Максим Марух - Игра Лазаря

– Ты куда? – взревел мужчина. – Сбрендила, дура старая! Ну-ка назад!

Шатаясь, он поплёлся за женой в прихожую. Подошёл и схватил за руку.

– Ку-уда собралась, спрашиваю?!

Катерина легко вырвала локоть из пьяной хватки, но мужчина снова потянулся к ней растопыренными пальцами.

– Руки убери! – зло прошипела Катерина. – Никуда не денусь, не надейся. К Зинке иду. Руки, я сказала!

Мужчина разжал пальцы, и Катерина резким движением одёрнула съехавшую набок куртку.

– Зачем?

– Да уж не козла забивать.

– Не понял.

– Нас завтра по частям начнут распиливать, а ты и не заметишь, – язвительно заметила Катерина и добавила, чуть спокойней: – Сына она хоронит.

– Сына? Это такой кудрявый? Помер что ли?

– Застрелился, поганец, – в голос Катерины снова вернулась ненависть, только адресата сменила. – Видеокамеру у друга попросил. Всё заснял, гадёныш.

– Что заснял?

– Мозги ты тоже проиграл? – вскричала Катерина. У неё очень бранчливый характер, вспомнила Света. – Казнь свою заснял, дурак ты этакий! Как отцово ружьё в рот засунул заснял! Как курок спустил, заснял! Чего непонятного?

Свете показалось, что она теряет сознание. Мысли сменяли одна другую сумасшедшим цветным калейдоскопом. Это ужасный-преужасный сон – ей никогда такие не снились! Но разогнавшееся подсознание уже нельзя было остановить. Оно несло вперёд, как скоростной «Сапсан», а за окнами уже вырисовывались кровавые пейзажи. Белая комната, кудрявый парень с длинным чёрным ружейным стволом во рту. «Плосяй, мама» – шепелявит он в камеру и тянет спусковой крючок. Комнату оглашает хлопок выстрела и всё тонет в багровом мареве.

Света вскрикнула. Незаметно для себя, но вполне заметно для окружающих.

– Чего это с ней? – всполошилась Катерина, впиваясь в Свету острыми чёрными глазками.

Она вернулась из прихожей в комнату и остановилась перед девочкой, слегка склонив набок голову.

Свету зазнобило, как при высокой температуре, так ей стало неуютно.

– Ты нарушаешь её личное пространство, Катерина, – осторожно напомнил мужчина.

Катерина пропустила замечание мужа мимо ушей.

– А ну-ка, глянь на меня, девка, – велела женщина, и наклонилась над Светой ещё ниже. – Ты поняла, что я сейчас сказала?

Свету хотела сказать, что не понимает вопроса, но не смогла вымолвить ни слова. Стояла и молчала, как дура. Очень, очень странный сон...

– Не мели чепухи, что она могла понять? – сказал плюгавый.

– Помолчи, Витя, – властно осадила его Катерина, и ещё внимательней всмотрелась в Свету. Она дотонка изучала её сверху донизу, словно боялась пропустить нечто необычное, из ряда вон выходящее. – Посмотри на неё, – наконец, обратилась она к мужу. – Видишь её глаза? По моему, сейчас они совсем нормальные. Такое ощущение, что она всё понимает.

Витя (Света даже не обратила внимания, что теперь знает имя плюгавого – она знала его с самого начала) затряс головой, словно это могло помочь ему отрезвиться, и вперился в Свету мутным взглядом. Света сомневалась, что он вообще в состоянии поймать в фокус что-то меньше телевизора.

– По мне, так ничего особенного, Катюша. Я ничего не вижу.

– Кто бы сомневался…

Катерина заглядывала в глаза Светы, как в давно пересохший колодец, в который вдруг снова вернулась вода.

– Марта, – обратилась она Свете, и та вдруг совершенно отчётливо поняла, что это и есть её настоящее имя. И почему она не задумывалась об этом раньше? Почему родители называют её по-другому? Кажется, она уже не могла вспомнить, как именно. – Ты слышишь меня? Ты понимаешь, что я тебе говорю?

Марта молчала. Хотела ответить, но не могла раскрыть и рта, будто кто-то невидимый опустил холодную ладонь ей на губы.

– Марта, – повторила Катерина вкрадчивым голосом. – Ты помнишь Никитку? Никитку из второго подъезда? Ты иногда виделась с ним на прогулке. Помнишь?

Марта помнила. Никогда раньше не видела, но… помнила. Это он сидел на диване с ружейным дулом во рту.

– Ты понимаешь, что его больше нет, Марта?

– Катерина, перестань… – послышался голос Виктора.

– Ты понимаешь, что он застрелился? Понимаешь, что он умер?

Марта чувствовала, что вот-вот разрыдается. Ей хотелось ответить этой ужасной женщине, прокричать прямо в лицо: «Я понимаю, я всё понимаю! Оставьте меня, ради бога, в покое!» Но магическая сила кошмарного сна не позволяла ей сделать этого. Всё, что она могла – трястись и раскачиваться из стороны в сторону.

– Ты понимаешь, что теперь его похоронят? Понимаешь, что теперь его положат на дно ямы и засыплют сверху землёй?

Катерина положила руки ей на плечи и легонько встряхнула. Марта чувствовала запах сигарет, которым разило изо рта женщины. Видела испещрённые сеткой красных сосудов склеры, тёмный пушок над верхней губой.

– Катерина Андреевна, перестань! – повторил Виктор настойчивей. – Ты её пугаешь.

Марте потребовалось приложить все усилия (бог знает, сколько усилий), чтобы выдавить два слабых стона:

– М-м… М-м…

– Ага, – удовлетворённо протянула Катерина, – так я и думала. Не такая уж ты и дура.

– М-м-м… М-м-м…

Рот зажимала невидимая ладонь, на большее Марта была неспособна. Катерина Андреевна ещё немного побуравила её взглядом, и выпрямилась, довольная собой.

– Посмотри, до чего ты её довела! – Виктор неуклюже взмахнул руками, потерял равновесие и полетел на пол, испустив газы при приземлении.

– Пёс бродячий, – презрительно бросила Катерина, переступая через тело. – Пошла я. Зинка совсем умом тронулась. Вчера на стены бросалась. На принудительное лечение в психушку отправят. Схожу, попрощаюсь, – задумчиво сказала она, не уточнив, с кем именно – с Зинкой или её сыном.

– И чего с дураками прощаться? – так же неопределённо буркнул Виктор, когда Катерина Андреевна запирала за собой дверь. – Доча, ты это…пойди… – слабо попросил он, но сил уточнить, куда и зачем, не хватило. Он обмяк и отключился.

Марта осталась в квартире одна. Этот сон казался слишком реальным, чтобы оставаться в нём дольше. Пальцы, наконец, расслабились и разжались. На пол упала маленькая мягкая игрушка – грязно-жёлтый зайчик с кнопкой-пищалкой, вшитой в живот. Пищалка давно сломалась и теперь только щёлкала при нажатии.

– Я хочу домой, – вслух сказала Марта.

Преграда, не дававшая губам раскрыться, спала. Жаль, ей не удалось избавиться от неё раньше – теперь никто её не слышал.

– Я хочу домой! – повторила Марта настойчивей. – Немедленно!

Пальцы снова сомкнулись на чём-то, но это был не зайчик: ладонь ощутила холодный металл дверной ручки. Света стояла в проходе и держала нараспашку дверь на задний двор. Она наблюдала «собачью конуру», теперь далёкую и потустороннюю, как с экрана телевизора. Отсюда открывался вид на грязную комнату, тело Виктора на паркете в прихожей… себя. Нет, себя она не видела – только руки, выставленные вперёд. Обладательница рук стояла на том же самом месте в поношенном ситцевом платьице бледно-розового цвета и смотрела на квартиру глазами Марты (какое странное имя) – той Марты.