Практичное брутто, волшебное нетто - Юрий Павлович Валин
Но кто бы знал, насколько хлопотное это дело — подготовка к подобному дню! Готовилась не только Аллиотейя, на торжестве следовало присутствовать и Тиффани с Гел. Если хитроумная конторщица ни испытывала ни малейших волнений, то хранительница сундуков оказалась крайне мнительной особой. С ее-то врожденной грацией и вдруг опасаться танцев⁈ Ал с некоторым удивлением осознала, что и сама дает советы фенке, а уж сколько внимания нервничающей полукровке уделяла Тиффани…
Какие изнурительные, но волнующие дни. Приятно, что глорское воспитание играет немаловажную роль — Ал уже осознала, что на вечере просто обязана представить далекую столицу весьма достойно. Ничего, «прорвемся», как шутит Тиф… Вот только Олив…
При каждой мысли о хозяине дома и своем официальном кавалере Дня Осени, Аллиотейя испытывала непременный приступ смятения. Казалось, Волпи-Средний вновь ее избегает. Нет, они постоянно встречались за завтраком, чуть реже за ужином — возвращался из Высокого Холма хозяин поздно — но все время вокруг мелькали дети, прислуга, Тифф… В общем, все это было не то. Ал помнила крыльцо, предрассветный розовый сумрак, утренний холод на пылающих щеках, его близкое лицо… Вот так должно быть! Или не должно? О, боги, как все сложно! А до Дня Осени уже ни одного дня не осталось, уже завтра…
В тот день кончились дни,
На нить судьбы взглянули боги…
Сочинить бы еще пару складных строф и успокоиться…
Ничего Ал сочинить не удалось, и успокоиться тоже не удалось, поскольку приехал Олив… Очень рано приехал, за окнами еще не померк день. Волпи-Средний вошел в каминный зал, где возились с тесьмой для платья Гелррурры, и комната сразу опустела. Просто удивительно прыткую тактичность проявили обитатели дома Волпи.
— Изумительное платье, — сказал хозяин, разглядывая разложенный на столе туалет.
— Это Гел… — пролепетала Ал.
— Я знаю, — кивнул Олив. — Вы будете в красном, цвета плавки меди…
— Вы чрезвычайно осведомлены, — Аллиотейя понимала, что не говорит, а блеет. О Старая Речная Мама, да что за позор⁈ И вообще, сколько можно тянуть кальмара за… клюв⁈
— Будь я проклята, но почему опять «вы»? Пусть мы не договорили, и… и все равно! Немедленно скажите — почему опять «вы»⁈ И почему вы меня избегаете? Почему⁈ — Ал чувствовала, как ее глаза наполняются слезами, чувствовала, что грубит и вообще ведет себя недостойно, но ничего не могла с собой поделать. Ей хотелось плеваться, и не только словами. И закричать что-нибудь про якорь.
— Я тебя вовсе не избегаю. Мне как раз казалось, что напротив, это ты… — Олив с трудом улыбнулся.
— Я⁈ Я избегаю? — изумилась леди Нооби.
— Глупо, — согласился Олив. — Наверное, мы оба ждали, когда перейдем на вот такой тон. Прямой, я имею ввиду. Ты не очень занята?
— Нет, не очень, — сердце Ал болезненно заколотилось.
— Пойдем, погуляем? — Волпи-Средний вздохнул. — Это будет не очень веселая прогулка. Откровенно говоря, я вообще о ней не думал. Но потом подумал… Это довольно трудно объяснить…
— Тогда незачем объяснять. По дороге пойму, — прошептала леди Нооби. — Сейчас возьму плащ…
Что бы он ни сказал, все равно это будет лучше бесконечного ожидания и опасений, что тебе вообще ничего не скажут…
Они шли по тропке между скал, поднялись на утес, впереди вьющаяся между камней тропа сбегала вниз и вновь поднималась на крутой прибрежный холм. На спуске Волпи подал руку и прервал молчание:
— Довольно странная прогулка для молодой девушки. Прости. Там, на другой стороне холма…
— Я знаю. Там кладбище. Мы с детьми на утес забирались, они рассказывали.
— Выходит, меня опередили, — довольно беспомощно пробормотал Олив. — Я хочу объяснить…
…Они неспешно поднимались на холм, Волпи-Средний рассказывал, а Ал опиралась о его руку и старалась не кивать. Все было так, как она и представляла. Он говорил, перескакивая с одного на другое. Она была замечательной — первая госпожа Волпи. Еще бы — разве у другой женщины могли бы быть такие милые дети? И он ее очень любил. Тут тоже не могло быть иначе. Он же честный…
…Заходящее солнце повисло над дальним берегом Кедры, ползли по надгробиям маленького кладбища зыбкие лучи, горели крупными кровавыми бусинами ягоды ветки шиповника, лежащей на могиле госпожи Волпи. Он ее так любил и было это очень давно. Вон, дети уже выросли.
— Биа помнит маму, рассказывала, как щекотались мамины волосы, — сказала Ал больше вот этой только что срезанной на склоне ветви шиповника, чем человеку, которой и так все знал. — А для маленьких мама — она как сказка.
— Для меня, наверное, тоже как сказка, — признался Олив. — Год, еще год, снова и снова года. Другая жизнь.
Ал кивнула. Под камнем лежала ушедшая сказка семьи Волпи. В жизни она была маленькая и хрупкая. Родить двоих детей сразу ей было трудно. Так бывает. Ушедшую никто никогда не заменит. Но и дети, и человек ее любивший, остались по эту сторону реки жизни. Увы, волшебные сказки скользят мимо нас воистину бесконечной чередой, но у каждой бывает свое начало и конец. С этим боги все придумали верно, иначе нельзя, но почему-то слезы все равно бегут и бегут…
…Солнце легло за холмы западного берега, и только вода еще хранила свет ясного прохладного дня. Середина осени, середина склона холма. Внизу, в ложбинах, уже лежала ночь.
— Ты на нее совсем не похожа. И от этого мне легче, — сказал Волпи-Средний.
— Угу,
