Лживая - Кора Рейли

Неизвестный адрес уставился на меня жирными красными буквами.

— Письмо, которое ты послала маме? — спросила Холли.

— Да, — прошептала я. — Она переехала и даже не удосужилась сообщить об этом.

— Может, у нее просто еще не нашлось времени? Уверена, что она скоро пришлет тебе письмо.

Это сомнительно.

В Холли меня восхищало то, что она всегда старалась видеть положительное в каждом. Но она не была знакома ни с моей мамой, ни со многими подозрительными мужчинами, с которыми она встречалась. И Холли не могла этого понять. У нее были заботливые родители и четверо младших братьев и сестер, любившие ее, несмотря на ее Вариацию, которые каждый год забирали ее домой на Рождество и присылали ей письма и небольшие подарки, хотя у них не было много денег. Ее не бросил отец, от нее не отмахнулась мать, как от надоедливого домашнего животного. Родители не ненавидели ее за то, кем она была.

Я вспомнила первый раз, когда я изменила форму; мне было пять лет. Мы с мамой жили в маленькой, промозглой однокомнатной квартире в Нью-Йорке с парнем, который проводил большую часть своих ночей в криках, а дни — в отключке на диване. Напротив дома располагалась детская площадка, и в тот день у мамы болела голова, как это часто бывало, поэтому я решила выйти на улицу одна. Никто не обращал на меня внимания. Вместо того чтобы играть с другими детьми, я наблюдала за матерями, общающимися со своими детьми, изучала, как они обнимают их и держат за руки. Не понимая, что я делаю, я перевоплотилась в форму девочки, с которой столкнулась, и подошла к ее матери, которая стояла и разговаривала с несколькими другими женщинами. Я спросила ее, можем ли мы пойти домой, и после секундного колебания она ушла со мной — не заметив, что ее настоящая дочь все еще играет на другой стороне площадки.

Держа ее за руку, пока мы шли домой, я чувствовала себя прекрасно. К сожалению, вскоре я вернулась в свое тело, и женщина сразу же поняла свою ошибку. Наверное, она подумала, что сошла с ума. Возможно, именно это удержало ее от вопросов. После того как она воссоединилась со своей настоящей дочерью на детской площадке, мы столкнулись с моей мамой, которая отправилась на мои поиски и стала свидетелем всего происходящего. Я помнила мамин гнев и панику после этого, то, как она кричала на меня за мой уход из дома, и требовала объяснений поступка. Мама поспешно собрала чемодан, и через два часа мы покинули нашу квартиру, ничего не сказав ее партнёру. Больше мы не возвращались. Это был не последний наш переезд. Каждый раз, когда я перевоплощалась, мама боялась, что кто-то мог увидеть, и мы снова покидали наш дом. Я уже сбилась со счета, сколько раз это происходило.

— Она, наверное, переехала с новым мужчиной. — я скомкала письмо и бросила его в мусорное ведро. — Неважно. Это не имеет значения.

Я отвернулась от сочувствующего лица Холли и сосредоточилась на трансформации. Ощущение пульсации пронеслось по мне, заставив вздрогнуть. Холли не сводила с меня глаз во время процесса, ее выражение лица было восхищенным. Она так часто видела, как я меняюсь, что я удивилась, как она еще не привыкла к этому.

— Хотела бы я владеть твоим даром. Это так круто.

— Говорит девушка-невидимка.

Это вызвало улыбку, но потом она покачала головой.

— Слишком сложно быть с тобой милой, когда ты выглядишь вот так.

В зеркале на меня смотрело лицо Кейт. Мои бирюзовые глаза, рыжие волосы и раздражающий веснушчатый нос исчезли. Вместо этого у меня были прямые светлые волосы, странные медные глаза и длинные ноги. Футболка обтягивала большую грудь, а джинсы были слишком короткими для ее тела. Это стало напоминанием о ее превосходной внешности, в которой я совершенно не нуждалась. У нее была грудь, которой можно похвастаться. И у нее, как и у Холли, была семья, которая любила ее — Вариации, которые были где-то в мире, работая на СЭС. Было обидно, как ей повезло иметь родителей, похожих на нее, понимающих, что значит быть другим. Вариации обычно проявлялись через поколение, но, конечно, даже это правило не распространялось на Кейт.

— Эй, перестань делать грустное лицо. Кейт никогда так не выглядит.

Я попыталась имитировать слегка скучающее выражение лица, которое она обычно носила.

— Лучше? — спросила я с идеальной имитацией фирменной ухмылки Кейт.

Холли вздрогнула.

— Намного лучше. Я хочу тебя ударить.

Я слегка поклонилась, но мои внутренности начали совершать сальто. Холли протянула мне одежду Кейт, и я влезла в нее. Узкие джинсы, полусапожки и шелковистая блузка кремового цвета.

— Теперь вперёд. Я искупаюсь и буду присматривать за Кейт. Не хочу, чтобы она ворвалась, пока ты будешь льнуть к губам или члену Алека, верно?

Она выпроводила меня из нашей комнаты, закрыв дверь перед моим носом.

Я на мгновение уставилась на дерево, прежде чем поспешить к комнате Алека в дальнем конце коридора. Чем ближе я подходила, тем сильнее становилось притяжение, и тем больше я ощущала беспокойство из-за того, что собиралась сделать. Я знала, что правила СЭС существуют не просто так, они призваны укрепить доверие и мир среди агентов. Такое непоколебимое доверие было необходимо группе людей, способных нарушать конфиденциальность сознания, превращаться в кого угодно и становиться невидимыми. И я собиралась рискнуть всем этим.

Я остановилась перед дверью Алека. За дверью играла тихая музыка.

Я подняла руку, чтобы постучать, и белизна двери расплылась у меня перед глазами. Стучится ли настоящая Кейт или просто входит? Я никогда не обращала внимания на то, как она ведет себя рядом с Алеком, потому что от одного их вида мне становилось плохо.

Это несправедливо; она даже не принимала его таким, какой он есть. Ей не нравились те же фильмы, не нравилось, как он одевается, она не понимала, как это расти без любящих родителей, как это было у нас с Алеком.

Дверь распахнулась, и в проеме появился Алек, на его лице отразилось удивление. Я сделала шаг назад, чуть не упав на свои слишком длинные ноги.

— Мне показалось, что я кого-то услышал.

Я уставилась на него, не в силах пошевелиться, хотя каждая жилка в