Сыскарь Его Величества. - Фунтик Изюмов

Сыскарь Его Величества.

Пролог.

- А ведь меня, Денисушка, обокрали… – Кащей уронил хмельную голову на ладонь и по щеке его скользнула пьяная слезинка, – Меня! Представляешь?!.

- Ну и… рп… арп… правильно! – с трудом выговорил его собеседник, прищуриваясь, чтобы выявить, которая из трёх винных чаш, стоящих перед ним, настоящая, а какие только мерещатся – М-м-меньше будешь над златом чахнуть!

- Ежели бы злато… уныло пробормотал Кащей.

- А чего же, если не злато? – Денис Гордеевич цапнул рукой наугад и попал: чаша оказалась подлинная, – Али девки-поляницы, али кони златогривые?

- Ежели бы девки… ежели бы кони… – ещё тяжелее вздохнул Кащей.

- Подожди! – Денис Гордеевич стал стремительно бледнеть и трезветь, – Ты же не хочешь сказать… артефакт?!!

- Его… – печально признался Кащей, – Его умыкнули у меня, горемычного…

- Да ты… да мы… – Денис Гордеич вскочил из-за стола, – Что ж ты, скотина, молчал?!

- А что тут скажешь? – развёл руками Кащей, – Сам виноват… не уберёг своё достояние…

- Да ты хоть понимаешь… а, что с тобой, пьяницей, толковать! Эй, Прошка! Митяй! А ну, подь сюды! Прошка! Стой здесь и смотри, чтобы Кащей из-за стола подняться и не вздумал! Чуть что – руби ему руки-ноги! Я разрешаю! Митяй! Выдерни который из факелов и за мной! Посмотреть надо кой-чего…

Не сказать, чтобы Денис Гордеевич пошёл из зала на твёрдых ногах… Но пошёл, и довольно уверенно, только порой хватаясь за стенку. Митяй поторопился за ним. Прошка, здоровенный детина, который даже в широкие, царские двери мог пройти только боком, хмуро встал возле стола, словно ненароком опустив ладонь на рукоять меча.

- Эт, правильно… – благодушно кивнул Кащей, – эт, нормально… Постой здесь, рядышком, Проша. А то, вдруг мне тазик потребуется? Выпили-то мы… Хм! А сколько мы выпили?.. Эй, кравчий! Сколь мы выпили? Что значит, «не считал»?! Не считал сколько выпили, посчитай сколько осталось! У тебя же осталось ещё? Ах, осталось?.. Наливай! Эх! Утоплю я горюшко… да на дне ковша-а-а…

Кащей успел опрокинуть в себя ещё три чарки, тщательно закусывая каждую, то белорыбицей, то ломтем ветчины, а то просто, щедро мазнув красной икры на ломоть хлеба.

- …óга… …óга… …óга… – раскатисто донеслось из коридора протяжным эхом, и дверь распахнулась, словно от удара ногой. А может, её и в самом деле пнули сапожищем.

- Тревога! – задыхаясь, повторил Денис Гордеевич, появляясь на пороге, – Твою мать! Тревога!

- Что, Денисушка, никак зашибся впотьмах?.. – невинно склонил голову набок Кащей.

- Тревога! Твою мать! – ещё раз повторил Денис Гордеевич с перекошенным лицом, – Меня ведь тоже… того! Обокрали!!!

- Врёшь! – посерел Кащей.

- Я никогда не вру! – взревел Денис Гордеевич и в гневе так хватил кулаком по столу, что посуда подпрыгнула, – Меня обокрали! Меня!!! Обокрали!!!

- Да что ж ты орёшь-то, словно лось… – поморщился Кащей, хватаясь пальцами за виски.

- Значит, так! – тяжело дыша, Денис Гордеевич присел на край трона, – Пир закончен! Не время пировать, когда такие дела творятся! Прошка! Дворец перекрыть, чтобы мышь не проскочила! В том числе летучая! – Денис Гордеевич покосился на Кащея, но тот сделал вид, что не понял намёка, – Никому ни сюда, ни отсюда! Ни в колодец за водой, ни помои во двор вылить! Ясно?! Пошлёшь голубя к Василисе Наумовне. Пусть сюда спешит со всей скоростью! А по дороге пусть ещё к Илье Ивановичу заскочит, пусть его тоже потревожит. Нет! Я сам ей записку черкну! Ну и… отыщи Степана. Этого… Руслановича! Пусть все дела бросает… или на помощников переложит… и с раннего утра чтоб был тут! Скажешь, дело государственной важности!

- Как же я скажу, государь-батюшка? – смущённо пробасил Прошка, – Если никому из дворца и носа не высунуть?..

- Письмо отправишь, – поморщился Денис Гордеевич, – Что неясного?!

- А голубей как же? Ежели ни муху, ни таракана?..

- Ладно! – скрипнул зубами Денис Гордеевич, – Голубей разрешаю… Двух! Одного к Василисе, другого к Степану. И больше – никого! Ступай! Теперь ты, Митяй… Найди ключницу Ульяну, пусть тащит свои отвары для похмелья. Да рассолу побольше, рассолу! Чтобы к завтрашнему утру у нас с Кащеем ни в одном глазу! Чай, опочивальни для меня и Кащея готовы? Давай, организуй доставку наших царских тел в отведённые гостевые покои!

- А разве вы, ваше величество, не в свои палаты…

- Сдурел?! – огрызнулся Денис Гордеевич, – В таком виде, да на глаза жене?! Сказано: в отдельные гостевые покои!

- Сделаем, ваше величество! – склонился в поклоне Митяй, – сей момент я слуг позову… сей момент!

Глава 1.

От могучего удара, дубовые двери прогнулись, а дворец, казалось, покачнулся. Петух, взлетевший на забор, чтобы провести третью перекличку, подавился на середине собственного «кукареку» и, на всякий случай, спрыгнул на землю.

- Отворяй! – загремел могучий голос, – Отворяй, кому сказано!

Дениса Гордеевича подбросило на ложе.

- Приехали! – мелькнула в голове мысль.

И, прыгая через две ступеньки, Денис Гордеевич, прямо в ночной сорочке, помчался к выходу.

- Отворяй!!! – вновь загрохотал голос, отдаваясь по всем закоулкам дворца, – Отворяй, не то по камешку разнесу!

Денис Гордеевич прильнул к резной прорези в дверях. Побледневшая стража вытянулась в струнку рядом.

Во дворе, перед самым крыльцом дворца, оказалась весьма живописная картина: на крыльце стоял здоровенный детина, в кольчужной рубашке, полосатых штанах и красных, сафьянных сапогах с загнутыми носками. Был детина явно не молод, вон и седина серебрилась в чёрной бороде, но крепок и могуч до чрезвычайности. Детина грозно поигрывал булавой, не менее трёх пудов весу, казалось, не замечая её тяжести. Брови здоровяка грозно сошлись на переносице, широкая борода воинственно выпятилась вперёд и вообще, миролюбием от него и не пахло.

Перед крыльцом стояла высокая миловидная женщина, довольно моложавая на вид, в длинном зелёном платье в пол, богато украшенном жемчугом и самоцветами. Платье было перехвачено тонким ремешком, словно невзначай, подчёркивающим узкую талию, из под роскошного кокошника струилась толстая каштановая коса, доходившая до поясницы. В руках у женщины была странная ивовая рогулина, которую та поворачивала в