Несущий свет - Борис Григорьевич Рогов
Егора Лигачёва он посчитал сразу «своим». Всё-таки благодаря ему, тот из Сибири перебрался в Москву. Поддержит в любом случае.
Следующим на листе появилась фамилия Громыко. У самого влиятельного члена ПБ рыльце в пушку, сам взяток не берёт, зато своей благоверной резвиться не мешает. Сейчас это Горбачёву только на руку. Громыку припугнуть, и он проголосует как надо.
За Громыко Михаилу Сергеевичу вспомнился Чебриков. По совместной работе с Андроповым они были хоть и не друзьями, но думали в одну сторону.
Эдик Шеварднадзе – свой человек. Давний знакомый. Грузия и Ставрополье рядом. По-соседски друг к друг в гости ездили. Самого его в генсеки не выберут, это исключено, А иметь своего человека на высшем посту выгодно. Поддержит.
Гейдар. Ставленник Андропова. Вроде бы свой. Но с этими восточными надо всё время быть начеку. Тот же Алиев, – коммунист, чекист, а в разговоре нет-нет да проскользнёт что-то такое не наше, не советское. Мусульманин, хоть и тщательно скрывает, но в разговоре нет-нет да и проскочит... Не понятно, может и поддержит, а может быть и нет. Если пообещать что-то? Что?
Его Михаил Сергеевич вписал в третий столбик.
«Тихонов. Живое ископаемое, последние годы живёт. Вот кого на незаслуженный отдых. Этот точно против. Во второй столбик его пишем. Его поддержат Воротников, Щербицкий, Гришин, Романов... Эти трое тоже кандидаты на высший пост. Значит они и друг другу конкуренты. Это хорошо. Кунаев тоже будет против. Не простит поддержки проекта выделения нефтяных областей. Будет Романова поддерживать. Вот тут-то Би-Би-Си мне на руку сыграло, – мысль аппаратчика привычно фильтровала фамилии».
Интересный расклад получается: пять «против» и пять «за». Горбачёв посмотрел на получившуюся таблицу, перенёс Алиева в противники и, решив, что утро вечера мудренее, отправился в спальню.
***
После предновогодней энерго-стимуляции у Черненко наступил тяжёлый откат. Отсутствие лёгких сказывалось, прилив энергии не помогал получать необходимое количество кислорода, а изношенный организм медленно умирал в палате ЦКБ. Тлетворное действие оказывали и препараты, которыми его кормил Щасов.
Константин Устинович, вождь страны с арсеналом чудовищной силы, не может жить без баллона с кислородом рядом. Он лежал на кровати и мучительно думает о будущем. Он понимает не только то, что он умирает. Но и то, что сменить его некому.
Он понимает, что всё. По глазам врачей понимает. Не выберется он отсюда. Единственное, что он еще может, это назначить преемника.
Преемник. Вопрос вопросов. Назначить то и некого.
К нему зашел прикрепленный. В медицинском халате, но с выправкой строевого офицера.
– Константин Устинович, к вам Громыко.
Черненко показал глазами, – зови.
Громыко сейчас «на хозяйстве» за старшего... Возраст все же много значит. Он был последним из поколения сталинских наркомов, мистер нет, лицо советской дипломатии на протяжении не одного десятилетия. И тоже – с виду бодрый старик, а как на деле... После того, как скоропостижно скончался ни на что никогда не жаловавшийся Устинов, Черненко боялся даже загадывать.
– Костя, я слышал, ты на поправку... – начал Громыко.
Черненко ладонью показал – сядь поближе...
– Андрей... – он экономил слова и дыхание. – Не... доживу...
– Да ты чего, Костя. Чего ты сдаешься-то. Ты, давай, соберись, надо бороться, знаешь какие времена сейчас сложные? Молодые не сдюжат. На нас только и надежда.
– Андрей...
Громыко замолчал, чуть склонившись к больному.
– После меня... должен быть... Горбачев. Понял?
– Да ты чего... Костя, ты чего говоришь то.
– Слушай меня. Страну... угробим... нельзя так... Горбачев. – Он говорил, медленно отдыхая после каждого слова. – Горбачев!
Силы оставили Черненко, говорить он больше не мог, но пребывал в сознании и требовательно смотрел на Громыко.
***
На обратном пути, мчась по обледенелой трассе, Андрей Андреевич Громыко напряженно думал.
Он знал, что Черненко тяжело болен, и рассчитывал воспользоваться этим.
Горбачев...
Громыко считал, что главный претендент после Кучера – он сам. Но понимал, что другие так не считают, поэтому шансов у него немного. За ним ни поддержки силовиков, ни региональных кланов. Он никогда и в стране то толком не работал - все по заграницам. Его не выберут.
Но почему Горбачев? Почему Черненко настаивает на этом выскочке из Ставрополя? Просто хочется покоя – без похорон, без постоянных перетрясок? Как при Брежневе. Занял пост – и все спят спокойно. Спи спокойно, дорогой товарищ... – невесело усмехнулся про себя Андрей Андреевич.
С другой стороны...
Он по службе хорошо знал, что происходит на Западе, как там ведется политика. И его не покидала мысль, что выборы первого лица на всенародных выборах - это не плохо. Даже можно сказать – хорошо. С одной стороны народ спускает пар недовольства. За кого проголосовали – тот и рулит. С другой стороны - в регулярных встрясках система закаляется, смена первого лица не становится чрезвычайным событием как у нас.
И что делать? С этим его поручением?
Как-то доработав день, Громыко поехал домой. Посоветоваться. Жена давно стала настоящим министром СССР, Пусть теневым, но именно главой важнейшего ведомства.
Лидия Дмитриевна Громыко занималась расстановкой кадров в МИДе в соответствие с величиной подношения. В коридорах шептались, что за назначение на должность первого зама полномочного посла в США Лидия Дмитриевна взяла брошь с бриллиантами. Когда она приезжала в Нью-Йорк, то ходила по магазинам и скупала меха и драгоценности на большие суммы. А уж про хамство этой бабы ходили легенды.
За окном машины мелькали знакомые улицы... проулки... рогатые троллейбусы, осторожно пробирающиеся во тьме...
Андрей Андреевич подумал некстати – просрали державу... «Ты и просрал, – сказал он сам себе. – А всё бабы, поистине бесово семя».
Дома прислуга подала ужин, но аппетита не было. Громыко тоскливо поковырял в тарелке, показал жене – пойдем, на лоджию выйдем...
Лидия Дмитриевна появилась в собольей шубе... и Громыко, глядя на ее заплывшее лицо, внезапно почувствовал тоску и глухое раздражение... вырядилась... на балкон и то шубу нацепила... какая же дура! Это из-за неё всё!
– Я сегодня в больнице был.
На лице Лидии Дмитриевны отразился живейший интерес
– Костя... плох совсем. С меня взял слово, что я проголосую... за Горбачева.
Лидия Дмитриевна моментально взбеленилась
– Что? Этот сопляк!? Да кто он такой!
– Рот свой закрой! – почти крикнул Громыко.
Пораженная грубостью мужа, Лидия Дмитриевна замолчала.
