Екатерина Дей - Амир
Я рыдала и хваталась слабыми пальцами за горячие руки, не отпускала их, что-то пыталась говорить, но звуки тонули в потоках слез. Все тело горело внутренним пламенем, но как только я на мгновение отпускала руки и не касалась горячей кожи, пламя мгновенно тухло и все вокруг покрывалась корочкой льда. И вдруг поцелуй, жесткий, властный, полный огня, который пронесся по моим венам потоком лавы, сжигающей все на своем пути.
– Ирод ты и есть ирод, да сколько же тебе говорить, умного из себя изображаешь, прикидываешься, что мол все понимаю, а сам ни капелюшечки в жизни не понимаешь. Ты вон только и воевал, жизни на самом деле не видел, а королева что, она мудрая, да только не ей каждую минуточку решение принимать. Она своим путем шла, вам таким уже не идти, у каждого своя тропиночка, с кем пересечешься, а с кем и рядом пойдешь.
– Рина проснулась.
Я подняла глаза на стоявшего у окна Амира и едва слышным шепотом спросила:
– Какое решение?
– Ластонька моя, березонька-яблонька, вот и проснулась…
– Какое решение? Фиса, оставь нас.
Фиса удивительным образом одновременно улыбнулась и подмигнула мне, кивнула и быстро вышла. Я пошевелила рукой – ничего не болит, потянулась всем телом и глубоко вздохнула.
– Амир, это ты?
Он сделал несколько шагов ко мне и опустил голову, резко отвернулся и опять вернулся к окну.
– Ты меня целовал?
– Да.
Амир ответил сразу, и голос был тяжел, как и голова, которая опустилась и спряталась за плечи.
– Какое решение?
Голова поднялась, но ко мне не обернулась, тем же голосом он сказал:
– Алекс продолжает забирать у тебя жизнь.
– И что ты хочешь сделать?
Амир не ответил, только голову поднял, посмотрел куда-то за небо, в темную высь. Он его убьет, для него это не решение, это для Фисы невозможность и для меня. Для Амира это даже не поступок, это лишь выход из положения.
– Если ты его убьешь, я умру. И ты будешь свободен, все себе назад вернешь вместе с моим приданым.
Я еще не знала, как буду умирать, утоплюсь, золотой тарелкой голову разобью, придумаю способ. А собственно и придумывать не нужно, я встала и подошла к нему, он успел обернуться на шорох и посмотрел на меня черными глазами.
– Забирай все, вот тебе и решение, и Алекс в живых останется, и ты свое получишь.
Оттянув ворот ночной рубашки, я подставила ему свою шею, задумалась, а с какой стороны сонная артерия, справа или слева, покрутила головой, продемонстрировала обе стороны, выбирай.
Вито проявился рядом, но я помнила о возможности его появления и сразу заявила:
– Уходи. Это наше дело, мужа и жены.
– Ирод! Не смей! А ты дура, что говоришь, что творишь-то…
Договорить Фиса не успела, Вито исчез и, видимо, прихватил ее с собой. А я смотрела в эту черноту глаз и думала, так меня никто не целовал, никогда в жизни я не чувствовала такого огня, такой страсти. Теперь можно умирать, да и жизнь спасти по пути тоже правильно.
Амир не двигался, смотрел на меня со своей высоты и тоже о чем-то думал, мысли проскальзывали темной волной, и вдруг глаза сверкнули яркой синевой, всполохом, который развеял черноту. Он коснулся ледяным пальцем моих губ и хрипло прошептал:
– Наступит время…
Он исчез, испарился, а я все чувствовала это касание, от которого мои губы занемели, как заразились холодом.
– Рина.
В дверях стояли Мари и Алекс. Я попыталась им улыбнуться, но сразу стала падать, Алекс успел подхватить меня на руки и перенес на постель. Мари встала рядом с ним, странно покачала головой, очень сокрушенно и проговорила:
– Так все быстро происходит, отец прав, мы не можем контролировать процессы.
– Рина, мы возьмем тебя за руки, а ты попытайся представить, что голубая река из твоих рук остановилась, что ты уже не отдаешь мне ее. Пойми, столько энергии мне не нужно, я уже восстановился.
У меня перед глазами все еще виднелись глаза Амира и губы продолжали неметь от холода. Представить свои руки у меня никак не получалось, и чтобы отвлечься я спросила Алекса:
– А почему ты…чем ты …
– У таких как мы такое бывает, это как неизлечимая болезнь, организм выключает все функции и процесс остановить невозможно. Сейчас иногда стали появляться люди, которые могут поделиться своей энергией с кем-то из нас, и этим спасти, но я для себя такого не встретил. У меня оставались дни, может часы.
– А как ты тогда меня спасал?
– Я умею… у меня много разных возможностей, я был в доме и успел тебе помочь. Рина, ты спасла меня, я полностью восстановился, теперь необходимо остановить поток энергии, который ты продолжаешь отдавать мне.
Вот оно, та самая болезнь, которая их убивает, то, о чем говорила Фиса. А я в праведном гневе за поцелуй, который как оказалось к нему не имеет никакого отношения, своей пощечиной спасла ему жизнь. Полезный оказался гнев, а сейчас чего уже на парня сердиться, не виноват ни в чем, даже умирая, пытался меня спасти. Алекс удивленно посмотрел на Мари, которая держала меня за другую руку:
– Ты чувствуешь?
– Получилось! Рина, получилось, ты остановила поток, а теперь я попытаюсь тебе передать своей энергии.
Она умоляюще посмотрела на меня:
– Только ты не сопротивляйся, пожалуйста, дай мне возможность помочь тебе.
Алекс отпустил мою руку, и Мари схватила ее, так она и держала меня за обе руки, которые стали нагреваться от ее энергии. Даже губы согрелись.
Они ушли, а я так и осталась лежать на постели, хотя вся бурлила от энергии Мари. Надо воспользоваться одиночеством и попытаться привести мысли в хоть какой-то относительный порядок. Не хотела ни о чем думать, а теперь что делать? Запуталась так, что концов не найти. Итак, по пунктам. Первое – вышла замуж за кого-то, кому шестьсот тридцать лет, выглядит значительно моложе, богат, выявлен один очень значительный минус, может зажевать вместе с косточками в любой момент, хотя и обещает сдержаться. И еще очень страстно целуется. Красивый, сильный, высокий. Плюсом можно причислить и его молчаливость, говорит очень редко. Второе – время от времени приходится выносить такую боль, которую я в жизни даже представить не могла, но как-то умудряюсь выживать с посторонней помощью. Права Фиса, такое только женщина и может вытерпеть. И я вдруг замерла от этой мысли, а ведь действительно, я никак не пытаюсь кого-то обвинить в этой боли, может быть потому, что эта боль всегда наступает так неожиданно и непонятно почему, что и обвинить-то не знаешь кого. Или всех сразу, хоть и говорят, что вся эта боль из-за передачи энергии Амиру, но ведь уже и Алексу успела, хоть они оба ничего у меня и не просили. Как тогда Амир сказал, так получилось, независимая ни от кого случайность.
А энергия это совершенно отдельная история, которую нельзя привязывать ни к чему. Это даже не третье, это вообще основа всего, и стол к ней относится. И ковры, что-то я в них понимаю, только непонятно что. Ковры и стол это одна история, только я прочитать ее не могу, или не успеваю, настолько стремительно все происходит. И поцелуй. Он опять все перевернул, мой внутренний цинизм рухнул, растворился в пламенной страсти поцелуя. Мое тело помнит, губы помнят, даже боль и лед не смогли ничего изменит в этом воспоминании. И объятия крепких горячих рук.
Я уже хотела встать с постели, но опять замерла от мгновенно прояснившей все мысли, он чувствует меня в этот момент, Амир, он в поцелуе так же все чувствует, как и я. А потом это ощущение пропадает, пальцы уже ледяные, только воспоминание ума. И дополнительное страдание для него, потому что получается, он чувствует меня только в состоянии моей боли. Как там Баба-Яга предрекла, только через мою боль и страдание… и через кровь. Значит, кровь еще впереди, которую я, кстати, сегодня ему уже предлагала.
Что-то он еще говорил об агрессии и жажде моей крови, в своем нежелании думать я пропускала всю информацию мимо, делая вид, что она меня не касается, но поцелуй все изменил. А как тогда он вообще рядом со мной держится в этой жажде и агрессии, в ней в особенности? Вот вам и зажатый кулак, он его удерживает, чтобы не разнести все вокруг в яростной злобе. Представить, что может разрушить мужчина в гневе я теоретически могу, хотя мой бывший на такие подвиги был не способен, он всегда лучше меня знал, что сколько стоит и где куплено. Даже тарелку со сколом было трудно выкинуть, вдруг пригодится. А такой как Амир? Без всяких там суперспособностей, о которых все говорят, только по тому, как он переносит меня в пространстве, практически не замечая моего увеличившегося в невероятном количестве от душевных страданий веса, то да, дворец он шутя разнесет на гранулы. И деваться ему некуда от меня, только он сам и может мне помочь, если я вдруг надумаю ему передавать свою жизнь. Получается, что я постоянный раздражитель для всего его организма, и крови хочется, и поцелуя думаю тоже.
Я долго плавала, кнопок на поручне больше не стало, стоячая вода мне не нравилась в моем нынешнем состоянии, мне бы бурю с мглою, да ветер посильнее, но деваться некуда. Переодевшись в новый халат, я села на скамеечку и стала наблюдать закат, относительный, потому что тучи закрыли все небо, и остатки солнечных лучей лишь едва угадывались. Есть не хотелось, хотя я уже и не помнила, когда последний раз нормально ела, все эти странности с энергией, бессознательные состояния и непонятный сон совсем меня выбили из колеи. Кстати, а моя свадьба интересно уже прошла, или еще нет? То есть три отпущенных Фисе дня моего полного здоровья. Но с математикой у меня всегда было сложно, а в этом дворце совсем странно считается, поэтому неизвестно, но я думаю, без невесты, которая уже жена, не пройдет, все равно позовут.
