Камер-юнкер - Валерий Пылаев
В общем, лучшего места для тайного совета глав родов и генералов было не придумать. Встречу собрали быстро — буквально за какие-то несколько часов, и уже к обеду к развалине в лесу по заросшей травой, а кое-где и кустарником дороге принялись стягиваться автомобили, на чью общую стоимость можно было построить чуть ли не крейсер класса “Бисмарка”. А суммарная мощь собравшихся под ветхой крышей Одаренных удивила бы даже Государственный совет, на котором мне пришлось выступать.
А меня внутрь так и не позвали — хоть тайное собрание и состоялось, фактически, по инициативе рода Горчаковых. Первые четверть часа встречи я ходил из стороны в сторону, злобно пыхтел, в первый раз за последние полгода почувствовав себя не могущественным наследником рода, а бестолковым семнадцатилетним пацаном, которому нашлось место только среди охраны, всяких советников и таких же недорослей.
Сообразил я уже потом. Дед определенно не желал убавить мой вес в высшем обществе. И уж тем более не хотел забрать себе всю сомнительную славу главы очередного назревающего заговора. Но в усадьбе и вокруг сейчас собралось несколько сотен человек. И Одаренных, и простых смертных, не наделенных дворянским титулом. И хоть один запросто мог оказаться шпионом тайной полиции — или докладывать императорскому двору.
Не то, чтобы я действительно верил в подставу запредельного масштаба, но все это — включая таинственное возвращение генерала Куракина из царства мертвых — с определенной вероятностью могло оказаться даже хитрым планом… да хоть того же Багратиона. Его светлость уже давно имел зуб на своенравные древние рода, и сговор высшей имперской аристократии с мятежным генералом развязал бы ему руки полностью. Поймай он нас всех здесь с поличным — у государыни вряд ли был бы иной выход, кроме как судить всю столичную знать разом. А после этого пожаловать спасителю чин канцлера, очередной орден… а заодно и всю страну на блюдечке с голубой каемочкой.
Да уж… Багратиона от абсолютной власти отделял буквально один шаг. И я не сильно удивился бы, появись прямо сейчас из леса жандармы со здоровенной “глушилкой”, пулеметами и приказом арестовать всех до единого. Все, кто выбрался из столицы в эту глушь, рисковал — но те, что собрались под дырявой крышей, рисковали неизмеримо больше. И дед уже давно сделал нужные выводы… а вот я сообразил только сейчас.
Случись что — под суд за государственную измену пойдет глава рода, старик. А у единственного наследника останется хоть какой-то шанс выйти сухим из воды… немалой ценой — но все же.
Так что оставалось только ждать. Тем более, что я так в целом неплохо представлял себе, чем закончатся переговоры. Юсупов и другие старики не зря заняли мою сторону на Государственном совете. Хорошо это, или нет — род Горчаковых действительно возглавил чуть ли не всю столичную родовитую аристократию. А значит, и первое, и последнее слово на этом совете будет за дедом.
Который уже все решил. Вряд ли хитрые и осторожные князья поверят на слово ему — и уж тем более не поверят Куракину. Потребуют каких-нибудь гарантий, доказательств, а заодно и тут же начнут выискивать способы поквитаться за былые обиды с теми, кому сегодня здесь не нашлось места. Или даже прикинут, что можно под щумок отобрать у соседа по скрипучему пыльному столу. Во время перекуров непременно родятся новые тайные союзы, будут заключены договоренности о династических браках, деловые сделки, налажены новые связи взамен старых… Споры вряд ли затихнут до ужина — шкура пока еще не убитого медведя слишком велика, чтобы поделить ее быстро. Кто-то непременно почувствует себя обиженным, несправедливо обделенным, увезет домой затаенную кирпичом за пазухой обиду…
Но согласится — все согласятся. Одни — за очевидную выгоду, другие — за перспективу урвать побольше власти, третьи из осторожности, четвертые — от безысходости… Кому-то придется принести клятву общему делу из банального страха вовсе не уехать из этой глуши. Едва ли за покосившимися стенами нашелся хоть один человек, который не понимал, что дорога сюда — это путь в один конец.
Договорятся. Так или иначе. И рано или поздно дед выйдет наружу, чтобы сообщить решение тайного совета. Которое, как ни крути, теперь уже может быть только одним. А мне лучше подумать, что именно я скажу Павлу, когда…
— Жалеешь, что остался здесь?
Да уж… Похоже, не одного меня не пустили внутрь.
Нелли бесцеремонно уселась на капот моей “Чайки”. Я не заметил, как она подошла: при желании черноволосая красотка умела быть незаметной. Настолько, что охранники и даже сам Андрей Георгиевич не обратила на нее особого внимания… Или приняли за аристократку: княжну или какую-нибудь дальнюю родственницу, решившую со скуки перекинуться парой слов с наследником рода.
Впрочем, выглядела Нелли сегодня не слишком… благородно. Сменила платье на джинсы и короткую куртку из темной ткани, обошлась без косметики, а черные волосы убрала в пучок на затылке. Впрочем, привлекательности ее это ничуть не лишило. Обтягивающая синяя ткань лишь подчеркивала и еще удлиняла и без того эффектные ноги, а мужской крой куртки заострял плечи, скрадывал женские формы, но все равно непостижим образом скорее добавлял какой-то особенной красоты. Необычной, чуть угловатой, хищной. И запоминающейся: на приеме в любом дворце Нелли наверняка имела бы немалый успех.
— Хочешь спросить, откуда я такая взялась? — поинтересовалась она.
На этот раз я мог рассмотреть ее как следует. Не только фигуру, но и темные раскосые глаза, и кожу. Белую, хоть все вокруг уже успели загореть за лето — и гладкую, без единой морщинки. Судя по возрасту самого Куракина, Нелли могла быть лет и на десять старше меня самого — если не на все двадцать… а могла и оказаться ровесницей.
— Я наполовину ненка. Когда отец служил на севере, немногие из местных любили русских солдат… Но находились и те, кто был им рад. — Нелли оттолкнулась ладонями от капота “Чайки” и поднялась на ноги. — Собственно, так я и появилась на свет. Мать умерла, когда
