Последнее дело - Гоблин MeXXanik
Отдельной стопкой лежали жалобы на бездействие жандармерии. Почерк в них был разный — кто-то писал аккуратно, по шаблону, кто-то от руки, с явным раздражением. Но суть повторялась: людям отказывали в возбуждении уголовных дел, а в ответ направляли одинаковые формулировки.
Я пролистывал их одну за другой. В каждой — стандартная отписка: жалоба перенаправлена в соответствующий отдел, ответ будет предоставлен в установленный законом срок. И действительно — спустя ровно тридцать дней он приходил. Короткий, без лишних слов: состав преступления не выявлен. Всё чисто, всё по инструкции. Только по этим же делам — судя по косвенным данным — дальше всплывали совсем другие подробности.
Ирония ситуации заключалась в том, что именно эти отписки и были пока самым полезным, что нашлось в папке от Суворова. Остальное — шелуха
Я бросил ручку на стол — с тихим шорохом она покатилась к краю, но не упала на пол. Откинулся на спинку кресла, потер переносицу, пытаясь разогнать напряжение, что успело скапливаться всё это время.
На столе, сбоку от бумаг, лежал мой список. Я покосился на него. Имена, фамилии, названия компаний. Кто-то жаловался по мелочи, кто-то — на серьезные нарушения. Список вышел приличный, хотя начинал я его без особых ожиданий.
Но сколько бы ни было фамилий, настроя на подвиги у этих людей, скорее всего, не будет. Не тот у нас климат, чтобы люди бегали по инстанциям в свободное от работы время. А уж собраться всем вместе и подать коллективное заявление в Торговую палату… Тут и оптимисту станет грустно.
В кармане вновь ожил телефон. Я нащупал его, вынул и взглянул на экран. Беловa. Улыбнулся, принял вызов:
— У аппарата.
— Привет, Чехов, — послышался знакомый голос. — Интересный ты выбрал путь.
— Ты о чём? — спросил я, хотя уже начинал догадываться.
— Дубинин с самого утра ходит, как кот у миски со сметаной. Говорит, что вот-вот два особо ценных жителя города уедут в острог, а один адвокат — отправится в свободное плавание. Без лицензии. Не в курсе, кого он имеет в виду?
Я чуть откинулся в кресле, прижал телефон к уху плечом.
— В курсе, — ответил я. — И, если честно, даже удивлён, что он до сих пор не шлёт мне ежедневные напоминания о том, сколько у меня осталось дней свободы. Или часов.
— И что ты наделал? — спросила Белова.
Я знал ее давно и потому понимал, что сейчас она либо восхитится либо начнет поучать.
— Пообещал ему сдать улики по «Содружеству», — признался я, потирая шею.
— Вот оно что, — протянула Алиса. И в голосе уже явственно слышалось уважение. — Смело. А улик…
— У меня пока нет, — честно сказал я.
На том конце повисла короткая пауза, но не осуждающая — скорее, проверяющая.
— Ну теперь понятно, чему так рад Дубинин, — произнесла она, и мне даже показалось, что она улыбнулась.
— Не понимаю, — протянул я. — Почему все начальники третьего отделения так отчаянно мечтают насолить молодому стажёру?
— Потому что этот самый стажёр в первые дни работы публично унизил бывшего начальника отделения, — спокойно напомнила она.
— Если ты сейчас про историю с мёртвой Оксаной…
— Именно про неё, — подтвердила Белова с ощутимой через динамик улыбкой.
— И долго мне это будут припоминать?
— Всегда. Кстати, Дубинин нанял специальный отдел, чтобы те прочесали всё здание на предмет призраков, — сказала Белова с той самой нейтральностью, за которой обычно прячут веселье.
Я хмыкнул, не удержался:
— И что они им сделают? Призраки, напомню, в другом измерении. Им, мягко говоря, всё равно на состав комиссии.
— Уж не знаю, — протянула Алиса. — Но шаманы отчитались, что призраков больше нет. Всё чисто.
Я покачал головой, криво усмехнулся:
— Твой новый начальник, похоже, умеет делать выводы и учиться на чужих ошибках. Редкое качество.
— Я чего звоню, Чехов, — сказала Белова, сменив тон на чуть более официальный. — Скоро состоится торжественная церемония по поводу получения мной титула. И я бы очень хотела, чтобы ты там присутствовал.
— Постараюсь быть, — честно ответил я. — Если это всё, то прошу меня простить.
— У тебя, как всегда, много дел, — хмыкнула она. Легко, без упрёка, но с пониманием.
— Ага, — вздохнул я. — И если я не буду торопиться их решать, то одного адвоката через шесть дней лишат лицензии. А это, как ты понимаешь, скажется на моей юридической практике.
Я уже собирался попрощаться, но взгляд зацепился за лежащие на столе листы. Мысль назрела сама собой, как это обычно и бывает.
— Слушай, — произнёс я, не отключаясь, — а в жандармерии случайно нет материалов по «Содружеству»? Ну, несчастные случаи на производстве, увечья, смерти… Всё, что не попало в прокуратуру, но у вас могло осесть.
В динамике на несколько секунд повисло молчание. Я уже успел подумать, что связь прервалась, но потом послышался голос Алисы:
— Должны быть, — глухо проговорила она, наверно прикрыв трубку ладонью. — Скорее всего, отказной материал, который хранится в архиве, но…
— Можешь что-нибудь поискать? — почти с мольбой спросил я.
— Хорошо, — вздохнула Алиса. — Вот почему, когда я тебе звоню, я всегда в итоге получаю очень важное задание?
— Потому что мы работаем в одной сфере и должны помогать друг другу? — осторожно предположил я.
— И то верно, — согласилась она, уже чуть мягче. — Ладно. Пришлю тебе с курьером всё, что найду. Скажи, в архиве нет призраков? Ты наверняка знаешь об этом.
Я вспомнил парня в кепке, который нашел в подвале себе надежное убежище, и улыбнулся.
— Скажи вслух, что ты мой друг и никто тебя не тронет, — посоветовал я. — Можешь даже попросить помощи в поиске.
— Ясно.
Связь прервалась. Я убрал телефон, положил его рядом с бумагами. На какое-то время в кабинете снова стало тихо. Только часы на стене тикали — упрямо, как обычно.
Козырева в комнате уже не было. Видимо, разговор с Беловой показался ему недостаточно увлекательным, и он отправился заниматься чем-то более важным.
Я включил компьютер. Экран зажёгся привычным светом, мелькнула заставка, система задумалась, посчитала, что я достоин доступа, и, наконец, впустила. Я вышел в Сеть, открыл поисковик и набрал в строке: Агрохолдинг Содружество.
Первые ссылки
