Максим Марух - Игра Лазаря

Они – самые замечательные мужчины на свете. Света с удовольствием сообщила бы им об этом прямо сейчас, но папа уехал на работу, а брат отправился в институт – он уже такой взрослый. К счастью, по субботам мама работала во вторую смену, и сейчас она дома. В такое утро в мире оставались только Света и мама, и они могли наслаждаться обществом друг друга аж до полудня. Потом утро сменялось днём, а вместе с ним уходили мама, чтобы смениться с напарницей, и Света оставалась одна.

Ну, не совсем одна – ещё был Стив. Стив не человек – он собака. Он такса. С обвисшими лопухами кожи там, где у нормальных собак уши, крысиным носом и короткими жилистыми лапами, на которые усажено вытянутое туловище, да так низко от земли, что его «киль», как говорит папа, почти цепляется за ковёр. Света догадывалась, что папа подразумевает под «килем», и её это всегда смешило. Стив хороший пёс, но иногда любит пошалить, а иной раз даже напакостить. Всё потому, что Стив не выносит одиночества. У него от этого, как говорит брат, «крышу сносит». Впрочем, здесь они со Светой похожи.

Однажды Стив уничтожил дорогущие мамины босоножки, познавшие ногу мамы всего один раз – когда она примеряла их в магазине. Стоило ему остаться наедине с домом, как он вскрыл коробку и варварски разгрыз содержимое на ремешки. Чудесные были босоножки – лаковые, расцвеченные под радугу. Мама тогда очень расстроилась, даже всплакнула слегка. Но потом быстро оттаяла, и уже вечером, в нарушение собственного вето, пустила пса на диван, где они вместе смотрели какую-то передачу, напоминая примирившихся после длительной ссоры мать и сына. На Стива вообще невозможно долго обижаться. Достаточно посмотреть в его мигающие карие глаза, и ты готов отдать всю обувь в доме ему на растерзание. В семье Стив, пожалуй, самый главный любимчик – после Светы, конечно.

– А вот и наше солнышко встало, – ласково сказала мама, когда Света вошла в кухню.

Света не ошиблась, это пирог. Мама только-только вытащила его из духовки, и теперь он лежал на столе, красуясь подрумяненными боками.

На маме были цветастый клетчатый фартук и варежка на правой руке. Она ласково улыбнулась дочери, и сердце Светы переполнилось восторгом: какая же у неё красивая мама! Высокая, стройная, с мягким чертами лица, очаровательными ямочками на щеках и золотистыми волосами, собранными на затылке заколкой. При виде заколки у Светы сжалось сердце – это именно та заколка, которую она подарила маме на прошлый Новый Год. Заколка в виде бабочки. Света обожала, когда мама закалывала волосы этой заколкой.

– Солнышко уже давно встало, – тускло отозвалась Света. Она заспалась и дулась на себя за украденные полчаса у субботнего «маминого утра».

Девочка встала на цыпочки и дотянулась до маминой щеки губами.

– Ты приготовила пирог?

– И ещё булочки с сахаром на подходе, – отозвалась мама и чмокнула Свету в макушку. – Сейчас в духовку отправлю.

Определённо, субботнее «мамино утро» – самое приятное из возможных. Ну, может быть, не считая новогоднего. В такое замечательное утро они с мамой сидели на кухне, ели печенья, булочки, или пирог, как сегодня, запивали чаем (или кофе, или соком) и разговаривали. Обо всём на свете: о домах, о людях, о мире. Обычно, разговор начинала мама. Света очень любила, когда мама заговаривала о прошлом. Например, рассказывала, как познакомилась с папой (Света обожала эту историю и готова была переслушивать её бесконечно), как появилась на свет её любимая дочка. Иногда мама говорила о работе, но не очень часто. Потом слово переходило к Свете, и тогда она рассказывала о себе и обо всём, что успело произойти за неделю: о школе, учителях, подружках, мальчишках.

У Светы от мамы секретов не было. Мама всегда выслушивала до конца, и всё понимала. И обязательно старалась помочь: советом, сочувствием. В «мамины утра» они становились самыми близкими подругами – ближе, чем сестры. Если бы бог спустился с небес и предложил Свете променять эти минуты на дополнительные часы к жизни, она без раздумий отказалась бы.

Когда отведённые на «мамино утро» два часа заканчивались, мама собиралась на работу. Грусть разлуки не скрашивала даже мысль о том, что будет ещё одна суббота, ещё одно утро, и их бесконечный разговор, начатый давным-давно, обязательно продолжится.

С недавних пор, когда Света оставалась одна, ей становилось не по себе. Пожалуй, не по себе – слишком выхолощенное определение, не передающее истинных чувств. Ей было страшно – вот это ближе к истине. С тех пор, как произошёл тот случай, Света боялась оставаться наедине с домом и делала всё возможное, чтобы как можно дольше находиться за его пределами. Ну, или подальше от того места. Обычно выручал старый Энт с качелями на локте. Ещё можно было пойти погулять на улицу. Но когда погода портилась, или не было настроения, приходилось подниматься в свою комнату к недочитанной книжке, прихватив для храбрости Стива.

Боялась Света не дома, а двери на задний двор. Конечно, не самой двери – в дешёвой плите из размельчённой древесины с незатейливой резьбой не могло быть ничего страшного. Боялась Света того, что за дверью. Чаще всего это был просто задний двор: квадратная лужайка, отгороженная от внешнего мира забором, мангал для шашлыка, уличный туалет и летний душ. Но иногда… однажды... Это случилось всего раз, но Свету не покидало параноидальное чувство, что это повторится снова. Или, того хуже: что это уже происходило раньше, но она забыла. 

Дело было прошлой весной, в мае. Зима готовилась переодеться в лето, деревья хвастались молодым «оперением», в воздухе витал дурманящий запах весны. Была одна из тех суббот, когда Света снова осталась одна.

Как обычно, она заперла за мамой калитку и вернулась в дом. Прошла в гостиную и остановилась посреди комнаты, пытаясь придумать, чем бы заняться дальше. Стив уже залез на диван и устраивался поудобней для крепкого и здорового сна. Вообще-то мама строго-настрого запрещала ему лазать «по верхам», будь то диваны, кровати или кресла, но ведь сейчас мама ушла.

– Ну, как тебе не стыдно? – пожурила пса Света. Тот радостно завилял хвостом. – У тебя совесть есть?

Стив ещё энергичнее забарабанил хвостом по спинке дивана, как бы приглашая: «Ну же, иди сюда, тут места много! Давай вздремнём, пока мама не вернулась».

– Нет, друг, давай сам. Я выспалась.

Стив не особенно расстроился. Мигнул пару раз глазами-каштанами и свернулся калачиком в углу, положив голову на лапы.

Света собралась немного почитать у себя наверху (в то время в компании Стива она ещё не нуждалась), дошла до лестницы и вдруг замерла. Ушей достиг слабый шум из глубины дома. Как будто кто-то забыл выключить телевизор, что странно – у них по утрам никто не смотрел телевизор. Отец обычно читал за завтраком газету, а брат вообще не завтракал – глотал на ходу кофе и убегал, как на пожар. Мама и Света вставали почти одновременно, и им было чем заняться в субботнее утро, помимо телевизора