась ночь, небо было ясным. Звезды мерцали на краю дыры, и я заметила Лурсу, доминирующую над Локаром, ее красное тело резко выделялось на фоне черной пустоты. Что-то в этом виде неба успокоило меня. Это было чувство, которое я считала утраченным. Небо больше не казалось чем-то гнетущим, внушающим страх, а открытым пространством бесконечных возможностей. Свободой.

— Что у тебя с лицом? — спросила я, лежа на полу. Я не пыталась пошевелиться. Сама мысль об этом казалась невозможной.

Хардт снова улыбнулся и поморщился одновременно:

— Ты велела Тамуре остановить меня. У нас возникли разногласия.

— Это он...

— Прекрасно, прекрасно, прекрасно, — захихикал Тамура. Я повернула голову и увидела сумасшедшего старого Аспекта, который сидел на верхушке упавшего камня, держа руку на перевязи, а лицо у него было такое же разбитое, как у Хардта. — Как дом без фундамента. — Я увидела напряжение, скрытое за его безумием. Оба моих друга были в плохом состоянии, избиты и ранены, и это я настроила их друг против друга. С тех пор я узнала подробности того боя от них обоих и должна сказать: мне грустно, что я его пропустила. И еще более грустно, что я стала его причиной.

— Я жива? — Это был наполовину вопрос. Я умерла, я была уверена в этом. Я чувствовала, что умираю.

Хардт кивнул:

— Я сам вернул тебя к жизни, так же как ты поступила со мной на До'шане.

— Почему? — спросила я со слезами на глазах. — Почему ты не дал мне умереть? — Сокрушительное одиночество внутри заставило меня подавиться словами.

Хардт откинулся назад и сел на задницу. Казалось, он сдулся, силы покидали его. «Я не мог. Тебе есть ради чего жить. Нет, не спорь со мной. Просто послушай, Эска. Хоть раз в жизни, просто послушай». — Он замолчал и поморщился. Я промолчала. Раз в жизни я промолчала.

— Я знаю, это тяжело, — продолжил Хардт. — Ты чувствуешь, будто во всем виновата ты сама. Ты пытаешься взять всю боль, вину и горе на себя. С тех пор, как я встретил тебя в Яме, ты пыталась защитить нас. Ты сделала себя мишенью, чтобы принять удар на себя, ты противостояла Йорину, когда никто другой не мог. Ты убедила нас попытаться сбежать, даже когда мы называли тебя сумасшедшей. И каждый раз, когда что-то не ладилось, ты всегда винила себя. За свои поступки, за поступки других, за то, чем никто не мог управлять.

Я знаю, как это заставляет тебя чувствовать. Одинокой. Одной против всего мира. Тебе кажется, что ты должна взвалить на свои плечи бремя всех остальных и свое собственное. Но ты не можешь. Потому что ты не одинока. Ты никогда не была одинока. У тебя есть я, у тебя есть Тамура, у тебя есть Имико. У тебя есть дочь. У тебя есть Сирилет! Может, мы и не идеальны… Мы не идеальны. Но мы здесь. Мы всегда были здесь, рядом с тобой. Ты не одинока, Эска!

Он плакал. Я плакала. Как он узнал? Как ему удалось проникнуть сквозь все мои преграды к моему самому большому страху? Как он узнал, как заглушить этот страх и заставить меня чувствовать себя… любимой.

Тогда я заплакала, заплакала по-настоящему. У меня не осталось сил сдерживаться. Я выплеснула свою боль и утрату, и заплакала от любви и радости. Я сделала это без остатка, потому что просто не могла больше сдерживаться. И все это время Тамура держал меня за руку, а Хардт сжимал мое плечо. Он был прав. Они все были со мной, помогали мне на каждом шагу. Даже когда я пыталась оттолкнуть их, они оставались со мной. Возможно, я этого не заслуживаю. Я не заслуживала этого, не заслуживала их. Но они все равно были моими, а я принадлежала им. И, несмотря на всю ту боль, к которой вернул меня Хардт, он дал мне второй шанс. Второй шанс стать матерью для моей дочери. Стать матерью для Сирилет, такой, какой я должна была стать для Кенто.

Хардт был прав. Во всем. Я думаю, однажды это напишут на моем надгробии.

— Джозеф... — Эта мысль поразила меня так внезапно, что я попыталась встать. Это была плохая идея. От боли в сломанном ребре нет облегчения, есть только осознание того, что она пройдет, со временем. Однако время, кажется, никогда не бежит достаточно быстро.

Хардт положил свои большие руки мне на плечи и удержал меня на месте. «Мы скоро решим, как тебя переносить. Джозеф жив. Мы думаем. На самом деле все не так ясно». Коби ушла, и она проигнорировала то, о чем я ее просила. Она оставила Джозефа умирать здесь, рядом со мной. Но, с другой стороны, она мне ничего не была должна.

— Ты можешь ему помочь? — Сложный вопрос, особенно для Хардта. Человек, убивший его брата, был в тяжелом состоянии, и я попросила Хардта помочь. Я спросила себя, приходило ли ему в голову, что он мог бы воспользоваться случаем и