Тайны кофейни в Киото. Том 2 - Такума Окадзаки
– Эй! Онээ-тян![4] Йахоу!
Рядом с турникетом переполненной станции я увидел девушку, которая подпрыгивала, как игрушка йо-йо, энергично размахивала руками и кричала громким, как у оперной певицы, голосом.
Михоси быстро прошла мимо нее, даже не обернувшись. Я, как и остальные прохожие, с любопытством посмотрел на Михоси и увидел, что у нее горят щеки и уши.
– Слушайте, это же ваша…
– Я ее не знаю. Совершенно незнакомый человек.
– Слушай! Что ты меня игнорируешь?! Онээ-тян! Михо!
– Ничего не слышу. Меня зовут Ханако. Я Ханако.
Я не понял, кто такая Ханако, но сейчас было не время отворачиваться от реальности.
– Соберитесь, Михоси-сан! Вас зовут Михоси.
– И без вас знаю! И то, что это моя сестра!
Она обернулась на меня, сжав кулаки. От нее исходил жар, как от бутылки с зажигательной смесью. Видимо, это и называется «подливать масла в огонь».
– Наконец-то я вас догнала. Вы чего меня бросили? – раздался голос из-за спины, и теперь уже я обернулся.
На ее губах была яркая, не выцветшая под летним солнцем улыбка.
Даже без учета толстой подошвы ее кроссовок она была на голову выше Михоси. Она, видимо, любила сочетание черного и белого, но, в отличие от сестры, одевалась в стиле рок. Волосы с пепельными прядями были собраны в два хвостика, а на шее висел смартфон в ярком чехле, словно его забрызгали красками всех цветов радуги.
– Приятно познакомиться. Вы же бойфренд моей сестры? А я Мисора Кирима.
Глядя на широко раскрытую ладонь, обращенную ко мне, я подумал, что она не слишком похожа на Михоси, хотя, если знать, что они сестры, что-то общее между ними все же найдешь.
Улыбка Михоси была наполнена теплом, будто солнечным светом, а ее младшая сестра сама казалась солнцем.
– Никакой он мне не бойфренд! И вообще, сделай что-нибудь с громкостью голоса. Ты не в караоке!
Михоси по-настоящему рассердилась. Мне не понравилось, как она сказала: «Никакой он мне не бойфренд!»
– Ты чего так взъелась? Какая разница?
– Большая разница! И ничего я не взъелась.
– А, нужно сначала все официально сообщить, да? Ты отстаешь от времени, сестричка. Сама же недавно сказала, что у вас все хорошо складывается.
– Не говорила я такого! Аояма-сан, не принимайте ее слова всерьез.
– Хах, для сестер вы и правда разные, – усмехнулся я.
Это было мое искреннее впечатление, но, если подумать, Михоси, по словам ее подруги, раньше была гораздо более общительной. Возможно, изначально они с сестрой были и правда похожи. Хотя, если вспомнить их эксцентричного дедушку…
– Вы ведь сегодня собирались осматривать достопримечательности? А что с багажом?
Вмешиваться в ссору сестер я не собирался, поэтому поменял тему. Посмотрев на свой розовый чемоданчик, Мисора сказала:
– Хм, зарегистрироваться в отеле я смогу только позже.
Она добавила, что забронировала отель чуть южнее от станции, но совсем недалеко.
– Могла бы у меня остановиться. Хотя… мне уже хочется, чтобы ты отправилась домой в Токио, – пробормотала Михоси. Видимо, когда речь заходит о родне, она может стать острой на язык.
– Я же тебе говорила, где остановлюсь. Мне всего на одну ночь, главное, чтобы поближе, – ответила младшая сестра, напрочь проигнорировав вторую половину фразы Михоси.
Кажется, она умеет общаться.
– Тогда можно оставить чемодан в камере хранения. Хорошо, если найдем пустую ячейку, – предложил я.
– А если не найдем, поедешь сразу в Токио.
– Хорошо. Аояма-сан, ведите меня.
Повернувшись спиной к Михоси, которую приезд сестры, очевидно, выбил из колеи, мы пошли к камерам хранения. В этот момент мне показалось, что мы сможем найти общий язык с Мисорой.
2
На станции Киото немало камер хранения, но в туристический сезон они, как правило, заняты. Я опасался этого, но, к счастью, нам удалось найти свободную ячейку в первом же стеллаже. Все же будний день, среда (обычный выходной для «Талейрана»), хоть на дворе и август.
Михоси окликнула сестру, которая, оставив свой багаж, теперь шла налегке:
– Мисора, ты уже пообедала?
– В поезде.
Михоси посмотрела на меня многозначительно. А мы еще не обедали, говорил ее взгляд. Конечно, для обеда было рановато, но, когда ты турист, не хочется понапрасну тратить ни минуты времени.
– Куда ты хочешь сегодня поехать? Вчера ты говорила, что еще не решила…
– Да, точно, – энергично ответила Мисора, подняв указательный палец вверх. – Я хочу для начала поехать в Фусими Инари.
Святилище Фусими Инари Тайся – главное из множества святилищ Инари[5] по всей Японии, а в первый день года, когда все традиционно идут на первое паломничество, это одно из пяти самых популярных мест в стране. Святилище расположено в квартале Фусими в Киото, в двух остановках по железной дороге от станции Киото.
Пойдя навстречу пожеланию Мисоры, мы купили билеты, сели в поезд и уже через пятнадцать минут были на ближайшей к святилищу Инари станции. Как только мы вышли за турникеты, то увидели первые ворота-тории[6].
– Ого! Какие здоровые! А какие красные!
Мисора принялась размахивать телефоном и фотографировать, напоминая щенка, радостно встречающего вернувшегося домой хозяина. Она серьезно подошла к задаче, тщательно проверяя ракурс и стараясь, чтобы никто не попал в кадр, пусть это и были лишь снимки на память.
– Сколько ни смотри, так величественно выглядят! – сказал я, а Михоси, наблюдая за сестрой со спины, улыбнулась.
– Когда проходишь через ворота-тории в Фусими Инари, кажется, что это врата между реальностью и другим миром.
– Когда-то я так же относился к туннелю, ведущему к «Талейрану».
– Вот так-так. Хорошо бы, чтобы для посетителей это был лучший мир.
Мисора легким шагом двинулась вперед так быстро, что мы с Михоси немного отстали от нее. Мы шли следом, плечом к плечу. Я вспомнил родителей и ребенка, которых видел на вокзале Киото, и мне стало неловко от подобной ассоциации.
Мы дошли до башни с воротами Ромон. По обе стороны от широкой лестницы стояли статуи белых лисиц, а не комаину[7]. Фотографируя на ходу, Мисора сказала:
– Инари-сан – это все же лиса, да?
– В древности лисиц называли «кэцу» – по звуку, который они издавали. Именно поэтому божество, которое появляется в святилище Инари, Уканомитаманоками, также известное как Микэцуноками, из-за слога «кэцу» в названии стали считать божеством трех лисиц. Впоследствии лисицы стали исполнять роль посланников божества. Позже, под влиянием буддизма, появился образ злой лисицы, околдовывающей людей, поскольку божество Инари стало восприниматься воплощением богини Дакинитэн, которая в Индии считалась ведьмой, а в Японии изображалась женщиной, летящей на белой лисе.
О, госпожа Михоси, ваши познания в этом предмете невероятно глубоки. Я решил задать вопрос, который мне не давал покоя уже много лет:
– А как же суси-Инари и гречневая лапша – кицунэ соба? И там и там используется жареный соевый творог – тофу, и это связано с Инари. Почему божеству подносили жареный тофу?
– Лиса, которая охотится на крыс, вредящих урожаю, всегда была объектом поклонения в древних верованиях крестьян, еще до зарождения синтоизма. Даже существовал обычай подносить жареных крыс божеству Дакини. Но буддизм запрещает убивать животных, поэтому в качестве замены использовался жареный тофу. Кроме того, считается, что лисы на самом деле обожают жареный тофу. Так оно и закрепилось.
– О, ничего себе! Вы много об этом знаете, – с восторгом сказал я, на что Михоси скромно ответила:
– В меру способностей я изучала историю и культуру Киото. Однажды наш посетитель задал мне вопрос, и мне было обидно, что я не смогла на него ответить.
И у нее высокие стандарты. Пока я с восторгом слушал рассказы Михоси, ее младшая сестра, избегая разговоров на сложные темы, фотографировала ворота храма.
После главного храма мы пошли дальше через Сэнбон Тории, «тысячу ворот тории». Два параллельных ряда бесчисленных ворот-тории цвета киновари стояли плотно, почти без промежутков, расходясь в обе стороны, словно плавно изгибающиеся туннели.
Стоило зайти внутрь, как начинало казаться, что ты очутился в лабиринте, ведущем в другой мир. Об этом и говорила Михоси. Мы шли и шли, а ворота не кончались. Они были расположены так близко друг к другу, что выбраться из этого туннеля не представлялось возможным.
В конце одного из этих туннелей находится святилище Окуся. Считается, что это место поклонения горе Инари, расположенной за святилищем. Здесь висит множество табличек эма[8] в виде лисьих
