Владислав Русанов - Братья крови
А вот такого ответа не ожидал никто из нас. Только что выглядевший сломленным человек ладонью сбил в сторону пистолет Саши, одновременно ударяя Гришу локтем в живот, а ногами снизу по столешнице. Хлопнул негромкий выстрел. Резко запахло пороховыми газами. Пашутин гибким движением уклонился от летящего на него стола, а я сумел лишь выставить вперед раскрытую ладонь.
С грохотом и звоном посыпались на пол кружки и миски. Задребезжали, покатились бутылки.
Столешница, отлетев от моей руки, врезалась в спину уже задравшему ногу на подоконик человеку. Он крякнул, утратив преимущество внезапности, и молодые оборотни тут же навалились ему на плечи, опрокинули на топчан, придавливая.
– Волки-и-и-и…
Пашутин подобрал АПБ и сильно ткнул Гейзериза в губы стволом.
– Слушай меня внимательно, мразь!
– Руки сломаете-е, – выл человек.
– И ноги можем. Мне они не нужны. Мне нужен твой язык и остатки памяти, которые ты еще не пропил. Скажешь все честно, будешь жить.
– Ничего не знаю…
– Врешь, гнида.
– Клянусь… Пусти руку, перекрещусь…
Оборотень оглянулся на меня с легкой улыбкой.
– Ты не боишься, что тебя молния среди зимы поразит?
– Покаюсь…
– После. Говори, где Зигфрид. Ну! Быстро!
– Не знаю!
– Ты знаешь. Почему не хочешь сказать? Смерти не боишься?
– Боюсь. Очень боюсь…
– Ты Зигфрида боишься, так ведь?
Гейзерих молчал, выпучив глаза.
– Ты. Боишься. Зигфрида, – раздельно произнес Николай. – Не бойся. Он ничего не узнает. Если будешь меня слушаться, само собой.
Пьянчуга долго молчал, только надувал щеки и вращал глазами, будто задыхался. Потом выплюнул.
– Н-не Зигфрида я боюсь… Т-того, кто его убил.
После этих слов Гейзерих обмяк, окончательно перестал сопротивляться.
Мы с Пашутиным переглянулись. Еще одна загадка?
– Кто убил Зигфрида? Говори! Быстро!
– Н-не знаю.
– Так чего же ты боишься?
– А того, что я его т-труп видел. И дружков его новых…
– Трупы дружков? – уточнил оборотень.
Черный археолог кивнул. На его лице отражался неподдельный ужас.
– Руки ему свяжите и отпустите, – приказал Николай.
– Не надо, – я шагнул вперед, поймал взгляд человека. Тот застыл, подчиняясь магии кровных братьев. – Ты будешь спокойным, ты готов сотрудничать, мы – твои лучшие друья, хотим тебе помочь.
– Да, – Гейзерих даже заикаться перестал. – Спасибо вам большое. – Теперь он просто излучал благожелательность.
– Говори. Что ты знаешь об убийстве Зигфрида?
– Я был у него три дня назад. Он живет недалеко, в Гатчине. На маршрутке недолго… всего…
– Это лишние подробности. Говори только о смерти Зигфрида.
– Хорошо. Извините. Когда я зашел, все были мертвы. Зигфрид, Аларих, Чингиз-хан. И девки… Они с девками гуляли, видно, из Питера привезли…
– Лишние сведения.
– Да, понял… Их всех убили. Кровищи-то, кровищи…
– Как их убили?
– Не знаю. Вернее, знаю. Некоторых застрелили. А некоторых… Кажется, их порвали голыми руками. Оторванные руки, головы… Столько крови…
– Это пропускаем. Укусы были? – Я перехватил возмущенный взгляд Николая. Оборотень словно хотел сказать: «Это – не наши».
– Не знаю. Я не рассматривал. Зигфриду вырвали горло. И голову развернули. Задом наперед.
– На горле, вот здесь, – я хотел прикоснуться к шее Гейзериха, но побрезговал и показал на себе. – Чуть выше кадыка, справа или слева.
– Не знаю… Не помню… Я боюсь… Защитите меня…
– Помолчи!
Услышав мой приказ, Гейзерих послушно сложил ладони на коленях и замер ссутулившись.
– Вы думаете, Анджей… – начал Пашутин.
– Я не думаю. Я уверен. В сообществе кровных братьев никогда не было единства. Гнезда диких, «звери». Да плюс к тому каждый из князей ведет свою собственную игру.
– Но откуда такая уверенность?
– Если бы я убивал, то убивал бы так же.
– А про укусы?
– На всякий случай спросил. Гейзерих сказал, что они гуляли с девками. Значит, были пьяными. Ни один кровный брат не станет кусать пьяного. Даже дикие. Это естественое отвращение. Алкоголь – яд для нас. Только «звери», их жадность не знает границ. Он может умереть, но все равно напьется отравленной крови.
– Значит?
– Раз укусов нет, убивали кровные братья в здравом уме. Пулевые ранения показывают, что с ними были люди. Скорее всего – один вампир с людьми-подручными.
– Зачем? Месть? Или пытались что-то узнать?
– Ну если мы хотели заставить Зигфрида поделиться жизненным опытом, как воровать и пристраивать старинные артефакты, то почему бы не предположить, что у нас есть конкуренты?
– Вот, значит, как.
– Моего слугу крови убили люди. В Москве, в «Метрополе». Я не знаю, кто их послал. Вспылил, не оставил никого, чтобы допросить. – Саша и Гриша глянули на меня с уважением, на лице Пашутина не дрогнул ни единый мускул. Уверен, ему приходилось в жизни хотя бы пару раз вот так «вспылить». – В Киеве в окно моей квартиры запустили гранату. Там были люди, отлично экипированные, до зубов вооруженные, но все же люди. А вот руководил ими вампир. Ему удалось уйти. Но мы легко сможем его опознать, если встретим.
– Каким образом?
– У него нет правой кисти.
– А регенерация?
– Это происходит не так быстро, как утверждает молва. Отрастить отрубленную руку он сможет лет за четыреста.
– Понятно. Какие же выводы мы делаем?
– Думаю, тут мы с вами будем одного мнения. Нужно торопиться.
– Тогда берем этого… это… берем человека и везем ко мне. Поживет в подвале, протрезвеет, будет время подумать о жизни и смерти.
– Это слишком долго. Мы должны завладеть мечом как можно быстрее. – Я щелкнул пальцами перед носом Гейзериха. – Вы ограбили церковь в Усть-Ижоре. Украли меч Александра Невского. Ты помнишь это?
– Да. Помню. Я не хотел…
– Это неважно. Кому вы продали меч?
– Зигфрид спрятал его у себя. Сказал – до лучших времен.
– Эти времена настали. Зачем ты к нему ездил? – Человек молчал, кусая жирные губы. – Ты узнал, что он продал меч?
– Да…
– Ты ездил к нему за долей?
– Да.
– Видишь, как легко и приятно говорить правду. Кому он продал меч?
– Не знаю.
– Лжешь.
– Нет, не лгу, – зачастил он. – Я услыхал, что Зигфрид при деньгах. У него давно не было хабара…
– Чего не было?
– Это из компьютерной игры, – пояснил Саша. – Добыча. Простите, высший Анджей.
– Ничего. Молодец. Продолжай, Гейзерих.
– Я догадался, что он продал меч. Поехал к нему. Копали церковь вместе? Надо делиться. Мне много не надо.
– Короче.
– Я пришел, а они все мертвые. Столько крови, столько крови… – Губы крепкого, битого жизнью мужика затряслись.
– Все, молчи. – Я повернулся к Пашутину. – Действуем по вашему плану. Нельзя сказать, врет он или нет. Боюсь, придется потратить немного времени.
Оборотень кивнул.
Мы вышли из дачи. Гриша задержался, чтобы залить водой камин и выкрутить пробку из электросчетчика.
Гейзериха усадили на заднее сиденье посередине, а молодые оборотни зажали его с двух сторон.
Пашутин повернул ключ. «УАЗ», мягко заурчав, покинул дачный поселок.
Глава пятая
Однорукий
Снова за окошком автомобиля мелькали огромные заснеженные сосны. Один поворот, второй. Справа прогрохотал, сверкая огнями, пассажирский поезд.
– Едем ко мне, на Охту, – сказал Пашутин.
Мне было все равно. На Охту так на Охту. Жаль, что ниточка, потянувшаяся к Зигфриду, так нелепо оборвалась. Нас все время опержают на шаг. Такое впечатление, что загадочным противникам известно что-то, чего не знаю я.
Скорее всего, так оно и есть. Ведь они – или он? – знают цель, стремятся ее достигнуть, а для этого готовы идти на что угодно. А я тыкаюсь вслепую, как щенок. Эх, вызнать бы эту самую цель…
У деревни с финским названием Виллози нам навстречу попалась колонна из трех стремительно мчащихся автомобилей. Обтекаемые корпуса, словно тела морских хищников, рассекали ночной мрак. Прицельно по глазам били фары, переключенные на дальний свет.
«УАЗ» вильнул к обочине и слегка притормозил.
– Уроды… – прошипел Пашутин, с силой зажмуриваясь.
По правде, у меня самого перед глазами плавали черные пятна.
– Бизнесмены хреновы… Хозяева жизни! – сквозь зубы проговорил оборотень. – Это они так отдыхают после тяжелого трудового дня, сволочи.
– А вы, я смотрю, социалист.
– Да, у меня есть свои идеалы, которые я не собираюсь предавать. Это плохо?
– Да нет, я сам – приверженец старых идеалов. Просто они у меня лет на пятьсот старше ваших. Но я подумал вот о чем. Вы не боитесь, что через несколько десятков лет мы останемся единственными приверженцами хоть каких-то идеалов?
– Мы – это вы и я? Или мы – вампиры и оборотни?
– Хороший вопрос. Мне бы хотелось, чтобы в лагере идеалистов оказались все кровные братья и ваше сообщество, но, боюсь, это нереальные мечты. Большинство вампиров слишком озабочены удовлетворением собственных потребностей, следовательно, их идеалы перемещаются из духовной в материальную сферу.
