Анатолий Махавкин - Пасынки Страны
– Слышь, кровосос, вы тут не шибко задерживайтесь…
– Угрожаешь? – удивился я. – После всего, что мы сделали?
– Дура! – домовой схватился за голову и, пробежав по стене, остановился у моего лица. – Опасно вам тут! За Марьянушку спасибо огромное, век обязан буду. Пока в силе был, пугал я ентих тварюк, горшками да табуретами кидал, а теперь, – он махнул лапкой и вдруг захныкал, – знал бы ты, каково тебе, когда твоих близких на твоих глазах убивают!
– Так почему опасно? Ещё вурдалаки?
Он помолчал, потом, решившись, махнул ручкой:
– Сёдни, пополудни как, крозь Чеговицы проехал агромадный обоз. Шибко спешили, остановились на попить и сразу дале. Ведьмы, много ведьм, тьфу! Тр… Тпр, – его застопорило, – как-то хитро звались.
– Трибунал, – подсказал я, вспоминая предупреждение Анжелики.
– Во, во, ентот самый. И ишшо три оборотня с ними: суровые такие, все в коже, с шаблями. Гутарили: едут четверых кровососов на место ставить, и голову попередили, дабы он, коли енти самые кровососы объявятся, задержал их и весточку прислал.
– Наши к голове пошли, – медленно сказал я, поднимаясь на ноги, – Марго.
– Погодь! – домовой ухватил меня за штанину. – Слухай, вы как свои дела порешаете, коли живые останетесь – вертайтесь! Пропадают люди совсем, слабеют да помирают. А когда все упокоются – уйдём и мы. Спасите!
– Хорошо, будем живы – спасём и вас. Марго, идём, – я остановился, припомнив интересующее. – Слушай, а чего мы с вами не поделили? Просто интересно.
– Давно это было, – крошечная физиономия, поросшая седым волосом, стала очень хитрой, – запамятовал.
Ладно. Не очень-то и хотелось.
Пока мы лавировали между низеньких домиков, выбираясь на центральную улицу посёлка, я рассказал вампирше, в чём суть проблемы, и она невесело покачала головой.
– А ведь поначалу Страна показалась мне едва ли не раем, – пробормотала она. – Новая жизнь с такими возможностями, чудеса вокруг и настоящая любовь, – Марго вдруг запнулась и покосившись на меня, очень тихо добавила, – даже две. Но чем дальше, тем больше всё это напоминает нездоровую фантазию какого-то автора-садиста, обожающего издеваться над персонажами.
– Ну, тогда всё должно закончиться очень хорошо, – Рита недоверчиво хмыкнула, и я пояснил: – обычно писатели такого толка, вдоволь наиздевавшись над героями, заканчивают роман их свадьбой.
– Ну, и как ты себе это представляешь?
– Не знаю, – я невольно хихикнул, – кажется, мы пришли.
Огромное здание мало того что было самым большим в посёлке, оказалось и единственным, в окнах которого горел свет. Массивный каменный дом о двух этажах, с некоторым подобием фигурной лепки – эдакие кариатиды из Тмутаракани. Ступени из небрежно уложенных шлифованных плит поднимались к приоткрытым дверям, на которых вызывающе блестела исполинская ручка, изображающая крылатого змея. Ну ни грамма пафоса! Чёрт, даже если бы я не испытывал к местному мэру нечто напоминающее ненависть, я бы невзлюбил его лишь за дичайший китч в оформлении дома.
Ну ни хрена себе! Чувство меры не просто изменило главе Чеговиц, оно у него отсутствовало напрочь. Я даже не сомневался: исполинский портрет в тяжёлой золочённой раме, висевший в коридоре, изображал именно его, любимого.
Одна из дверей, выходящих в коридор, распахнулась, и мимо меня пробежала, прижимая ладони ко рту, Вера, цвет лица которой ничем не отличался от окраса шевелюры. Следом вылетел Серёга и остановился перед нами. Этот был бледен, почти как мы с Ритой.
– Там… – начал он, а потом махнул рукой и выбежал следом за подругой. – Дерьмо, в общем.
– Всё лучше и лучше, – констатировала Рита и пожала плечами. – Пошли, дерьмо само собой не рассосётся. Будем разгребать.
Нас приветствовал высокий зал с колоннами, совершенно неожиданными и нелепыми в этой глубинке. Опять лепка на потолке, с отчаянной претензией на прекрасное, и огромная люстра с блестяшками, более подобающая театру, о добрую сотню свечей. Ковёр на полу и массивный двутумбовый стол определённо переместились сюда из далёкой-далёкой чиновничьей галактики, а печь у дальней стены настолько дисгармонировала со всем остальным, что я с трудом удержался от смеха. Угол у печи закрывала плотная занавеска, но мне почему-то казалось: задёрнули её совсем недавно.
В центре этого парадоксального помещения стояли решительные Рекс и Ева, угрюмо разглядывая толстяка в измятом бархатном костюмчике. Незнакомец (а здорово его приукрасили на картине!) ёрзал на коленях, прижимая ладошки к обвисшему банту на жирной шее и преданно смотрел на всех нас.
– Всем самым святым клянусь, – он театрально шмыгнул носом и тщательно протёр кулаком глаз, словно пытался остановить поток слёз, – произошла нелепейшая ошибка. В моих мыслях даже и близко не присутствовало намерение…
– Заткнись, – тихо сказал Рекс, и человечек тотчас умолк, продолжая влюблённо разглядывать вампира, – Максим, Маргарита, позвольте представить вам главу Чеговиц – Иммануил Листокрут. Не могу сказать, будто мне это доставило хоть какое-то удовольствие.
– Очень приятно, очень, – толстяк сделал попытку встать и Ева пихнула его обратно. – Возможно, ваши друзья не будут столь радикально…
– Заткнись, – повторил Рекс, и я уловил в его голосе тихое отчаяние.
– Что за фигня у вам происходит? – поинтересовалась Рита и положила подбородок на плечо своего парня. – Вера выглядела… неважно.
– Немудрено, – Ева тряхнула головой. – Когда началась здешняя эпидемия, слабость, так они её назвали, эта сволочь не решилась отправить просьбу о помощи. Побоялся, что его могут снять с должности.
– Исключительно радея о нераспространении хвори, – пискнул Иммануил, но тут же замолчал и сжался, заслоняясь руками, когда Рекс шагнул к нему и поднял кулак.
– Нас он тогда выгнал, не захотел портить отношения с ведьмами, – продолжала чеканить Ева, глядя на человечка как на ядовитого паука, – а потом всё и вовсе зашло слишком далеко: люди начали умирать десятками, а в посёлок попёрли вурдалаки, которых никто не хотел, да и не мог остановить.
– Выбросить ублюдка, – сказал я, ощущая лёгкое презрение, – пусть горожане выберут себе дру…
– Посмотри за ширмой, – едва не всхлипнула Ева.
– Это недораз… – начал Листокрут, и Рекс не удержался, хлестнул его по физиономии.
Лучше бы я не смотрел. Понятно, почему Вера… Тела, лежащие у стены на каких-то жалких тряпках, напоминали узников концлагерей, которых я видел на фотографиях: истощённые, фактически – костяки, обтянутые пергаментной кожей. Молодая женщина и четверо детей: девочка и три мальчика, все – младше десяти лет. Я перехватил Риту, которая едва не взглянула на этот кошмар.
– Нет, не стоит, – я задёрнул штору, обнаружив, как дрожит рука. – Кто это и что с ними случилось?
– Когда этот гад сообразил, что слабость взялась и за него, – с тихой угрозой сказал Рекс, – он быстро решил проблему. Своеобразно. Не обязательно быть ведьмой, чтобы практиковать некоторые магические ритуалы…
– Помимо высшей волшбы, есть и обычная, деревенская, – Ева вдруг прижалась ко мне, – Макс, я не могу! Этот ублюдок спросил совета у какой-то мерзавки, и та научила его. Он выкачал энергию у своей семьи и всё это время держал их здесь, за ширмой, чтобы никто ничего не заподозрил. Не кормил и не давал еды – именно так всё это и работает. Не представляю, в каких мучениях умирали дети…
– Это – ошибка! – взвизгнул покрывшийся багровой испариной толстяк, и оскалившаяся Марго из всех сил ударила его кулаком в скулу, заставив рухнуть на ковёр. Вампирша протяжно зарычала, склонившись над человеком, но вдруг замерла и подняла бледное лицо, перекошенное кривой ухмылкой.
– Мы ведь пришли сюда перекусить? – спросила она и подмигнула мне. – Ну не пить же этих жалких доходяг из деревни…
– Марго, – Рекс покачал головой, – мы не убиваем людей, даже таких.
– А вам и не придётся. Правда, Макс? Вы только начните, а уж мы закончим.
– Это – неправильно, – начал Рекс, но Ева положила ладонь на его плечо. Они переглянулись, и вампир со вздохом кивнул.
Голова завизжал и сделал попытку отползти, но Рита наступила ему на грудь, повалив на пол.
– Спокойно, мразь! – прошипела она. – Или я просто разорву тебя на куски. Рекс, приступайте!
Маленький вампир тенью скользнул вперёд и вдруг оказался стоящим на коленях около визжащего Иммануила. Резкий звук, издаваемый толстяком, прервался, будто его отсекли ножом, а пухлое тело обмякло, подобно спущенному надувному матрасу. И лишь выпученные глаза на бледном лице продолжали вращаться, отражая безумный ужас. С моей точки зрения, такая лёгкая смерть не слишком подходила для урода, зверски замучившего свою семью и обрёкшего на медленную смерть вверенный ему посёлок, но, пожалуй, это было лучшим выходом.
Рекс встал, освобождая место для Евы, и голова попытался вскочить, но шипящая Марго вновь опрокинула его на ковёр.
