Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – граф

Я едва не разжал пальцы, закричал разозленно:

– Отечество в опасности!.. А ты возлежишь на воздусях! Ты меч или… совсем проржавел?

В пальцы кольнуло острыми иголочками, я потянул рукоять на себя, меч начал медленно подаваться, словно металлическая гора превратилась в густой расплав и я вытаскиваю лезвие из густого клейкого состава.

Под пальцами зашевелилось щекочуще, я едва в испуге не выпустил меч, не сразу сообразил, дубина, что рукоять умного меча принимает форму именно под мои пальцы. По лезвию пробежали синие искры, чмокнуло, я пошатнулся с освобожденным клинком в руке. Лезвие на глазах удлинилось, приспосабливаясь к изменившимся размерам нового хозяина, на конце рукояти для баланса вдвое вздулось металлическое навершие, там зловеще заблистал кровавым глазом крупный рубин.

– Спасибо, – бросил я коротко и с достоинством, я ведь феодал, перед мечом чего таиться, – теперь посмотрим, чего ты стоишь…

Мелькнула непрошеная мысль, что меч тоже может посмотреть, чего стою я.

Скромно, но безумно художественно украшенные ножны поблескивают золотыми накладками в углу. Я осторожно вложил лезвие, в ножнах тихо щелкнуло, попытался вытащить, не сразу сообразил, что нужно сдвинуть металлическую скобу, что-то я сегодня заторможенный. Гобелены протестующе затрещали, когда я сорвал пару, оголив неопрятную каменную стену. Выбрал один не слишком нарядный и старательно замотал меч. Но даже в ножнах он выдает себя характерными выступами крестовидной рукояти, пришлось подложить тряпок, а я теперь выгляжу, как если бы нес охапку завернутых в мешковину обломков копий.

По красному окаменевшему пищеводу я пробирался осторожно, но все равно несколько раз стукался то головой, то плечами, а рубашку все-таки порвал в трех местах.

Наконец последняя дверь, я вышел, изготовившись к вопросам, однако в холле странно пусто, только у главного входа прохаживается воин в кожаных доспехах с коротким копьем в руках. Завидев меня, спросил сонным голосом:

– Ты эта… а где… господин Тимоти?

– Там, – ответил я и указал рукой, – там… а что так тихо?

Он ухмыльнулся:

– Так ночь же. Вы как ушли с утра…

– Ночь? – ахнул я. – То-то мне так есть хочется! Это что же, там, внизу, время идет иначе?

Он засмеялся:

– Нет, это колдуны умеют так дурачить головы, чтобы на них работали дольше и не уставали…

Я прислушался к себе, в теле начала нарастать усталость, ноги налились свинцовой тяжестью. Страж следил за мной, посмеивался, потом зевнул, махнул рукой.

– Иди спи. Уже полночь. А за господина Тимоти не волнуйся, он по неделе может не спать. Лютый до работы!

– Это я понял, – сказал я убито. – Спасибо, что рассказали… А вам, поди, еще долго до рассвета? Вы б сходили на кухню, там есть вино, жареное мясо, сыр.

Он вздохнул:

– Нельзя. Хоть и никто не пройдет через ворота, но… господин Лангедок суров, суров…

– Я постою, – вызвался я. – Я так люблю всем помогать! Ну, пожалуйста! Сделайте мне приятное, сходите и выпейте вина… или возьмите с собой, там есть и в кувшинах! А я постою за вас… мне так хочется сделать что-нибудь для доблестных освободителей!

Он поколебался, но я смотрел с такой собачьей преданностью, что он махнул рукой и велел строго:

– Только никуда не уходи!.. Я быстро.

Я выждал, пока он скроется за дверью кухни. Бегом ринулся в людскую, пронесся к чулану, торопливо разбросал вещи… и, снова завалив доспехи, выскочил обратно, встал на посту. Страж вышел, держа в одной руке жареную курицу, в другой – кувшин вина, благосклонно кивнул:

– Молодец!.. Никто не проходил?

По голосу слышно, что шутит, я сказал бодро:

– Что-то жужжануло, вроде бы муха пролетела, но не уверен!

Он махнул рукой.

– Насчет мух приказа не было. Иди отдыхай.

– Хорошо бы, – ответил я уныло, – но господин Корказан приказал зачем-то к утру освободить чулан.

Он с сочувствием покачал головой.

– Знаешь, никогда не понять, что задумали колдуны. Просто выполняй, так лучше всего.

– Да я понимаю, – ответил я совсем тоскливо, – но я ж и так целый день, оказывается, таскался с ним в подземельях… Эх!

Он проводил меня сочувствующим взглядом. Я вытащил из чулана и пронес мимо него изломанный стол и два колченогих стула. За воротами в сторонке разложен большой костер, пятеро крепких воинов передают бурдюк по кругу, один сразу крикнул бодро: «Стой, кто идет?», но, когда я послушно остановился, он сердито махнул рукой, мол, дурень, шуток не понимаешь, кому ты нужен, и я, заулыбавшись, вывалил мусор в огонь.

Искры взвились густым роем. Все заорали, мол, пошел вон, дурак, завтра все спалишь, а пока не мешай…

Во вторую ходку захватил два мешка с тряпками. Этот мусор я вывалил в темноте за кустами, стараясь вызвать побольше шума, чтобы все видели, какой я старательный и как горю на порученной мне работе. В третий раз вынес уже доспехи, меч, лук и молот, все тщательно упакованное среди старых одеял и порванных подушек.

Этот мешок я вынес подальше, вообще спустился с холма и, выбрав место среди густых кустов, куда не достигает лунный свет, торопливо влез в железо, повесил на пояс новый меч, который принадлежал легендарному царю хамелеонов Крому, надо будет узнать о нем подробнее, на поясе привычно повис молот, а лук занял свое место на спине. Я выпрямился, повел плечами. Несмотря на тяжесть железа, ощутил себя бодрее, увереннее, защищеннее.

– Дорогой, – сказал я и приложился губами к мечу, с которым прошел так много, – а ты пока полежи в кустах. Это почетная засада! Когда все закончим, я обязательно тебя заберу.

Чернота неба с металлической синевой, зловеще подсвеченные луной облака, белые, даже голубые. Звезды тусклые, некоторые устало и привычно подмигивают, но не похоже, что ждут ответа. Дорога освещена хорошо, даже слишком, из-за чего я старался бежать к мосту, держась в тени высоких кустов или деревьев.

В деревне устало брехнули собаки, но тут же сконфузились и затихли, тоскливо и сонно промычала корова. Я скользил в тени фруктового сада. Вдали показался сверкающий в лунном свете мост, под ним широкая серебристая дорожка. В трех шагах от моста полыхает костер, пятеро вооруженных людей несут стражу. Сейчас, когда с моста снято защитное заклятие, его нужно, все правильно, охранять, как всякий стратегически важный объект.

Двое добросовестно сидят перед огнем, один подкладывает веточки, другой тычет прутиком в красные угли, трое спят, завернувшись в одеяла.

Я прополз как можно ближе, рука дергалась то к мечу, то к молоту, даже снял лук и положил перед собой. Все пятеро – удобная мишень, но я напрягал зрение, всматривался поверх их голов в дальний лес на той стороне. От напряжения перед глазами начинали плавать багровые пятна, несколько раз сердце радостно екало, потом соображал, что мерещится. Тело занемело от неудобной позы, собирался уже отползти, как вдруг там, далеко за деревьями, появилось красное… еще… еще…