Темные числа - Маттиас Зенкель
– Базовые показатели выше среднего, – сказал Лысенко.
– Тем не менее кривая успеваемости демонстрирует постоянные синусоидальные колебания, – упорствовал Леонид. – Если в первый день он добьется пиковых значений, покатится вниз. Не делал бы Ткачук так много ошибок по невнимательности, и думать было бы нечего.
– У Морозова есть задатки капитана, ответственность может направить его в нужное русло. Тебе так не кажется?
Леонид утомленно прикрыл глаза, соглашаясь. Ни председатель Соваков, ни Светляченко ни разу не говорили ему, что он ставит не на тех фаворитов. Но похоже, заместитель снова получил четкие инструкции, поскольку продолжал давить:
– А в группе Б, на мой взгляд, Прокольев как раз то, что нужно. Он, как говорится, универсален…
– Следовательно, на все способен! Поэтому мы и поставили его на вторую позицию, но раз дела обстоят так… – сказал Леонид, снова опустив веки. – В любом случае, Аксельрода и Пфеффера нужно хотя бы перевести в резерв!
Очевидно, пробный шар прошел, по крайней мере, до сих пор из комитета не поступило никаких возражений. В понедельник после совещания тренеров станет известно больше.
Капа подошла к могиле, поправила астры в бутылке из-под кефира. Не зная, как истолковать странный блеск в глазах Леонида, она ласково сжала его запястье, взяла под руку:
– Знаешь, я сейчас подумала, как повезло родителям. Они спокойно лежат в могилах, а от нас, возможно, останется только белая тень на стене.
– Линочка, прошу тебя, не начинай!
Тени с некоторых пор не давали Капе покоя. Всякий раз, когда ночью над домом пролетал самолет, она прижималась к Леониду. Заверения, что это заходит на посадку пассажирский в Шереметьево, ее не успокаивали, как и напоминания, что даже если бомба и прилетит, ее принесет ракета дальнего действия. Молчание помогало не больше, чем разумные аргументы, это Леонид понял еще в первом браке: ячейка общества оказалась системой с высоким уровнем помех, к которой лишь ограниченно применимы технические способы управления. Самым эффективным методом он считал контрудар в ответ на эмоциональный всплеск.
– Судя по тому, как обстоят дела у Фомы, нужно все надежды возлагать на положительную сторону атомов, тебе так не кажется?
Подействовало.
– Да, когда мы были у него в прошлый раз, он, к счастью, чувствовал себя немного лучше. Но ты видел его руки? Они там колют уколы, как мясники. Может, тебе поговорить с главврачом?
Так, болтая, они прошли между могильными оградками, и уже за воротами она спросила:
– Знаешь, почему музыканты не любят ходить на кладбище?
– Потому что везде кресты и ни одного бекара, – вяло рассмеялся Леонид. – Поверь мне, Линочка, я знаю все современные анекдоты.
На автобусной остановке стоял катафалк с открытым капотом. Водитель, скинув куртку, нехотя возился со свечами зажигания, а провожающие стояли рядом и лезли с ненужными советами, может, с деньгами у них было туго. Старушка, чей траурный наряд слегка оживляли ортопедические чулки, стояла, прислонившись к багажнику, и рассказывала усопшему, как обстоят дела.
•
Москва, 1981 год
– Пойдем, дай я покачу коляску, буду на нее опираться, – сказал Фома. – Ну-ка, посмотри на меня, пупсик, утю-тю-тю-тю. Природа к тебе благосклонна, весь в маму. Знай, Серёжа, вы меня, везунчика, спасаете, не даете засохнуть. И что же выманило твоего такого занятого папу из лагеря раньше времени?
Все объяснялось просто: последнее тренировочное занятие с молодыми советскими программистами пройдет в гостинице «Космос». Нужно установить ЭВМ за несколько дней до Спартакиады и осуществить на практике пусковые испытания, что должно пойти на пользу всем участникам – «а может, нет?». К тому же на встрече тренеров национальных сборных в Киеве Леонид вызвался все подготовить для соревнований.
– Наш брат временами действительно со странностями и сам себе ярмо на шею надевает.
Идея провести соревнование тренеров возникла в промежутках между закуской из цветной капусты, вином «Медвежья кровь» и заверениями в нерушимой дружбе. На следующий день никто не мог вспомнить, кто первым внес это предложение.
– Дай угадаю, – сказал Фома. – И вы уверяли друг друга, что это великолепная идея, так?
– А почему бы и нет? Почему не воспользоваться возможностью и не определить лучшего программиста среди тренеров?
Леонид рассказал, что завершающее соревнование Спартакиады пройдет, разумеется, за закрытыми дверями, а круг участников будет ограниченным, чтобы не ставить препон на пути смелого предприятия, задуманного в столь короткие сроки. Об этом и прочих деталях договаривались уже на трезвую голову, и обычно такой суровый Соваков без особого сопротивления пообещал обеспечить доступ к ЭВМ стандартной серии.
– Якобы ради одинаковых условий для всех. Как бы не так! Я вообще-то могу вычислить, какая щедрая организация предоставит нам лимит обработки данных на своих сверхмощных ЭВМ. И теперь кроме тренировок мне еще нужно организовать рабочую зону для соревнования, – рассказывал Леонид. – По крайней мере, Дмитрий Фролович уже зарезервировал малый зал в корпусе для заседаний.
– Дай угадаю, – сказал Фома. – Закрыт на ремонт?
Леонид слегка покачивал коляску, но это не помогало: Серёжа громко давал понять, что не любит, когда его экипаж останавливается. Впрочем, шахматисты на соседней скамейке не решались возмутиться из-за шума, потому что у Фомы с голого черепа свисала одна-единственная прядь волос, как у запорожского казака, а Леонид после рождения сына снова сбрил бороду, и на всеобщее обозрение предстали старые шрамы. Тем не менее они проявили больше чуткости, чем можно было бы ожидать по их внешнему виду. Фома покатил коляску дальше, неторопливо шагая по дорожке, так что Леонид мог дышать вволю.
– Будь на то воля Клайнверта, я бы вообще не участвовал.
У Клайнверта глаза мутные, как у жареной камбалы, на первый взгляд он казался задумчивым, и было сложно понять его чувства. Хотя немец и выдавил усмешку, когда Леонид рассказал анекдот об успехах полупроводниковых технологий в ГДР, видимо, он все же воспринял его как личное оскорбление.
– Самый большой микрочип в мире? – хохотнул Фома. – В конце концов, это анекдот марки Made in GDR.
– Видел бы ты, какую сочувствующую рожу состроил Клайнверт, когда мямлил следующим утром: мол, он поймет, если спортивный дух не позфолит дражайшему коллеге Птушкофу участвовать в состязании, потому что он столь феликодушно фзял на себя фсю подготовку к сорефнованиям, ну и так далее. Что я мог ответить? Со спортивным духом он отлично придумал. Но Дмитрий Фролович сразу осадил его, нечего покушаться на честь советской интеллигенции.
– Дай угадаю: все закончилось тем, что ваш немец предложил Дмитрия Фроловича на роль арбитра?
– И Дмитрия Фроловича не пришлось уговаривать. Слушай, Фома, так я, чего доброго, подумаю, что из-за облучения у
