Тропа Крысиного короля - Лариса Петровичева
Впрочем, отчего бы? Она рядом с человеком, который сможет ее защитить в случае опасности, в этом Мия не сомневалась.
– Все убитые девушки были родственницами. Они из веточек одной большой семьи Каллахан, – ответил Бренсон. – Четверо из них вроде бы не имеют к Каллаханам отношения, но я полагаю, что это могут быть внебрачные дети.
– Или убийца хочет замести следы, – предположила Мия. Бренсон усмехнулся.
– Не думаю. У серийных убийц все очень четко укладывается в схему. Раз четыре девушки убиты и обескровлены, то они дочери одного из Каллаханов. Кстати, ваша служанка Кирси тоже Каллахан. А Эвви – нет. Внебрачный ребенок.
– Что же получается, для выращивания рубинов подходит только их кровь? – пробормотала Мия.
Бренсон кивнул.
– В безумном мире нашего убийцы – да, так и есть. В столице сейчас действует кто-то со сходным почерком. Убивает и обескровливает девушек с сердечными заболеваниями. Но они точно не родственницы.
Некоторое время они молчали, потом Мия спросила:
– Почему вы взялись за это дело?
Улыбка Бренсона сделалась мягкой и грустной. Жесткое презрительное выражение ушло с его лица, и следователь вдруг сделался очень живым и глубоко страдающим, словно Мия вдруг прикоснулась к открытой ране в его груди.
– Когда мы с моей сестрой Сарой были детьми, ее похитили по дороге из школы, – ответил он нарочито сухим, официальным тоном, за которым далеко-далеко дрожала неутолимая боль. – Нашли через четыре дня. Ее не пытали, не мучили, но Сара была полностью обескровлена. Убийцу так и не поймали, он исчез, не оставив никаких следов. Потом я пошел работать в полицию, потом перевелся в следственный комитет. Наверное, потому что хотел отомстить за ее смерть. Я не спас Сару, зато смог бы спасти других. Когда я узнал, что в этом году пять девушек умерли в Ангеате от одной болезни, то меня словно обожгло. Он вздохнул, придвинул к себе доску с закусками и добавил: – Словно Сара позвала меня оттуда, из детства, и сказала, что я здесь нужен. Странно, правда?
– Нисколько, – с искренним сочувствием ответила Мия.
В это время где-то вдали зазвучала веселая плясовая мелодия.
Пришли ряженые.
* * *
Новый год идет – славьте!
Новый год идет – величайте!
А кто тут в дому – радость тому!
Новый год идет – славьте!
Ряженые спели первую песню и поклонились. Мия смотрела на них, вновь и вновь повторяя: это только костюмы. Это лохматые старые шубы, это маски волков, козлов и медведей, это все просто старинная игра, но сейчас ряженые, стоявшие перед ней в гостиной, не имели никакого отношения к людям.
Сердце содрогнулось, пропустило удар, наполняясь болью. Из-за масок на Мию снова смотрели волки, которые ночью вышли к ней из-за сосновых стволов, волоча по снегу кишки из распоротых животов.
Стараясь улыбаться и не показывать страха, Мия раздала всем по прянику, и ряженые вновь склонились перед ней, благодаря. Из-под лохмотьев выглядывали алые сапожки девушек, в прорезях масок сверкали веселые молодые глаза. Человеческие, а не волчьи. Глаза северных парней и девушек, а не монстров.
Щедрая рука, добрая рука!
Славим Господа!
Чистая душа, добрая душа!
Славим Господа!
От щедрот своих дай нам золота!
Славим Господа!
От забот своих дай нам пирога!
Славим Господа!
Бренсон, который стоял чуть в стороне, рассмеялся, и Мие сделалось легче. Да, это только маски – люди надевают их, чтобы отпугнуть чудовищ, которые выбираются из-под древесных корней и встают из могил на Новый год.
Но кто знает, может, сейчас среди ряженых стоит мертвая Эвви, смотрит потемневшими глазами?
Мия раздала монетки. Из-за масок звенел веселый смех, от ряженых пахло морозом, снегом, волчьими шкурами и свежей выпечкой. Боль разливалась в груди, росла, делалась сильнее. На Мию смотрели волки и мертвецы.
Мышка бежит,
Хвостом вертит!
А вы, люди, знайте,
Стол накрывайте,
Короля встречайте,
Гостя принимайте!
Славим Короля,
Славим Господа!
Волк подхватил лохматую покойницу и пустился в пляс. Мию закружило, повело по кругу, вплетая в хоровод. Она обернулась, надеясь, что Бренсон увидит ее и освободит, но следователя не было. Дворец плыл мимо размазанными пятнами краски, и с ним по кругу скользили ряженые, лица с портретов на стенах, волки, лорд Тристан Кейдн. Он подхватил Мию твердой ледяной рукой, повел в танце.
Добрый тебе праздник,
Мать Матерей!
Радуйся, родная,
Король возвратился,
В мире возродился!
Мы к тебе сегодня,
Мать Матерей,
С добрыми вестями,
С добрыми словами.
Король возвратился,
В мире возродился!
Мия рухнула на паркет, и все утонуло во тьме. Но мрак развеялся почти сразу: Мия увидела, что Бренсон поднимает ее, а ряженые снимают маски, обнажая обычные человеческие лица. Юноши и девушки, почти дети, – ни следа волков и мертвецов, ни следа Крысиного короля, который смотрел на нее с холодной властностью. Вот и Кирси – передала кому-то из подруг маску зубастой мыши, подбежала к госпоже:
– Миледи! Да что же это с вами? Господи, помоги, миледи!
Бренсон подхватил Мию на руки и, не оборачиваясь, двинулся к выходу. Кирси побежала за ними, в страхе повторяя что-то неразборчивое: то ли молитву, то ли призыв к Крысиному королю. Во рту возник металлический привкус крови. Когда Бренсон почти бегом бросился по коридору, Мия прошептала:
– Я могу идти. Все в порядке.
– Да какое там в порядке, миледи, у вас кровь из носа течет! – чуть не плача, воскликнула Кирси. – Господи, святой Николас, святая Агафа, помогите!
«Хорошо, что ты не призываешь Крысиного короля», – подумала Мия. Вот и второй этаж, вот и двери в ее комнату – Бренсон осторожно опустил Мию на кровать. Кирси принялась стаскивать с нее туфли, всхлипывая и обмахивая лицо.
– Воды, живо! – приказал Бренсон. – Открой окно!
Кирси послушно бросилась к окну. Когда следователь распоряжался, ей становилось заметно спокойнее и легче – просто выполняй приказы знающего человека, и все будет хорошо. Заскрипела форточка; Мия попробовала сесть, но Бренсон надавил на ее плечо, заставляя лежать.
– Что случилось? – спросил он. – Испугались?
«Испугалась, – подумала Мия. – Я испугалась до смерти. Но я никогда в этом не признаюсь».
– Мне стало душно, – прошептала она. – Воздуха не хватало.
Кирси ахнула.
