Екатерина Дей - Амир
В комнату стремительно вошли Мари с Вито и еще одним гигантом. Скоро у меня появится чувство неполноценности из-за своего роста. А Фисе тогда что делать? Она им всем почти по пояс. Даже Мари выше меня, хотя девочке всего двенадцать, если не считать шестисот лет пещерного заточения.
– Доброе утро, Рина. Знакомься, Алекс.
– Доброе утро.
Вито встал рядом с Алексом, который пока звука не произнес, смотрел на меня своими бесцветными глазами, а я вдавливалась в подушку, пытаясь спрятаться от этого взгляда. В себя меня привел голос Фисы:
– Алёшенька, ну как, ты посмотри нашу красавицу, как она, никак вставать не хочет, ты уж сделай чего-нибудь.
Она подскочила из кресла, подбежала ко мне и схватила за безвольную руку. Я посмотрела на нее и только потом смогла поднять глаза на это чудовище. Никакое лицо и никакие глаза на фоне черного костюма. И волосы почти никакие, даже не седые, прозрачные как глаза. Он медленно опустился передо мной на колено, так же медленно взял мою руку из рук Фисы и сказал никаким голосом:
– Рина, доброе утро.
И только тепло его рук было настоящим, мягкие пальцы держали мою ладонь уверенно и спокойно. Хватаясь за это тепло остатками самообладания, я смогла сказать:
– Доброе… утро.
Он улыбнулся бескровными губами и спросил:
– Как ты спала?
– Спала.
Неожиданная мысль проявилась и заставила меня замереть в ужасе, может это он меня целовал?! Я непроизвольно попыталась достать свою руку из его ладони, но он не дал такой возможности, крепко сжал и даже прикрыл другой рукой.
– Чего ты сейчас испугалась? Ты меня испугалась?
– Тебя? Нет.
Он спросил таким жестким тоном, что во мне все вскипело, еще чего, воспользовался моментом моего бесчувственного ледяного состояния и сразу целоваться! А теперь спрашивает, боюсь ли я его, да не дождется! Мой бывший мне всегда говорил, что целоваться со мной, как с ледяной глыбой, ни тебе удовольствия ни радости, а этот бледнолицый думает, что теперь я вся … вся что? Между прочим, я со вчерашнего дня опять замужняя жена, а он себе такое позволяет, пусть даже в попытке меня спасти. Я посмотрела на него гневным взглядом и руку все-таки вырвала, быстро спрятала под одеяло. А он даже отшатнулся от меня, голову откинул и удивленно посмотрел на Мари. Она сразу заволновалась:
– Алекс, что случилось?
– Рина делилась со мной энергией, своей жизненной энергией.
Я?! Да как это я этому белесому сама что-то решила отдать? Совсем в своем сумасшествии запуталась, организм уже не знает, что делать, куда бежать, от кого прятаться. И сразу пришло понимание, это пощечина такая у меня получилась за ночной поцелуй, рукой не смогла, а энергией кинула, чтоб знал наперед, со мной шутки плохи, вздумал целоваться без моего разрешения.
Вито тоже испугался, одним движением подвинул Фису и оказался рядом с этим прозрачным ужасом:
– Рина, как ты себя чувствуешь? Где болит?
Я только мрачно насупилась и проворчала:
– Нигде.
А вот вам и ревнивый муж, ниоткуда у постели появился Амир. Конечно, ревнивый, наблюдал за встречей, вдруг сама кинусь целовать вчерашнего спасителя. И на него я гневно посмотрела: муж называется, позволил так с женой поступать, можно было и другим способом спасти. Хотя бы самому… попробовать. Что со мной? Я растерянно стала озираться, переводя взгляд с одного лица на другое, откуда такая буря эмоций в моем давно остывшем и заледенелом теле? Заледенелом? А ночью что было? Оттаяло? Осталось только выяснить…
– Кто?
– Рина, ты о чем это, березка моя белая, ты не волнуйся так…
– Что тебя интересует?
А взгляд у мужа понимающий, да и тон совсем мужний, догадался, о чем вопрос, ему только подтверждение нужно, чтобы я сама спросила, а он уже и ответит. Я смотрела в эти всякие разные глаза и пыталась понять, а зачем мне это нужно, выяснять автора этого действа под названием спасение меня в виде поцелуя? Откуда столько эмоций?
– Рина, о ком ты?
Прямо допрос, и его даже не волнует, что жена только что этому прозрачному жизнь свою отдавала, хотя она ему со всеми потрохами принадлежит. Я взглянула на того, кто получил мою пощечину жизнью, и поразилась, у него появился румянец и в глазах стал заметен зрачок! Мари тут же отреагировала на мое удивление и повернулась к нему:
– Алекс! Глаза, он оживает!
Тут и Амир отвел свой тяжелый взгляд от провинившейся жены и удивленно скривил губы.
– Лешенька, красота моя ненаглядная, глазки-то глазки, и щечки, так вот оно как! Милочка моя, ты спасла паренька, смотри, даже волос меняется.
Действительно, у Алекса все лицо наполнялось красками, зрачок уже был четким, в цвете глаз проявился какой-то плотный серый оттенок, губы порозовели, и румянец растекался по всему лицу, он краснел, именно краснел от такого к себе внимания. Или от моей энергетической пощечины. Я присмотрелась, но не заметила явного следа удара на лице, уже хорошо, объясняй потом мужу, за что пришлось бить парня. И волосы темнели на глазах, как наливались краской.
Амир произнес какой-то грозный звук и все исчезли, кроме Фисы, разумеется. Она удивленно посмотрела на меня, махнула ручкой в сторону Амира и изрекла:
– Так значит, девонька, ты не только этому ироду жизнь-то спасти можешь, всему ихнему племени.
А вот такая перспектива как-то меня совсем не обрадовала, хотя ничего не болело, я даже ногами пошевелила, пытаясь понять, вдруг что отзовется криком в организме. Наоборот, я почувствовала себя лучше, бодрее, как освободилась от внутреннего груза, захотелось встать и пойти в бассейн, сбросить марево утреннего состояния. И Амиру ситуация не понравилась, он мрачнел и гневно водил взглядом по моему лицу, правда при этом стараясь не смотреть в глаза. Ну что ж, муж так называемый, теперь начал понимать, что сильно погорячился с предложением на долгую счастливую семейную жизнь, может, сразу на развод подашь? Хотя, с долгой я тоже не совсем права. Если еще и всем остальным членам племени, или клана, запуталась уже, жизнь буду отдавать, то срок моей собственной значительно укорачивается.
Фиса странно смотрела на Амира, как-то удивленно, думала о чем-то серьезно, даже губы поджала.
– Ты милок, расскажи-ка все птице нашей золотой, объясни ей, что она сейчас сотворила, да узнай, как это у нее получилось.
И даже не взглянув на меня, вышла. Значит, муж в курсе того, что я совершила своей пощечиной. А он только повел глазами ей вслед, да руки за спину спрятал, опять кулак держит. Бодрость тела подняла мне настроение, а может кулак этот сжатый, и я решила ускорить процесс выяснения значимости своего поступка:
– И что я сотворила?
– Ты спасла ему жизнь.
– Но я же… или для всех?
– Нет!
– Амир!
И опять этот крик, который тут же повторился возгласом Вито, и они оба исчезли. Я даже испугаться не успела, только вздрогнула всем телом. Какое-то время я лежала и ни о чем не думала, внутри все трепетало от всколыхнувшихся эмоций, они бурлили горячей лавой и обжигали все внутренности. Что со мной? Почему я так реагирую на его эмоции? Амир не хочет, чтобы я еще с кем-то собой делилась и возмущен? Это понятно, но в этом крике было и еще что-то и именно оно всколыхнуло во мне это буйство. Может быть, мне хочется, чтобы он на самом деле переживал обо мне, что погибну, отдавая свою жизнь ему и всем остальным, просто растворюсь в них маленькими молекулами силы.
Я еще не совсем пришла в себя, когда в комнату вошел Алекс. И скорее догадалась, чем узнала, что это он, настолько изменилось его лицо. Каштановые волосы лежали в четком порядке короткой стрижки, карие глаза и темные брови, плотно сжатые почти алые губы. Прямой нос с чуть подрагивающими ноздрями вдыхал воздух в комнате, как у сторожевой собаки. Хорошая получилась пощечина, может еще кого ударить? И сразу дикая боль во всем теле, такая яростная, что я взвизгнула тонким голосом.
Боль терзала тело и постепенно превратила его в айсберг, гигантский айсберг среди огромного ледяного поля. И когда в маленькой, едва ощутимой точке появилась капля, совсем маленькая, как дождинка, то ничего не изменилось в этом царстве льда. Но она постепенно образовала лужицу чистой воды, и поверхность лужицы притянула солнечные лучи, вода согрелась, протекла куда-то внутрь айсберга и взорвала его. Я летела ледяной глыбой в пространстве, когда горячие руки поймали меня и прижали к горячему телу, обхватили яростными губами. Жесткие губы давили и требовали ответа, отголоска тепла в дыхании, намека на движение навстречу, иначе огонь не сможет проникнуть внутрь и растопить лед. Прошло много времени, прежде чем где-то в глубине льда проявилась искорка, она сверкнула и исчезла, но пробила едва заметную трещинку, в которую и проникло пламя губ. Оно стремительным всполохом засияло во льду, разломило его лучами и засверкало на гранях осколков. И полились потоки воды, сначала тонкими ручейками, потом стремительными реками, и наконец гигантской волной, омывающей все вокруг.
