Сергей Малицкий - Вакансия
– Еще здания есть? – спросил Дорожкин.
– Да, есть, – пожал в темноте плечами Урнов. – Склады разные, по вывескам с крепежом, фасониной разной, метизами, но ничего интересного. Или разворовано давно, или и не было ничего. Завод же чуть ли не с начала шестидесятых стоит. Нет, нынешний забор поставили, говорят, где-то в семидесятых, да и корпуса подняли, или они сами поднялись. Впрочем, не знаю. Вам-то чего надо?
– Ты какой корпус грабил, административный? – спросил Дорожкин.
– Почему «грабил»? – обиделся золотозубый. – Разбирал всякую бесхозность. Ну… отвинчивал и откручивал. Все равно пропадет.
– Почему? – не понял Дорожкин.
– Да не знаю, – сплюнул Урнов. – Если не работает, значит, или сломается, или украдут. Спрашивается, если все равно украдут, то почему не я? Да и нет там никого, даже двери забиты. Все кабинеты пустые. И взять особо уже нечего.
– Украдут, это точно, – заныл Мещерский, – но мы пойдем куда или будем до утра тут болтать?
– Ладно, – решил Дорожкин. – Итак, у нас три часа. Для начала меня интересует подстанция. Или узел связи. Вроде бы из города сюда идут кабели и телевидения, и радио. Да и вообще все. Это у нас на первое. Двинулись?
– Двинулись, – почесал затылок Урнов. – Это нам за складской корпус. Но подстанция в порядке. Мы ж не идиоты – собственные кабели обрезать.
– Просто ангелы, – буркнул Мещерский. – Интересно, много тут вас таких?
– Сегодня трое, – оглянулся Урнов.
Красться в тяжелых валенках было еще тяжелее, чем в них идти. Дорожкин даже раздраженно подумал, что хотя бы до отстойника можно было бы добраться в обычной одежде, а уж потом переодеться, но теперь уже это имело не так много значения. Хотя нос забивался вонью, а к каждой ноге словно был привязан тяжелый груз. Вдобавок чесалась кожа под противогазом. Троица двигалась в тени огромного трехэтажного здания, которое Урнов назвал «административным». Черные тени бродили по более светлым пространствам и скребли разбитый асфальт промзоны метлами, превращая светлую серебристую поверхность в темно-серую. Ветер почти утих, снег стал реже и падал теперь медленно и крупными хлопьями.
– Зима, – простонал Мещерский.
– А вы еще противогазы не сняли? – обернулся возле угла здания Урнов. – Давно уж можно было снять. Давайте их сюда.
– Я тебя убью, – пообещал золотозубому Мещерский.
У подстанции уборщиков уже не было. Снег скрипел под ногами. Звезды на небе мерцали, и Дорожкину показалось, что туч над головой нет вовсе и на голову ему сыплется не снег, а холодная звездная чешуя.
Урнов громыхнул стальной калиткой, показал рукой на неказистое бетонное здание и махнул рукой:
– Сюда.
Дорожкин шагнул в узкий коридор. Ступени вели из крохотного помещения в подвал.
– Пошли, – щелкнул выключателем Урнов. – Тут все кабели внизу. Нет воздушных линий. Да не бойтесь вы. Это по городу ночами лучше не прогуливаться. А тут порядок. Сюда никто особо не ходит. Нет, сюда, может, еще и ходит, а дальше, к лабораторному корпусу, – нет.
– А почему? – спросил Дорожкин, спускаясь, как уже понял и сам, в царство трубопроводов и кабелей.
– Страшно, – ответил Урнов.
– Чего страшно? – не понял Дорожкин.
– Просто страшно, и все, – пожал плечами проводник. – До жути.
Через пять минут троица вернулась на поверхность. Мещерский поносил какого-то неведомого строителя-энергетика, который проложил силовые кабели и все прочие в одних каналах, а Урнов недовольно хмурился – поскольку кабельная линия уходила в сторону лабораторного корпуса.
– Всего двести метров. – Дорожкин повернулся на запад, где в темноте поднималась еще более темная громада. – Или трусишь?
– Я? – едва не рванул на груди плащ золотозубый, но тут же признался: – Не трушу. Боюсь. И ты забоишься. А толстый так и вовсе визжать начнет.
– Кому тут не нравятся толстые? – повысил голос Мещерский.
– Пошли, – недовольно буркнул Урнов.
Страх накатил на половине пути. Сначала задрожали ноги, потом выступил на спине пот.
– Ладно, – махнул рукой Урнов. – Скидывайте валенки и плащи, не нужны больше. Хотел вынести их с территории, да ладно. Хрен с ними. Придет нужда, еще раздобуду.
– Точно, убью, – скрипнул зубами Мещерский.
Идти налегке Дорожкину показалось даже в охотку, вроде бы и страх куда-то улетучился, но почти у самой стены здания он накатил снова.
– Вход с торца, – повернул к спутникам бледное даже в темноте лицо Урнов и трясущейся рукой махнул влево. – Нам туда. Но там никто не был. Я сам издали рассматривал, на дерево с той стороны забора залезал, чуть не свалился от страха.
У тяжелых ворот, которые действительно располагались с торца здания, уже подгибались ноги. Дорожкин остановился у встроенной в воротину узкой двери и медленно положил на стальной засов руку. Ничего не произошло. Ужас никуда не рассеялся, но хуже не стало.
– Ты хорошо подумал, инспектор? – хрипло поинтересовался Урнов.
– Нет, – признался Дорожкин, посмотрев на Мещерского, хватающего ртом воздух, и потянул дверь на себя.
– Свет, – едва ли не на последнем издыхании просипел Мещерский.
Огромное помещение было ярко освещено. Лампы горели под потолком, на стенах, на журавлях монтажных вышек. Дорожкин даже удивился, что ни лучика не проникало наружу. Впрочем, окон в стенах не было. Всюду лежал толстый слой пыли, и на нем, покрытые такой же пылью, стояли какие-то контейнеры и бытовки. В центре здания возвышался стальной ангар с надписью «главный канал».
– Что ты видишь? – обернулся к Мещерскому Дорожкин. – Да открой ты свои чертовы глаза! Где кабель, если он вообще здесь?
– Ослеп, что ли? – просипел Мещерский.
Лицо его обвисло, покрылось сеточкой морщин, возраста словно прибыло лет на тридцать.
– Да вон же, – вытянул дрожащие пальцы График, – справа от ангара. Все там. И силовые, и все прочие.
Дорожкин сглотнул слюну. Действительно, правее ангара, прямо из пола корпуса, развороченного так, словно через асфальт пробивались побеги упорного, непобедимого растения, торчали кабели. Переплетая друг друга разноцветными пластиковыми плетями, они взметались на высоту нескольких метров и уходили в стену ангара. Точнее, нет, они выходили из нее, потому как стальная оболочка ангара была разодрана от удара изнутри. И куски асфальта рядом были не выломаны изнутри, а раздроблены и разбросаны ударом сверху.
– Однако, – закашлялся Урнов. – Интересное у них кабелепроходное оборудование.
– Что-то у меня есть серьезное подозрение, что я никакой не интернетчик, – прошептал Мещерский.
– Пошли, – сделал шаг Дорожкин и замер. Он словно ступил на тонкий лед. Нет, в ледяную кашу. Она захлестнула подошвы ботинок, промочила их насквозь и сковала стылым холодом пятки и пальцы. Дорожкин сделал еще шаг. Холод проглотил ступни. Следующий шаг облизал лодыжки.
– Может, за валенками вернемся? – недоуменно проворчал Урнов.
– Это не холод, – пошевелил пальцами ног Дорожкин и почувствовал, как ледяные стрелки побежали к сердцу. – Это страх. Ужас. Он разлит тут всюду.
– Насыпан, скорее, – разгладил усы Урнов. – Горкой. С каждым шагом все глубже проваливаешься.
– Ты как, График? – обернулся к Мещерскому Дорожкин.
Тот стоял бледный, с трясущимися щеками, в глазах толстяка появилась мрачная обреченность.
– Давайте уж быстрее, – только и слетело с толстых губ.
Ужас захлестнул с головой у самого ангара. Сомкнулся ледяным кольцом на макушке, и сразу стало легче. Нет, ужаса не стало меньше, но он проник всюду и стер недавнее ощущение остатка если не легкости, то простоты. Дорожкин взялся за ручку двери, на которой было набито красной краской через трафарет «Ответственный за противопожарную безопасность Неретин Г. Г.», и потянул ее на себя.
Ангар был освещен и изнутри. В его центре высилось огромное сооружение, напоминающее аэродинамическую трубу, но труба эта представала странным скелетом из обручей и переплетенных кабелей и шлангов. Она казалась недовершенным коконом металлической гусеницы, которая начала обматывать себя медью и алюминием, да, не сумев закончить работу, так и истлела без остатка. В воздухе стояло легкое гудение, а в самой сердцевине устройства пульсировала серая взвесь, из которой, слагаясь из тысяч и тысяч корешков, вырастали кабели, которые и пробили стену ангара, чтобы зарыться в землю и питать город электричеством, связью и развлечениями типа радио и телевидения.
– Ну и пакость, – сплюнул Урнов.
– Смотри, – тронул Дорожкина за плечо Мещерский.
То, что не привлекло внимания в первые мгновения, теперь бросалось в глаза. Столы, кульманы, какие-то стулья и приборы были не только разбросаны по всей площади ангара, но разбиты и раскурочены. Но самым страшным было не это. Стены ангара, в некоторых местах помятые и выдавленные наружу, были вымазаны чем-то, напоминающим кровь. Вдобавок ко всему кое-где среди хаоса белели кости и высохшие куски плоти.
