Предзимье. Осень+зима - Татьяна Лаас
Она спешно принялась спускаться дальше — из хирургии выползли медбратья с пачками сигарет в руках и недовольно провожали взглядом Таю. И как можно быть медиком и при этом курить? Сумасшествие!
На первом этаже располагалось поликлиническое отделение для магмодов, проживающих в поселке и не вызывавших подозрения в неадекватном поведении. Сейчас тут было пусто — дневной прием закончился. В небольшом зале ожидания перед регистратурой сидела пожилая женщина, лет семидесяти, не меньше. Одета она была скромно: по-деревенски завязанный красный платок, черное пальто, длинная, почти в пол юбка, стоптанные сапоги. Лицо, напоминавшее печеное яблоко, было незнакомо. Виноградов не был похож на шутника, но может, Тая все же плохо разбиралась в людях? В нелюдях, кстати, тоже. Зачем Илья полез к Коту и зачем ломился в хирургию? Она ему вообще написала не приезжать. Сложно было послушаться?! А она теперь гадает: это он был… или не он.
Тая на всякий случай осмотрела длинный, покрашенный в якобы успокаивающий зеленый цвет коридор. Свет в нем был погашен, только скучала экзотической рыбкой в ярком аквариуме регистратуры барышня в лиловом костюмчике. Она сидела за стойкой и что-то читала, периодически зевая.
Старушка неловко поднялась со своего места и, опираясь на старую, кривую, самодельную клюку, направилась к Тае.
— Добрый день, Таисия Саввовна, — немного невнятно сказала она высоким старческим голосом.
— Извините… — Тая еще раз внимательно оглядела женщину. Она точно её не знала.
— Я Мария Федоровна, мать Аглаи Степановны.
Тая воспитанно подошла ближе:
— Мы не знакомы. Я не совсем понимаю…
— Да как же незнакомы! — возмутилась старушка, она даже клюкой своей недовольно стукнула. — Моя дочь у вас уже двадцать лет служит. У вас и Семена Васильевича, царствие ему небесное, — старушка истово перекрестилась, явно не зная, что дед был отлучен от церкви за свои взгляды.
Только сейчас Тая поняла, кто такая Аглая Степановна:
— Вы о Глаше?
Старушка кивнула сердито:
— Да, о моей дочери Аглае Степановне Спиридоновой. О ком же еще.
— Она уволилась еще неделю назад, в день, когда умер Семен Васильевич.
— Не ваша правда! Аглая приходила домой и говорила, что…
Тая вздрогнула, пытаясь вспомнить, подписывала ли она в той кипе документов, которые оставил дед, бумаги Глаши? Её вина — не проследила. Формально может оказаться, что Глаша все еще служит ей и получает жалование. Вот раззява ты, Тая!
— …уехала на утреннем маглеве.
— Куда? — не поняла Тая, пропустившая половину сетований старушки. Та обиженно поджала сухие, тонкие губы и принялась пояснять по новой:
— Да я же и говорю: Аглая пришла, сказала, что вы распорядились перевезти ваши вещи в столицу и подготовить жилье к вашему возвращению. И в то же утро уехала в столицу на маглеве. Сказала, что приедет быстро, дня через три-четыре, сказала, что я узнаю, когда она поедет, значится… А тут уже неделя и ни слуху, ни духу. Я вас искала, так искала — вы же дома не показываетесь. Потом узнала, что вас сюда доставили, но в больничку к вам не пускали. Вот, токмо сегодня и смогла повидаться с вами. Позвоните Аглаше, скажите уже, когда она вернется домой. Я волнуюсь за неё.
Вот же… Не было печали. Глаша рванула куда-то в столицу под надуманным предлогом, а Тая её должна искать. С другой стороны, Марию Федоровну было по-человечески жаль — не в её возрасте искать исчезнувшую дочь.
— Я постараюсь вам помочь, — сказала в конце концов Тая. Попросит Владимира — ей все равно для Виноградова нужно придумать причину, по которой она дернула сюда секретаря Ильи — прицепится же с этим.
Взяв у женщины номер стационарного телефона и записав адрес, она еле проводила её до двери — дальше Таю не пропустил охранник в больничной форме. Не положено! Сбежать бы мимо этого «не положено»… Тая вернулась в холл и присела в ожидании Владимира. Мысли вяло крутились в голове — той после вчерашнего было плохо. Глаша эта еще пропавшая… Ей бы с Ильей разобраться… И с колыбельщиком. Колыбельщицей!
Владимир примчался через десять минут — чудо, а не парень! Илья, если невиновен, годовую премию обязан выплатить парню за отзывчивость. Тая попыталась встать, но Владимир замахал руками, как мельница:
— Сидите, сидите, Таисия Саввовна… И добрый вечер… — он опустился на стул рядом и честно признался, вытягивая ноги: — устал, как савраска… Что-то носимся, носимся по приказу этого Виноградова, а толку ноль.
На последних словах он так выразительно посмотрел на Таю, что та не сдержала улыбки: Владимир свой! Он сохранил верность Илье.
— Спасибо, что пришли.
— Не стоит благодарностей, — отмахнулся он, заставляя себя собираться и выпрямляться. Владимир вздохнул: — Таисия Саввовна… Вы что-то хотели?
— Я хотела вас попросить разузнать про служившую в доме моего деда служанку.
Владимир
