Сны разума - Дари Псов
Второй голем ударил, я пригнулся, и его кулак врезался в огромный стеклянный сосуд, внутри которого плавало нечто, что я мог определить только как эмбрион кентавра. Он разлился по полу вместе с волнами вязкой прозрачной жидкости, пахнущей сыростью и чем-то слишком сладким, чтобы быть безвредным. Я не стал разбираться. Схватил с ближайшего стола непонятную стеклянную сферу, внутри – тёмно-зелёный огонь, кружащийся, как ядовитый вихрь.
– Научный метод, док, – бросаю я, одновременно бросая сферу. – Поэкспериментируем.
Она разбивается под ногами ближайшего голема, и жидкость, разлитая по полу, вспыхнула, будто встретилась с чем-то, что ненавидела. Зелёное пламя взвилось вверх, охватывая голема. Огонь обычно имеет свойство гаснуть, но не этот – он жрал. Проедал металл, кожу, мозг в сосуде, извиваясь живыми языками пламени. Рёв. Грохот. Голем обрушился, его тело судорожно дёргалось, ртуть в сосудах пыталась собрать его заново, а его железо и кожа спорили, кому умирать первым.
Но на месте павших поднимались новые. Их было слишком много. Мне не выиграть эту битву, но можно выиграть время. Я рывком опрокинул ближайший стеллаж, книги, бумаги и алхимические труды рухнули в огонь, и лаборатория вспыхнула. Стена пламени отрезала мне путь назад, но также отрезала путь ко мне. Теперь у врагов было чем заняться помимо меня.
Я развернулся и бросился в коридор, ведущий дальше. Замок позволил мне уйти, но его стены смеялись глубоким смехом, не раскрывая рта.
Передо мной раскинулся огромный зал, колонны возвышались, словно освежеванные ребра титана. Потолок терялся во мраке, и где-то далеко наверху шевелилось что-то неправильное, с углами, которые не укладывались в логику, сама геометрия здесь была больна. По стенам, словно плесень, расползались живые глаза. Они открывались и закрывались не в такт, моргали с мерзкой отрывистостью, наблюдая за мной не как за врагом, но как за подопытным. И в этом месте, в самом его сердце, стояло нечто. Доктор Грейвз. Вернее то, что носило его тело так же, как хирурги носят стерильные перчатки.
Он был огромен. Выше, массивнее, тяжелее, чем должен был быть. Халат его был разорван, местами заляпан чернилами и чем-то более густым, что впиталось в ткань, будто он использовал его не для защиты от грязи, а как скатерть на алтаре, на котором приносил в жертву книги. Руки длинные, как хирургические инструменты, двигались медленно, но с точностью, от которой по спине ползли ледяные мурашки. Его лицо скрывал капюшон, но внутри я увидел глаза. Сотни. Тысячи. Вращающиеся хаотично, все вразнобой, все смотрящие в разные стороны, как если бы они видели больше, чем могли переварить. И голос. Голос, в котором были десятки голосов. Голоса, которые он изучал. Голоса, которые он похоронил внутри себя.
– Ты пришёл исследовать меня? – звук прокатился по залу волной, ударил в стены, отразился от колонн, вернулся в искажённом виде, как если бы сам замок принял на свой счёт сказанное. – Нет, детектив, – доктор медленно склонил голову, и я понял, что каждый его глаз видел меня. – Тут ты исследуемый.
Грейвз вытащил из стены меч. Только размером со стальную балку, грубый, чудовищный, сделанный не для обычного боя, а для разделки. Разделки кавалерийского отряда в одиночку. Он двинулся так, как не должен был двигаться человек. В одно мгновение он был неподвижен, в следующее его массивный силуэт исчезал, оставляя после себя лишь ощущение смещения пространства.
Я выстрелил. Захар и Данил взревели, выплёвывая пули, но они лишь врезались в воздух, который уже не был там, где должен. Грейвз двигался не как боец, а как уравнение, заранее знавшее решение. Как функция моего убийства. Он не уворачивался, он просто оказывался в местах, где пули теряли смысл.
– Откуда такая враждебность, док? – спросил я, уходя вбок. Стрелять вслепую не имело смысла. Мне нужно было сбить его с ритма, заставить говорить, а не только резать.
– Ты всё ещё думаешь, что ответы помогут? – он поднял меч, и его лезвие отразило свет так, что мир на мгновение искривился. – И детективы, и учёные ищут ответы, и не всегда ответы полезны. Но всегда невозвратимы.
Он рубанул, и воздух застонал. Не просто воздух – само пространство. Удар был не физическим, он прорезал сам порядок вещей, разверзая пустоту. Я едва успел отпрянуть назад, чувствуя, как что-то холодное и чужеродное тянет меня в разрез.
– О, я слышал об этом. Философия, да? – я снова выстрелил, но теперь не в него, а в пол под его ногами. Камень треснул, и на миг его движение сбилось. Я бросился вперёд, уходя под новую волну разрезов. – Хорошенько вы меня изучали, если ещё не узнали, что я просто тупой бугай с пушками.
– Тупой бугай не может использовать пушки в разумах, детектив, – парировал он и взмахнул рукой. Пространство содрогнулось, и зал сдвинулся, меняя свою форму, вынуждая меня оступиться. – Мы лишь ищем схемы, подгоняем реальность под удобную версию. Но неужели не пришло в голову, что истина может быть бессистемной?
Я выругался и откатился в сторону, стреляя по колоннам. Пыль взметнулась, скрывая меня на секунду.
– Что вы скрываете с такой яростью, док? – я ждал его следующего движения, пытаясь предугадать траекторию в пыльном тумане.
– Изумительные методы расследования, – силуэт Грейвз в облаке не искажался, как должно было быть. Он был фиксированным, реальным в мире иллюзий. – Спрашивать людей, что они скрывают. Поверьте доктору, все скрывают внутри себя секреты и думают, что у них есть самые важные причины на это.
– Дайте мне хоть что-нибудь, док, – я надавил, шагнув назад. – Чтобы мы не зря загрязняли друг другу мозги.
– Был ли хоть раз, когда ты был счастлив, добравшись до истины, детектив? – сказал он, и меч сорвался вниз.
– Так сделайте меня самым несчастным детективом. Всё равно счастье – не моя специализация.
Я не стал встречать удар. Я бросился в сторону, перекатившись, и почувствовал, как воздух за спиной разошёлся. Замок содрогнулся, будто его внутренности пытались перегруппироваться. Где-то в тени что-то открылось – проход, который прежде не существовал. Либо это был шанс, либо ловушка. Разницы не было.
Я рванул туда, и Грейвз не последовал. Он просто наблюдал, его множество глаз двигалось вразнобой. Это не просто бой. Это тест. И я не знал, прохожу ли я его или уже провалил.
Я оказался
