Третий Лад - Родион Создателев
Опасаясь оказаться замеченным, юный опричник попятился назад и нырнул глубже в сад. Он обнаружил перед собой высокий куст лещины и забился в него, скрывшись в листве... Боярские дочери остановились у того самого куста... Зеленоглазая и рыжеволосая девица цепко держала хихикающую подружку за руку.
— Слушай историю страшную, Катенька! Легенда о чёрном вороне. Кар-кар-кар! — заговорила зеленоглазая важным голосом.
Яков замер на месте, страшась пошевелиться — боярские дочери стояли у него под самым носом. Ему даже почему-то почудилось, что его нос будто опалился язычками рудожёлтого петуха. Медово-пряный дух травы-зверобоя от огненных волос; предвкушение, возжелание...
— Летал по свету белому чёрный ворон: зёрнышки кушал, падаль клевал, воды испивал, — продолжала сказку зеленоглазая павушка. — До монастыря долетел — и в кустах затаился…
Сказительница сделала шаг, протянула руку в заросли и вытянула на свет ошарашенного младого опричника, с головы до пят ряженого во всё чёрное.
— Вот этот ворон! — громовым голосом завершила краткую сказку зеленоглазая озорница.
Подруженька Катенька перестала хихикать, с суеверным ужасом в глазах схватилась за голову... истошно завопила на всю округу. Потом трусиха развернулась и резво побежала к тропке, догонять скрывшуюся из вида процессию. Её алые ленты в волосах развевались на ветру, как знамёна накануне сражения... Огневолосая павушка прыснула смешком, глядя на смущённого опричника, обдала его яркой вспышкой зелёных искр из глаз, а затем балунья побежала на дорожку, догонять подружку Катеньку.
Яков постоял на месте в растерянности, а потом также выбрался на тропинку. К нему приближалась скорыми шагами строгая моложавая монахиня.
— И не совестно тебе, государев опричник, за девицами из кустов подглядывать? — принялась распекать охальника черница.
Яков смутился и смиренно опустил голову вниз.
— Дочери знатных бояр на богомолие прибыли. Ты скрытно охрану нести обязан, а вместо того: караулишь в кустах благородных девиц и пужаешь их. Вот я пожалуюсь твоему старшине, бзы́ря ты эдакий.
— Матушка любезная, скажи, а что это за девица была? Которая в сарафане брусничном да с косой рыжей... зеленоглазая, — смущаясь, пробормотал Яков Лихой, украдкой бросив взор на монахиню.
— И к чему тебе знать то?
Яков Данилович пуще прежнего запунцовел от смущения. И тут монахиня сменяла лицом гнев на милость.
— Экие очи у тебя васильковые, молодец ты простодушный. Откеля сам будешь? Часом, не с новгородской земли?
— С воложанского краю я.
— Зеленоглазая озорница — это младшая дщерь знатного боярина Михайлы Борисовича Сидякина, головы Аптекарского приказа. Звать её — Марфой. Марфа Михайловна, значит.
Васильковые очи опричника — его третье оружие, самое справное. Кинжал и сабля — убранство и сила. Лучистые глаза: кому — чарование, а кому — наваждение…
Опричное войско — завсегда есть главная опора Царя в Отечестве, святой монашеский Орден. Государь — первый игумен. Возглавлял ныне Опричнину самый родовитый и знатный боярин, князь Юрий Васильевич Милосельский, прямой потомок незабвенного Рориха.
Не так давно ещё отдал Господу душу прошлый Государь, свирепый Иван Мучитель, по злой воле которого Опричнина нацедило бездонную бочку российской и особенно — боярской крови. Дабы навсегда холопы запомнили: кто есть Царь на Святой Руси и что такое — Его Воля...
Презлой Иоанн Мучитель прознал однажды про тайные сношения новгородской знати с литовскими князьями. Добрые люди состряпали донос — измена! Мол, “...северяне прельстились латинской ересью и к Литве решили переметнуться, паскудники своевольные...” Новгородцы божились: “...поклёп, извет преподлый”. Но Мучителю только повод дай. И учинил тогдась свирепый Властелин лютый погром: отделал цельную четверть населения Великого Новгорода, даже младенцам и старикам не было пощады от Опричного войска. Царь тяготел к душегубству.
Нынешний Государь, единственный сын презлого Иоанна, нравом вышел иным чем его беспокойный родитель. Не оказалось у него в нутре чёрной подозрительности отцовской и лютой ярости в сердце. Характер имел твёрдый, ум светлый. Зря русскую кровь не лил, но и спуску никому из холопов не давал. А Великий Новгород ничего не забыл...
Подоспело время нынешнему кесарю расхлёбывать кашу, которую заварил на северных рубежах его батюшка-душегуб... Видимо, крепко памятуя о кровавой обиде, что нанёс им когда-то прошлый Царь, злой памяти гордый Великий Новгород начал восстание. С благословения своего митрополита, мятеж возглавил князь Бельцев, при поддержке значительной части местной знати. На помощь пришёл отряд варягов-наёмников. Новгород сызнова возжелал жить вольной республикой и вознамерился отстоять своё право на отделение от Русского Царства. На усмирение мятежа в новгородскую землю ушло Опричное войско под управлением князя Милосельского. Царь затаился в Стольном Граде и стал ожидать вестей от головы Опричнины, которому он поставил такие задачи: разведать размеры бунта, установить связь с новгородской знатью (кто из них не поддерживает отделения и готов помочь подавить мятеж).
В начале ли́пня, самого жаркого месяца года, Опричное воинство выступило из Стольного Града в новгородский поход. Старшины учили молодых бойцов: “Упражнения по сабельной рубке — приятные и́грища. Настоящая закалка воина случается только при подлинном сражении”. Опричное войско миновало место Торжок и чёрным аспидом вползло по широкому тракту в новгородскую землю...
Яков Лихой скакал рядом с друзьяками: справа гарцевал Алёшка Вратынский, а по левую руку — земеля Сенька Коптилин. Бугай Алексей держался молодцом. Он приметил взор Яшки и залихватски подмигнул приятелю, мол: “Не тужи, друже. Вернёмся домой с победой”. Сенька выглядел неважно: понурый и насупленный. Земляк Якова Лихого гулял тревожными мыслями где-то глубоко внутри себя… Яков то желал приободриться духом, как Алёшка Вратынский; то пытался читать про себя молитву, памятуя, подобно Семёну, о том, что, возможно, придётся сложить голову на поле брани. Коловороты царили в голове опричника, а плутовка-память, вдобавок, упорно воротила ладью помыслов Якова на свой бережок: Новосвятинский монастырь, сад, куст лещины, лукавые зелёные очи огневолосой озорницы...
Сухари в котомках бойцов тёрлись друг об дружку и весело пели походную песнь: хрум-хрум, хрум-хрум, хрум-хрум. Вечером Опричное войско встало на постой у стен небольшого мужского монастыря. Святая обитель не могла вместить в себя отряд в две тысячи сабель, и рядовые кромешники развели у крепостных стен костры, готовясь
