Достоевский. Дело о пропавшем наследнике - Александр Бертич
– Но ведь мы вернемся… когда-нибудь?
– Нам некуда возвращаться, сын. Империя развалилась у нас на глазах, как и предсказывали злые языки. Я не хотел им верить, но злые обещания всегда сбываются. Это добро чаще всего остается не у дел.
– Я не хочу, чтобы так было, – сказал Алексей. – Я бы поменял этот закон.
– Тогда будем думать о хорошем. Король Максимилиан примет нас с радостью в своем замке в Швангау. Настя и Маша ждут нас там. А потом мы все вместе отправимся на Борнгольм, на Рюген… или куда захотим. Потёмкин со своей нечистью не скоро туда доберется.
– Значит, мы сдаемся?
– Н-нет. Считай, что мы… устроим себе передышку.
– И мы оставим Россию этим демонам? Бросим всех, кто нам верил?
– Теперь ты считаешь меня предателем? Это жестоко с твоей стороны. Жестоко и несправедливо. Пойми: все это делается ради тебя, Алексей. Для твоей же пользы.
Император и наследник смотрели друг на друга, и обоим было тяжело – тяжелей некуда.
– Тогда я вернусь один, – сказал цесаревич.
* * *
Остальные пассажиры сидели на корме, у стойки бара, где робот-нейроид выдавал всем желающим модный зеленый чай и другие напитки. Приглядевшись, можно было заметить: барменом служил бывший пилот дирижабля, которого так цинично подсидел наш мечтатель 2112. Правда, бармену очень нравилась его новая работа. Он с удовольствием смешивал коктейли и лучезарно улыбался пассажирам, особенно толстому Крылову.
Бармен видел в нем истинного ценителя своего искусства!
– Может, еще чего-нибудь… погорячее? – намекал он.
Но Крылов неизменно отказывался. Он кое-как взгромоздился на барную табуретку и теперь сидел там, как ворона из детской басни. Правда, стакан из рук не выпускал.
– Сыру порезать? – лисьим голосом предлагал бармен.
Если это и был последний полет перед концом света, то не такой уж скучный!
Достоевский ничего не пил. Вместе с Блоком он сидел за столиком у панорамного окна и смотрел вниз, на проплывающие мимо пейзажи. Дирижабль летел теперь над заливом, и море сияло, как разглаженный лист алюминиевой фольги. На западе в водную гладь врезались скалистые острова, а чуть дальше к северу в тумане угадывались берега Финляндии.
Это было красиво и поэтично.
Вот только Блок закрыл глаза и, казалось, погрузился в апатию.
– Не спи, гражданин поэт, – сказал ему Достоевский. – И не грусти. Слезами делу не поможешь. Как это у тебя: живи еще хоть четверть века…
Блок открыл глаза:
– Тебе легко говорить.
– Почему?
– Это твоя история, Федор. Ты здесь как рыба в воде. И не ври, что это не так.
Достоевский легонько побарабанил пальцами по столу, как по клавиатуре заграничной пишущей машинки:
– С чего ты взял?
– Как будто я не замечаю. Мне иногда кажется, ты все заранее предвидел. Точно в книжке написал.
– В таком случае это неоконченная книжка, – сказал Достоевский. – И я не знаю, каким будет продолжение.
– И ты не знаешь, куда мы летим? И что там будет?
– Даже не представляю.
Блок промолчал. На барном стуле завозился Крылов. Оказывается, старый хитрец внимательно слушал их разговор.
Сделав большой глоток из стакана, он проговорил:
– Летим туда – не знаем куда. Огребем то – неведомо что. А все потому, что мы – герои Достоевского.
Граф почему-то смутился.
– Глупости, – сказал он. – Такого не бывает. Это фантастика.
– Ты так думаешь? А не ты ли, любезный мой Федор, всегда зачитывался фантастикой? Даже на моих уроках литературы, лет двадцать назад? Каждый день планшет под парту прятал! Еще и сам сочинял историйки. Про параллельные миры… про всяких там попаданцев… мечтал великим писателем стать? Ну-ка, признавайся!
Достоевский покраснел, как мальчишка, каким он и был когда-то давно. Он и хотел бы увильнуть от ответа, но строгий Крылов просто-таки сверлил его глазами!
– Я… мечтал… – тут голос графа сорвался, как у четырнадцатилетнего подростка. – Ну да, я мечтал стать знаменитым. Всемирно известным. И еще, как это… быть в тусовке. Типа я брендовый автор. Или диджей, или что-нибудь такое. На самом деле мне тогда все равно было, кем быть, главное, чтобы прославиться. Девчонкам автографы раздавать.
Тут он даже усмехнулся, будто припомнил что-то смешное, но немножко стыдное.
– Ну, да… только я еще ничего не умел. Сочинял какую-то чушь. Черновики, наброски. Писал, выкладывал и удалял потом.
Крылов посмотрел на него сквозь стакан – то ли наполовину полный, то ли наполовину пустой:
– Так может, и эта история – тоже твой черновик? В таком случае написано весьма небрежно. Надо же было такое придумать – темный демон, князь Потёмкин-Хтонический… женщина-кошка… бабка с топором… Ну хорошо. Допустим, из этого сюжета мы выкрутились. А что дальше будет?
– Н-не знаю. Я не знаю, о чем дальше писать. У меня творческий ступор. Как будто блок кто-то поставил.
– Ах, блок? – рассмеялся Крылов. – Сан Саныч, слыхал? Про тебя говорим!
Но поэт даже не улыбнулся:
– Мы не выкрутились. Мы только закручиваемся. Все круче и круче. Ох, не надо было вам сочинять князя Потёмкина!
Достоевский вздохнул.
– Никого я не сочинял. Но уж если вы думаете, что все упирается в меня… то будь по-вашему. Я принял решение.
Блок вскинул брови. Крылов поставил стакан на стойку.
– Сюжет будет таким, – сказал граф. – Сейчас мы развернем корабль. Полетим обратно в столицу и вступим в бой с этой дрянью. Все вместе, во главе с императором. Победим мы или погибнем – это уж как повезет. Но это наша история. Нам в ней и жить.
– Ответ засчитан, – пробурчал Крылов.
* * *
Туман стелился над заливом. Без навигатора ни один летчик никогда не нашел бы дорогу обратно, только не пилот-нейроид номер 2112. Курс был заложен в его памяти. Оставалось сделать поправку на ветер и на любопытного Волчка, который так и норовил ткнуть носом в пульт управления.
– Давай, поднажми, – говорил он летчику. – Вдруг эти твари разбегутся?
Он беспокоился зря. Темные сущности не разбегались. Уже захватив город, они поднялись в воздух и роились там, и закручивались в вихри, и метались из стороны в сторону, точно бешеные птицы.
Издали завидев дирижабль, мелкие бесы устремились навстречу. Пытались прицепляться к серебристому корпусу и отваливались. Крошились о лопасти пропеллеров, прилипали к стеклам кабины и растекались по ним, как черные кляксы. Изо всех сил скребли когтями по обшивке.
Это было уже опасно.
Еще опаснее было другое. Через открытый портал из Безмирья поднимались все новые и новые сгустки черной энергии. Они концентрировались. Сосредотачивались. И
