Творец - Ольга Рубан
Он пожал плечами и кивнул на потайную дверцу в стене. Нина послушно потянула на себя кольцо.
* * *
Соня заворочалась, вытянула ноги и тут же сдавленно застонала, когда от движения каждый миллиметр её тела вспыхнул грызущей, умопомрачительной болью. Стон спровоцировал приступ кашля, а кашель — новые вспышки боли. Она кое-как села, скорчилась, прижимая странно тяжёлые руки к явно переломанным, хрустящим ребрам и мучительно прокашлялась. Во рту появился отчётливый медный привкус, и паника захлестнула её. Девушка торопливо сплюнула на ладонь, поднесла её к заплывшим в щёлочки глазам, готовая увидеть кровь, но увидела нечто гораздо более жуткое. Стало ясно, почему руки так отчаянно болели и были такими тяжёлыми… Под каждый ноготь были загнаны тонко заточенные обрезки электродов. Пальцы были лиловые, распухшие, покрытые коркой спёкшейся крови…
«Только держи себя в руках… держи… в руках», — мысленно попросила она саму себя, а потом поняла, что что-то не так было и с ногами. Вытянув шею, она взяла стопы в фокус и заскулила. Все пальцы, кроме больших и мизинцев были грубо ампутированы.
Адик… Зачем он так с ней? Она же… дала ему жизнь… любила его…
Смутно припомнилось, как он убил Иду. Помнила, как шла за ним до мастерской, что-то говорила, упрашивала, умоляла… А потом он усадил тело старухи в нише, где хранился её автопортрет. Усадил грубо, жестоко, переломав немало хрупких старых косточек… а она, Соня, стояла там, выпучив глаза и смотрела. Но не на погибшую подругу. А в пустоту ниши. Ее скульптура пропала! Когда он успел её вывезти? Как? Куда? Сколько ходок сделал? А она ничего не видела и не слышала, занятая своим творчеством! Да уж… Творец. Натворила делов…!
Она помнила, как сбросив оцепенение, кинулась в спальню, схватила телефон, а потом… Потом он догнал её и начал бить… Она внутренне съежилась, вспоминая эти удары. Методичные, бесстрастные и жестокие. По лицу, по животу, по голове… А она всё никак не отключалась, и уже потом, когда погрузилась в розовый, наполненный болью, туман, слышала, как он спустился вниз и… насвистывая, стал бренчать тарелками. Он ведь, за всей этой суетой, так и не успел поужинать…
— Очухалась? — услышала она гнусавый голос и с трудом развернулась.
В трепещущем сумраке у стены виднелся ряд клеток. Теперь ясно, откуда на его одежде регулярно появлялась шерсть. Грабил собачий питомник… А она то возомнила!..
А вот и четверо подсвинков! Сидят в своих уютных загончиках. Зарёванные рыльца с любопытством тянут к ней пятачки. В другое время она бы по полной насладилась их жалким видом, но сейчас ей было наплевать. Разве что промелькнула с рассеянным любопытством мыслишка: «А где пятая свинка и Свиномать?»
— Ты кто такая? — спросил её старший, сидя в позе срущей макаки и вцепившись в прутья решётки.
— Никто, — с трудом прошепелявила она, обдирая язык о ставшие какими-то слишком острыми и длинными зубы. Видимо, Адам здорово их переломал, пока топтался на её лице…
Подвал… Ни окон, ни дверей, только на потолке квадратная крышка люка. Но нет лестницы… А из мебели стол, стул и лампа.
— А-а… А я тебя сразу выкупил, как только увидел. Гвоздь злоебучей программы, да?
Соня непонимающе смотрела на него.
— Ну, ты типа эта… натурщица, да? Позировала этому барсуку? Не завидую тебе…
Соня попробовала облизнуть лопнувшие губы, но только еще больше изорвала язык. На подбородок выплеснулось немного крови. Только держать себя в руках…
— У нас попроще, — с каким-то фатальным спокойствием вещал свинёнок, — Не у всех, конечно. Но мне так, считай, вообще подфартило. Перо в горло и- сайонара. Малым хуже. А про тебя вообще речи нет…. Только, кажется, змеи раньше сдохнут, чем он их…
— Змеи? — Соня встрепенулась. «Змеи?!.. Держи себя в руках… только держись…»
— Да вон! Рядом с твоей скульптурой…, - Сява кивнул куда-то за её спину.
Соня через плечо уставилась в дальний, тёмный угол. Её скульптура! Так вот какова была конечная цель!
Адик явно не планировал воплощать в жизнь её мстительные замыслы, как она себе вообразила! Только собственные мечты. Первое время он, видимо, действовал чисто инстинктивно, ведомый вложенной в него частичкой ее духа. Но потом увидел её автопортрет, и всё то туманное и неопределённое, что им двигало, оформилось во вполне конкретную цель. Он воссоздавал то место, откуда пришёл. Дом! А домом его был воображаемый бункер в её душе, наполненный гневом, ненавистью, болью, яростью, жаждой убийства… Он просто… строил свой собственный Рай на земле… И своего… Бога.
Отёкшими, как у алкоголички, глазами Соня смотрела на свою скульптуру. Когда-то в незапамятные времена это, действительно, был просто автопортрет. Девушка в джинсовом комбинезоне. Кудряшки, измазанная краской щека, палитра в тонкой руке… Но после ухода Жени она стала меняться: одни детали стали пропадать, другие видоизменяться, третьи добавляться. Всё то, чем она грезила, но не смела воплотить в жизнь, она переносила на свой автопортрет.
Сейчас в тёмном углу, по-прежнему в джинсовом комбинезоне, стояло… Чудовище. Глаз не было вовсе, широко открытый рот щерился длинными иглами-зубами, на голове вместо прелестных неряшливых кудряшек извивались змеи, как у Горгоны. А вокруг неё корчились в предсмертной агонии все члены Свиносемейства.
Старший подсвинок, закатив глаза, зажимал пальцами располосованное горло, из которого торчала, как рычаг, рукоятка опасной бритвы. Средняя, Лиза, лежала ничком, широко разведя бёдра, а между них виднелся окровавленный жгут из ржавой колючей проволоки. Рот раззявлен в беззвучном визге, а ладошки стыдливо прикрывают едва наметившиеся грудки. Юлино тельце в школьном платьице болталось в петле, которую Чудовище держало в одной когтистой лапе. На кулак другой была намотана синяя, лоснящаяся пуповина, а в самом кулаке сжат и раздавлен вырванный из утробы матери младенец. Мать, явно уже мертвая, распростерлась в луже крови у ног-копыт. У одной из ног. Вторая прижимала младшую, Риту, ко дну сточной канавы, наполненной водой, мусором и палой листвой. Рядом валялось то, что осталось от Мишки. Просто кучка изрубленного в фарш мяса и вихрастая рыжая голова…
«Он лепит из меня… своего настоящего Творца, — Соня закрыла глаза, — Чудовище, которое породило его… Доводит меня до… совершенства… Копыта, когти… зубы…»
Соня распахнула глаза. Змеи! Он что? собирается…?!
Позабыв на миг про изуродованные руки, Соня схватилась за голову, располосовав при этом щёку и сорвав один из ногтей, но едва заметила это. Голова была чисто выбрита. Она снова метнула взгляд к
