Евгений Филенко - Энигмастер Мария Тимофеева

– Буду чрезвычайно признателен, – сказало Чудовище. – А теперь… ну, ты знаешь, что нужно сделать.

Маша немного растерялась. Но, к счастью, ненадолго – еще до того, как выжидательное выражение в огромных, похожих на шлифованный изумруд, глазах Чудовища сменилось недоумением.

– Додзо го-будзи-дэ, Дай-Кайдзю, – сказала она торжественно.

– Очень мило, – заверило Чудовище. – У тебя очаровательный акцент. Впрочем, смею тебя заверить, я понял бы сказанное на любом языке.

– Но как тебе это удается?

– Я и сам не знаю, – страховидная физиономия не выражала ровным счетом ничего, но в голосе отчетливо звучала растерянность. – Тебе лучше задать этот вопрос моим создателям.

– Боюсь, они уже не ответят.

– Тогда прими это как данность.

– Хорошо, – сказала Маша и повторила уже по-русски: – Прощай, Гигантское Чудовище.

Играющая перламутровыми блестками живая гора подалась назад и начала медленно, очень ме-е-едленно отступать в морские воды. Едва только ступни ног Чудовища увязли в прибрежном песке, как время оттаяло и продолжило свой бег. С удесятеренной силой взвыл холодный ветер, зазмеились молнии, небесный гром смешался с тяжким шумом взбеленившегося прибоя.

Прямо перед Машиным носом словно бы из ниоткуда возникла мощная фигура юноши Сабуро.

– Бегите прочь, Маша-сан! – вскричал тот, раскинув руки и пытаясь прикрыть ее своей широкой спиной. – Я задержу эту тварь!

– Успокойтесь, Сабуро-сан, – печально промолвила Маша. – Гигантское Чудовище уходит.

Сабуро в растерянности опустил руки.

– Что, совсем? – спросил он.

– Через девяносто девять лет оно вернется. Как и предсказывал профессор Хисамацу в своих таблицах.

– Острову больше ничто не угрожает?

– Ровным счетом ничего.

Сабуро выглядел совершенно убитым.

– Танака… гм… Хисамацу-сэнсэй хотел расстрелять монстра из квантовой пушки, – сказал он уныло. – Он так надеялся стать спасителем нации…

– Платформа с резервными батареями, – пробормотала Маша. Она чувствовала себя спелым ароматным лимоном, но после того, как его выжали. – Будьте добры, передайте профессору, чтобы не делал глупостей. Во-первых, у него все равно ничего не выйдет. А во-вторых, он может ненароком попасть в нас и тогда ему не то что спасителем нации, а и уборщиком в зоопарке не устроиться.

– Хай, – сказал Сабуро и быстро поклонился, пряча глаза.

Пока он, отойдя в сторонку, вел переговоры с профессором по мобильному видеалу (грозные вопли Хисамацу-сэнсэя разносились окрест на несколько метров), Маша в свою очередь связалась с Пармезаном.

– Мы все видели, – сказал тот сердито. – Никому здесь не понравилось твое поведение, уж поверь. Нельзя быть такой безрассудной, если ты не в курсе.

– Энигмастеру полагается быть безрассудным, – вяло возразила Маша. – Если ты не в курсе.

– Напишешь отчет, – пригрозил Пармезан, хотя уже и не так сурово. – И прибавь к своему отпуску одни сутки. За сегодня: ты ведь работала.

– Напишу, – согласилась Маша. – Но не сейчас. Что-то я подустала от этого отдыха. Вернусь-ка я домой.

– Только посмей, – сказал Гена и отключился.

– Не надо фоток, – ввернула Стася Чехова вдогонку. – Мы про вас целый фильм сняли.

Вернулся Сабуро, встал рядом с Машей. Они глядели на то, как уходит Гигантское Чудовище и никак не может уйти окончательно. Следом за ним, собравшись в тугой косяк, уходили и грозовые тучи. Небо над островом почти расчистилось, и стало понятно, что вообще-то еще ясный день.

– Как вы догадались? – наконец проронил юноша.

– Забавно, – сказала Маша. – Чудовище тоже об этом спрашивало. Все просто, Сабуро-сан. Я любопытная. Я недоверчивая. У меня интуиция, которая позволяет делать верные выводы на основании рассеянной информации, хотя бы даже и ложной. И я не верю в злой умысел. Если мы что-то или кого-то, не понимаем, это не значит, будто нам желают навредить.

– Ах да, – сказал Сабуро. – Вы же энигмастер.

– Фильмы про Годзиллу и разных там зверушек, – сказала Маша. – Это что, операция прикрытия?

– Да, – сказал Сабуро. – Когда в двадцатом веке было документально зафиксировано первое появление Жемчужного Утеса, правительство разработало специальную программу по дезориентации общественного мнения. Была инспирирована индустрия «кайдзю эйга» – производство фильмов про разных монстров. Годзилла, мотыльки, черепахи… Это позволило растворить капли достоверной информации в потоках вымысла отнюдь не отменного качества. Само же существо, которое вы называете Дай-Кайдзю, решено было считать достопримечательностью для сугубо внутреннего пользования.

– И пытаться изредка стрелять по нему из танков, – заметила Маша с иронией, – кидаться бомбами и целиться из квантовой пушки.

– Не все наши традиции идеальны, – сказал Сабуро. Он сунул свободную руку во внутренний карман куртки и достал оттуда серебристую босоножку. – Это ваше, Маша-сан.

В другой руке у него обнаружился длинный тонкий нож с деревянной рукояткой, похожий на те, что используют местные повара для разделки морепродуктов.

– Вы с этим собирались меня защищать? – иронически осведомилась Маша.

– Нет, – хмуро сказал Сабуро. – Это кусунгобу, ритуальный кинжал. Когда я сообщил Хисамацу-сэнсэю о вашем исчезновении, он дал мне этот кинжал и отправил на поиски. Приказал доставить вас на МКП до того, как явится Дай-Кайдзю, либо совершить сэппуку, как и подобает человеку чести. Я не справился и теперь должен сохранить лицо хотя бы даже и ценой жизни.

– Час от часу не легче, – вздохнула Маша. – Я полагала, что сэппуку – это пережиток, ушедший во тьму веков вместе с самураями.

– А я и есть потомок древнего самурайского рода, – пожал плечами Сабуро. – И потом, честь не зависит от эпохи. Она либо есть, либо нет, – он тоже вздохнул. – Беда в том, что я бездарен в стихосложении. Перед исполнением ритуала считается хорошим тоном сочинить хайку. Чтобы потом тебя вспоминали со светлой грустью. А мне в голову лезет какая-то чушь, вроде:

Я маленькая цикадаС крохотными крылышками,А головы так и вовсе нет.

– Нельзя ли как-нибудь без архаичных глупостей? – спросила Маша недовольно. – А то вы, Сабуро-сан, – как та цикада. Совсем потеряли голову. На самом деле все обошлось: остров цел, монстр оказался покладистым и невредным, я тоже жива и здорова. Скоро тучи уйдут совсем и выглянет солнышко. Я не в настроении наблюдать средневековую трагедию в хорошую погоду.

– Честь не может быть глупостью, – сказал Сабуро. – Прошу вас оставить меня, Маша-сан. Скоро вернутся служащие отеля и станут наводить порядок. Я хотел бы завершить дело до их появления. Может быть, в одиночестве меня посетит вдохновение.