Владислав Русанов - Братья крови
– Уходи, Анджей! – Пашутин выкатился из-под «УАЗа», несколько раз выстрелил и скрылся.
А ведь и правда, шальная пуля, угодившая в сердце, может запросто отправить меня в Великую Тьму, а я еще не всем отомстил. За Збышека, за Селивана, за Агнессу…
Под шквалом пуль я скатился с крыши.
Половина дверей «опеля», должно быть, заклинилась от столкновения. Зато из двух остальных полезли люди в одежде, разрисованной зелеными и коричневыми пятнами. Их лица закрывали черные вязаные маски, оставлявшие лишь дырки для глаз. Так же наряжались и взорвавшие мою квартиру на Андреевском спуске. А где же их предводитель, вампир?
Крупный серый с рыжим подпалом волк прыгнул на грудь автоматчика. Челюсти сомкнулись у человека на лице. Второй пятнистый хотел выстрелить в Гришу, но я успел раньше – людям не под силу двигаться с той же скоростью, что и кровный брат. Перехватив запястье стрелка, я сломал ему руку, тыльной стороной ладони ударил по лицу, в кровь разбивая губы и дробя челюсть. Алые капли, теплые и восхитительно пахнущие, упали мне на щеку. Нет, сейчас не время. Может быть, после боя, если кто-то из них проживет достаточно долго.
С четверкой, ехавшей в «опеле», было покончено.
Оборотень ужом ввинтился между автомобилями и исчез, только хвостом махнул.
Пашутин вяло перестреливался с теми, кто гнался за нами на «форде». Один палил из-за багажника, двое из-за капота. Все пользовались немецкими или австрийскими автоматическими пистолетами, очевидно, автоматчиков было всего лишь двое – по одному на машину. Николай, постоянно меняя положение позади «УАЗа», отвечал им гулкими выстрелами из нагана.
Вдруг у меня заныли виски. Казалось, будто кто-то норовил запустить пятерню мне в мозги и порыться там, нажимая на одному ему известные болевые точки. Силы и напористости моему противнику было не занимать, а вот опыта не хватало. Он шел напролом, используя такую магическую мощь, которая предполагала наличие мастерства. Только где же твое мастерство? Я, слегка напрягшись, поставил на пути его атаки ментальный барьер, уплотнил защиту до полной непроницаемости и толкнул обратно.
Отчаянная вибрация, раскатившаяся в мировом эфире, дала понять – отдача удалась на славу.
Растирая человеческую кровь по щеке, я выпрямился и увидел его.
Перевернутый «форд» остался на обочине довольно далеко – где-то с полверсты, или, по-новому, почти километр. От него, прямо по проезжей части, стремительно приближался черный силуэт. Длинные полы пальто развевались за спиной подобно черным крыльям.
«Над Кабиром бьет крылами Ангел Смерти, Ангел Зла…»
Сиявшая высоко в небе луна позволяла мне до мельчайших подробностей рассмотреть его лицо. Светлые волосы, зачесанные назад, но теперь растрепавшиеся на бегу. Прямой нос, упрямо сжатые губы, подбородок с ямочкой. Ошибки быть не могло. Именно он пытался застрелить меня серебряной пулей.
Ага! «Глок» он держит в левой, опущенной, руке, а культя правой скрывается в рукаве.
Значит, сколь бы ты ни был силен, регенерировать не удалось. То-то же…
Сейчас мы посмотрим, на что ты способен!
Избавляясь от остатков жакета, я перепрыгнул «опель».
Моя белая сорочка показалась ему прекрасной мишенью.
Дуло пистолета поднялось. Хлопнул выстрел.
Окутанная голубоватым сиянием пуля устремилась ко мне.
На таком расстоянии она представляла опасности не больше, чем камень, брошенный рукой ребенка.
Стреляй, стреляй…
Мир, конечно, изменился за последние шестьсот лет, но, как и во времена Грюнвальда, исход честной схватки решается только врукопашную.
Легко уворачиваясь от пуль, я побежал ему навстречу.
Красивое лицо молодого вампира, а в его молодости не приходилось сомневаться, исказилось от ярости. Взгляд дернулся мне за плечо.
Ну уж нет. На такую детскую шутку я не попадаюсь уже очень давно…
С ревом, едва не зацепив зеркалом мой рукав, мимо пронесся автомобиль. Не сбрасывая скорости, он хищно нацелился вытянутым капотом прямо в моего врага. Тот словно и не заметил досадную помеху, перепрыгнул не останавливаясь. Он видел только меня. Палец раз за разом жал на гашетку.
Но ярость – плохой помощник. Не умеешь точно бить в цель на бегу, лучше не берись. Я легко уклонялся, продолжая сокращать расстояние.
Автомобиль, пытавшийся таранить однорукого, завизжав тормозами, круто развернулся, распахнулась дверца, но я уже сосредоточил все внимание на более близком враге.
Мы столкнулись в воздухе.
Его палец безрезультатно щелкал гашеткой. В последний миг кровосос сообразил, что патроны кончились, и попытался ударить меня пистолетом в лицо. Я остановил его руку левым предплечьем и ребром ладони хлестнул по горлу.
Однорукий успел уклониться, изогнувшись на лету, и достал меня ногой. Не сильно, вскользь.
Мы разминулись.
Опустившись подошвами на асфальт, я потратил несколько мгновений, чтобы развернуться, и снова прыгнул навстречу врагу.
Теперь он отбросил бесполезный пистолет, нанося молниеносные удары руками и ногами. Должно быть, будучи человеком, он изучал какие-то восточные единоборства. Что-то в последнее время рукопашный бой без оружия становится слишком популярным даже среди кровных братьев.
Пять или шесть ударов я отбил. Один пропустил и отлетел, протащившись шагов десять по покрытию шоссе. Ну вот, теперь и сорочку можно выбрасывать – кому эти клочья нужны?
Кульбитом я вскочил на ноги.
Однорукий уже прыгал ко мне, но тут слева от него промелькнула косматая волчья туша. Оскаленные клыки целили в горло.
Вампир перехватил Гришу за загривок и без особого напряжения зашвырнул в кювет на противоположной стороне дороги.
– Пригнись, Анджей! – закричал кто-то сзади.
Как бы не так! Это мой враг!
Теперь я встретил его прыжок, стоя обеими ногами на земле. Поймал его за лодыжку, дернул и обрушил навзничь. Едва коснувшись плечами асфальта, он вскочил, направляя кулак мне в горло. Я перехватил запястье, крутанул вокруг себя, отпустив, наподдал пяткой пониже спины. Не смертельно, зато очень обидно.
И тут он окончательно утратил чувство самосохранения.
Прыгнул на меня, тыча растопыренной пятерней в глаза.
Я пропустил его пальцы мимо щеки и ударил раскрытой ладонью снизу в подбородок.
Раздался хруст, но вампира не так-то просто убить голыми руками, уж я-то знаю.
Сбив ошеломленного противника подсечкой, я поймал его здоровую руку и надавил коленом на локоть. Кость сломалась, предплечье повисло безвольной плетью, но он все еще сопротивлялся.
Пытался лягнуть в живот. И одновременно нанес удар магией.
Этого я не ожидал. Расслабился, допустил оплошность.
В глазах потемнело, виски сжал стальной обруч.
Однорукий медленно вставал на ноги.
Снова на дороге появился волк. Припадая на передние лапы, он закружил около вампира, отвлекая, давая мне возможность прийти в себя.
Мой враг повернул лицо к Грише. Оборотень рухнул как подкошенный, засучил лапами, выгибая спину. Из запрокинутой к луне пасти вырвался жалобный визг.
Пронзительной болью отозвалось мое плечо, простреленное серебряной пулей. Этот шрам, в отличие от сотен других, останется со мной навеки, до последнего объятия Великой Тьмы.
Но не зря люди считают страдания спасительными и очищающими иной раз.
Боль в плече смыла, будто водопад, чародейское наваждение, туманившее разум.
В два шага я поравнялся с одноруким, сграбастал его за ворот дорогого пальто и за брючный ремень, рывком поднял над головой, ударил оземь.
Дорожное покрытие зазмеилось паутиной трещин.
Вампир обернулся через плечо. Левая половина его лица была свезена об асфальт до кости, только голубой глаз яростно сверкал в мешанине клочьев кожи и обрывков мышц.
– Будь ты прок… – начал он, но не успел договорить.
Сжав ладонями его череп, я провернул. Он взвыл, прикусив язык.
Рвались сухожилия, ломались позвонки.
Второй оборот, третий.
Юные глаза бешено вращались в глазницах до тех пор, пока я не поднатужился и не оторвал ему голову.
– Это тебе за все, мразь! – прошипел я, выпрямляясь и отбрасывая череп однорукого с истлевшей плотью в снег.
– Анджей, вы в порядке? – донесся слева осторожный голос.
Спицын, полковник ФСБ, держал пистолет в опущенной руке, но подходить ближе не спешил.
– Обращен где-то после Великой Отечественной, – кивнул я на труп, представлявший довольно неприглядное зрелище. Гораздо лучше выглядят упокоенные кровные братья возрастом двести и больше лет. Совсем отвратительно – свежие, разменявшие пару десятков. – Доброй ночи, Олег Иванович.
– А я, признаться, не верил до конца, – покачал он головой. – Как у вас на Украине говорят? Хохол доки не помацае, не повiрить.[108] Так?
– Само собой. Эта пословица символизирует неистребимую тягу украинского народа к философии Канта с его пониманием чувственного восприятия как субъективного способа познания мира… Как вы меня разыскали?
