Костёр и Саламандра. Книга третья - Максим Андреевич Далин
— Я рада за него, дорогой мессир Клай, — сказала Виллемина. — В этом нет ничего дурного, свои награды мессиры кавалеристы получат на официальной аудиенции, а любящая семья, конечно, важнее, чем всяческие рауты.
— Точно, государыня! — заметил Жейнар. — Если, конечно, твоя семья не присутствует на том рауте почти что в полном составе.
— Рада видеть, Жейнар, — сказала я. — Так жаль, что остальных деточек нет… Как-то они?
— По-всякому, дорогая леди, — сказал Норис, пожалуй, печально. — Райнор воюет, сейчас полк, к которому он приписан, перебрасывают обратно на Жемчужный Мол. У Райнора орден Звезды с жемчужиной. Кроха Ларс тоже воюет, остался в Западных Чащах — связной с вампирами с двух сторон. Ален по-прежнему работает в столице, спит после ночного дежурства, будить было жаль. Норвуд работает в госпитале во имя Лаола и учится на фельдшера-техника. А Байр в другом госпитале, лечится: остановил одного подонка, да тот успел выстрелить. В плечо, поправится.
— Деточки нас здорово выручили, — сказал Броук. — Ален — чистое золото, мои глаза в столице. Если бы не он, многие погибли бы… И если бы не вы, леди Карла, и не вы, барон Ланс, многие погибли бы, многие очень нужные стране люди. Пришлось проверять всех офицеров и дворян, что вернулись с фронта раненые, бежали из плена, числились пропавшими без вести — и нашлись… Ох, мессир Ланс, честь и слава вам и вашим друзьям, которые остались в аду. Те, кто выменял себе свободу, вернулись домой адскими тварями…
— Бог им судья, дорогой Броук, — сказал Преподобный. — Сломанные души… у всех разная сила…
— А до меня дошло, — сказал Далех, — что наимудрейший Фогель и какие-то юноши из его механиков изыскивают способы летать.
— О да, — сказал Лаурлиаэ. — Мы приходим к ним, они рассматривают нас, они взвешивают нас на весах, они рисуют нас, они рисуют наши крылья, у них в мастерской — кости и чучела птиц, рисунки и схемы. Они хотят сделать рукотворного дракона, плывущего в воздухе.
— А кто из некромантов в проекте? — спросила я. Уже поняла, что всякие там дирижабли здесь ни при чём: команда Фогеля хочет совсем особую машину. И особые возможности.
— Я! — торжественно объявил Жейнар, блеснув очками. — По части некромеханических машин — я! Мессир Фогель говорит, что у меня способности!
Раш, глядя на него, улыбнулся гордо.
— Неплохо, правда? — сказала мне Виллемина. — Проект под названием «Нетопырь».
— Вот нет бы назвать «Ласточка», — Грейд покачал головой. — Всё какие-то… мыши летучие…
— «Дракон»! — сказал Далех. — «Дракон» — это красиво, отец? Я знаю: по-вашему это всё равно что «аглийе»!
— Ольгер, — окликнул Клай, — а ты уедешь? К себе в Заболотье? С той стороны ходят слухи, что Заболотье будет требовать независимости, откалывается, всё такое… Мне заболотцы и на адской базе, и по дороге череп насквозь прогрызли, мол, их великая страна снова станет великой, вот это всё…
— Я?! — Ольгер врезал себе ладонями по груди. — Государыня! — взмолился он. — Заступница! Пощадите! Вот! — и трагическим жестом указал на Клая. — Гонят со двора взашей, в пекло, вашего бедного слугу, который за то, что вы его приютили, ну всё прям! Всё для вас, и для побережья — всё!
Виллемина звонко рассмеялась, и я тоже, а Клай воздел руки, изображая собой фразу «а что я-то?». Раш, улыбаясь, покачал головой:
— Прекраснейшего мессира Ольгера нельзя отпускать. На него алхимики и аптекари молятся, как на языческое божество.
— В Заболотье в ближайшее время будет очень неуютно, — грустно сказал Валор. — Мне очень жаль пророчить настолько мрачное будущее вашей прекрасной родине, милый граф, но… Ваши болтуны-кавалеристы из Заболотья, Клай, это ещё цветочки сравнительно. Ягодка осталась на базе, это прекраснейший мессир Хельд из дома Вереска, демонолог. Патриот. Практически наш союзник. Когда он вернётся домой, заболотцы будут его на руках носить… а потом вместе станут резать сперва перелесцев из мессиров у власти, потом просто перелесцев, что не успеют сбежать. И под конец, на всякий случай, прирежут прекраснейшего мессира Хельда. Вспомнят, что он из приближённых Хаэлы, что он служил и Перелесью, и аду.
— Звучит тошно, — кивнул Броук. — Слушать тяжко. Но вы правы, Валор. Мы сами прошли по лезвию. Наши люди — даже господа гвардейцы — больше не считают, что служить в жандармерии низко. Наши люди рыщут по всему побережью в поисках артефактов ада. Мы стали похожи на средневековую церковную стражу… огнём и мечом, да… Прекраснейшая государыня знает.
— Знает, дорогой мессир Броук, — ласково сказала Вильма. — Понимает, насколько это всё непросто. Но так боится ада… Дорогие друзья, я так боюсь ада, я так хорошо представляю себе, во что ад может превратить и страну, и людей! Мне порой кажется, что война — это ещё не самое страшное зло, которое ад несёт. Искалеченные души, исковерканные души… сейчас я понимаю, что у нас на побережье это началось задолго до войны — и, видимо, будет вспыхивать то там, то тут ещё долго после заключения мирного договора…
— Вы окончательно решили подписать мирный договор с Перелесьем в лице Норфина, драгоценнейшая государыня? — спросил Раш. — Честно говоря, меня берёт оторопь от того, что нам всем придётся совершенно официально иметь дело с узурпатором и убийцей…
— Большой грех, большой грех они там, в Перелесье, сотворили, — сокрушённо покачал головой Грейд. — И нет на них более небесной защиты, стоят они перед адом нагие, и какие страшные бедствия грядут — тяжело предсказать человеку… Будь этот Норфин здравый человек — спас бы сына Рандольфа и объявил бы его наследником трона… пусть и себя бы регентом. А так… убийца короля — страшный грех, а тут ещё и убийца его семьи, детей…
— Теоретически, — сказал Раш, — ещё, вероятно, можно найти кого-нибудь, кто имеет права на престол. Какого-нибудь племянника, кузена… наверняка кто-то из королевской семьи уцелел. Герцоги Солнечнолесские, скажем… или дом Дубравы…
Виллемина чуть развела руками.
— Дорогой мой мессир Раш, это, несомненно, было бы лучшим, самым лучшим выходом. Мы обсуждали это с благороднейшим мессиром Эглиром, и он согласился со мной. Но при этом отказался даже заикаться на сей счёт в обществе своего правнука. Потому что, зная характер мессира Норфина, не сомневается: сообразив, что кто-то из потенциальных наследников уцелел, мессир Норфин поспешит исправить эту прискорбную ошибку.
— Он совсем чокнутый? — фыркнула я.
— Он властолюбец, — сказала Виллемина, и я услышала стальные нотки в её голосе. — Судьба сделала его диктатором,
