Несущий свет - Борис Григорьевич Рогов
– Просто так я не выполнить приказ генерального секретаря не могу.
– Да он из ума выж...
– Помолчи, сказал! – уже в полный голос рявкнул Громыко. – Кто знает, может, он не одного меня обработал. За Горбачевым все андроповские. Они нас в момент сожрут и не подавятся!
– Андрей, но как так. Он молодой, ему не чину.
– Не по возрасту, значит, ему наставник нужен.
Лидия Дмитриевна навострила уши.
– Кроме Горбачева других кандидатур, по сути, и нет. Потому надо договариваться - кто первый, тот и в дамки. Пойду и переговорю с Михаилом, торговаться буду. Завтра.
– Может тебе тогда пост Председателя Совмина просить?
– Сам так думаю, но надо хорошо подготовиться, наверняка, этот проныра уже кого-то в это кресло присмотрел.
***
Министерство иностранных дел расположено на Смоленской площади, в одной из знаменитых сталинских высоток. У крыльца стоял министерский ЗИЛ. Когда машина Горбачёва затормозила рядом, навстречу секретарю ЦК спустился лично глава ведомства. На лице играл странный румянец, как будто министр успел хлопнуть водки.
– Михаил Сергеевич!
– Андрей Андреевич...
– А мы тут выехать решили... на природу, можно сказать. Составите компанию?
– Со всем нашим, это... удовольствием.
Прошли МКАД. За МКАДом просто зеленая трава, лески, лужайки. ЗИЛы остановились около старинного особняка, крашенного бледно-желтым, с белыми колоннами. Первым вышел Громыко, жестом гостеприимного хозяина показал - прошу!
– Сейчас что-нибудь перекусить организуют. Повар здесь хорош... – он вдруг оборвал себя на полуслове, спросил: – О чём задумался, Михал Сергеич?
Тот демонстративно обвел глазами комнату, и Громыко моментально понял, кивнул.
– Потом погуляем. Воздухом подышим. В Москве дышать нечем...
После того, как подкрепились, пошли на улицу, протоптанной тропинкой – в ельничек. Ранний январский вечер уже скрадывал синими тенями белые сугробы. Темнело...
– Красиво, да? – спросил Громыко
– Да, нет ничего лучше русской природы, – поддакнул Горбачёв, – у нас не так. Степь да степь кругом, только недавно начали насаждения делать...
Громыко остановился.
– Миша, – сказал он, - я сейчас говорю с тобой как старший товарищ... по партии, по Политбюро. Время пришло, дальше откладывать вопрос нельзя. Следующим Генеральным должен стать ты.
Горбачёв не ожидал такого поворота. Он думал, что ему придётся как-то давить на старого политического мамонта, а тут вон как повернулось...
– Это не мое мнение. Это мнение Константина Устиновича.
– Вот как?
– Да. У него. Тебе бы тоже надо навестить старика.
– Как он?
– Плохо, Миша. Очень плохо. Перед Новым годом вроде бы стало получше... Он же даже говорил, что на работу поедет, но сейчас уже еле дышит.
– А врачи что?
– А что врачи... Правду они, как всегда, не говорят. Клистирные трубки. Про Леонида Ильича не сказали. Не сказали ничего о Юрии Владимировиче. Он ведь инвалидом, оказывается, был... По почкам, уже много лет.
– Что-то с этим тоже надо делать. Мы с товарищами получается, всё время жизнью рискуем с такими коновалами. – Рубанул Горбачёв. – Как минимум Щасова надо менять.
– Это всё, Миша, дело будущего... – не поддержал его Громыко. – Всё куда серьёзнее. Обстановка и в стране, и в мире нездоровая. Про экономику ты и сам лучше меня знаешь. Уже не выполнили две пятилетки, подогнали цифры. Третью тоже, наверное, не выполним. В Европе – ракеты. В Афганистане все плохо. В Польше... В таких условиях, генеральный секретарь нужен не просто работоспособный – двужильный нужен. Я не справлюсь, здоровья и сил не хватит.
Горбачёв лихорадочно размышлял. Он знал по себе, что просто так такие предложения не делаются, и где-то здесь «собака порылась».
– В одиночку мне не справиться. – Выдал он, оттягивая время.
– Не в одиночку, Миша, мы поможем.
– Андрей Андреевич, в одиночку я партию и государство не потяну. Ни сил не хватит, и ответственность сумасшедшая. Партию... допустим, я возьму, а государство... давайте, возьмёте вы, хотя бы временно. Почувствуете, что не справляетесь, поставим вопрос.
Громыко выждал приличествующую паузу, кивнул. – Хорошо, Михал Сергеич. Если ты так настаиваешь...
– Кого на ваше место?
– Я подберу.
– Если у нас такие сложные отношения с США, может... Анатолия Федоровича?
Громыко не ждал этого предложения. Оно стало для него неожиданностью. К тому же нарушало принятый порядок «наследования».
Несколько секунд он молчал, а потом, словно махнул рукой.
– Добрынина? Ну... может и так, он посольскую должность перерос давно, но что мои замы скажут... –
Но тут же Громыко дезавуировал себя.
– Впрочем, пусть говорят, что хотят.
Они постояли ещё, словно высматривая что-то в тени ельника.
Горбачёв решил, что успех надо закрепить.
– Андрей Андреевич, мне кажется, что мы делим шкуру не убитого медведя. В Политбюро есть такие товарищи как Романов, Гришин, Тихонов... Они мою кандидатуру точно не поддержат.
– Кунаев тоже против, – кивнул Громыко. – Но ты Миша, не забывай, на твоей стороне, вернее на нашей, рекомендация Черненко, а для большинства товарищей это очень важно. Я думаю, мы с этим справимся.
***
В конце февраля Черненко попросил Вадима Печенёва организовать для него встречу с Горбачёвым. По принятым правилам Печенёв не мог обойти КГБ, поэтому Чебриков присутствовал в обязательном порядке. Сам же Михаил Сергеевич решил, что будет хорошо, если его сопроводит Егор Лигачёв.
Несколько дней назад прошли выборы в Верховный Совет РСФСР. Черненко к этому времени почувствовал себя лучше и даже попросил Гришина организовать ему персональный избирательный участок, что тот и проделал в соседней палате. Палата оборудована таким образом, что понять, где она находится невозможно.
Константин Устинович в тот день превозмог опять нахлынувшую слабость, сам оделся и сумел с помощью врача дойти до избирательной урны, чтобы под телекамерой опустить бюллетень. Тут же ему вручили депутатское удостоверение. Потом ему, как главе КПСС надо было прочитать речь. На это его в тот день уже не хватило. Он кое-как одолел первый абзац, потом руки у него задрожали, листы с подготовленным текстом полетели на пол, а сам Генеральный секретарь начал падать. Его подхватил, стоящий рядом с ним Щасов и почти волоком увлёк в его палату.
После этого силы окончательно покинули умирающего генсека.
Встречу с молодым секретарём ЦК Черненко назначил на 28 февраля. Ночью накануне потеплело. Серая хмарь опустилась на Подмосковье, под ногами
